Маргарита Наваррская
Шрифт:
– Ты льстишь моему отцовскому тщеславию, Цезарь, - сказал герцог.
– Вовсе нет, мой благородный вельможа, никакая это не лесть. Должно быть, тебе известно, что я всерьез занимаюсь астрологией, и мои скромные достижения в этой области человеческого знания высоко ценятся многими видными учеными не только христианского, но и арабского мира. Так вот, еще восемь лет назад я составил гороскоп на твоего сына Филиппа, а затем ежегодно уточнял полученные результаты - звезды определенно сулят ему великое будущее, и чем дальше, тем определеннее, -
"Ты смотри, - подумал герцог.
– Наши желания в точности совпадают. Такой невестки, как Анна, я тоже не хочу упускать".
– Кроме того, - продолжал император, - твой сын явно нуждается в более твердых гарантиях, нежели мое приватное обещание. Ведь поверив мне на слово, он будет лишен возможности жениться на Маргарите Наваррской - мы же не сарацины какие-нибудь, чья неугодная Богу вера позволяет им иметь по нескольку жен сразу.
– Твоя правда, Цезарь, - согласился герцог.
– В таком случае ничто не мешает нам объявить о предстоящей помолвке...
– Вдруг император усмехнулся и добавил: - А ведь нас, чего доброго, сочтут плохими родителями, если узнают, с какой неподобающей поспешностью мы распорядились судьбой наших детей. Впрочем, насчет этого у меня есть идея.
Он встал с кресла и поднял руку, призывая всех присутствующих к вниманию.
– Господа! Я рад сообщить вам приятную для меня и, возможно, небезынтересную для вас новость. После продолжительных консультаций с достопочтенным герцогом Аквитанским мы, наконец, пришли к обоюдному согласию по всем принципиальным моментам, и с чувством глубокого удовлетворения я сообщаю, что отдаю дочь мою Анну в жены высокородному принцу Филиппу, сыну герцога и наследнику Гаскони.
Вельможи в зале одобрительно зашумели - правда, не все. Король Наварры обалдело взглянул на герцога и императора, расточавших в ответ на поздравления лучезарные улыбки: потом украдкой ущипнул себя за руку и, убедившись, что не бредит, мысленно выругался. Дурные предчувствия, овладевшие им, когда Филипп избрал королевой любви и красоты Анну Юлию Римскую, оказались не напрасными. А ведь еще накануне дочь уверяла его, что ее брак с Филиппом Аквитанским дело решенное, - и на тебе!.. А он-то так надеялся...
"Ну, все!
– злобно подумал король, не в силах сдержать зубовный скрежет.
– Хватит мне панькаться с нею! Терпение мое лопнуло... Да, да, лопнуло!
– в бессильной ярости храбрился он.
Остались Оска, Шампань, племянники Педро и Рикард - и вот с одним из них она непременно поженится. Если надо будет, силой приволоку ее к алтарю..."
А тем временем император, усаживаясь в свое кресло, сказал герцогу:
– Мне кажется, достопочтенный, что такая гарантия удовлетворит всех нас - и тебя, и меня, и твоего сына.
– Безусловно, -
16. МАРГАРИТА ИЗБАВЛЯЕТСЯ ОТ НАВАЖДЕНИЯ,
А ФИЛИПП ВИДИТ СЛАДКИЕ СНЫ
Теперь, после этого небольшого, но крайне важного отступления, вернемся к Филиппу и Маргарите. Как мы уже знаем, Филипп, оставшись наедине с принцессой, сказал:
– Итак, сударыня, не соблаговолите ли объяснить, что привело вас ко мне в столь поздний час?
Маргарита резко вскочила на ноги.
– Извольте хотя бы не лежать в присутствии дамы!
– в голосе ее прозвучали истерические нотки.
– Ишь как развалились! Как... как ленивая свинья - вот как!
Филипп вздохнул и принял сидячее положение.
– Это даму удовлетворит? Или дама желает, чтобы я упал перед ней на колени?
– утомленно, а потому со злостью произнес он.
Лицо Маргариты вспыхнуло ярким румянцем негодования.
– Что за тон, милостивый государь?! Нет, каков нахал, подумать только! А вырядился - тоже мне римский сенатор!
– Галльский, - машинально уточнил Филипп.
– Вы меня поражаете, любезная кузина. Я не понимаю, что вам от меня надо.
Вдруг Маргарита вся как-то сникла, опустилась рядом с ним на диван, положила голову на его плечо и тихонько заплакала.
– Ну, это уже никуда не годится, - растерянно пробормотал Филипп. Прекрати, слышишь!
– Помолчи, Филипп, - сквозь слезы взмолилась Маргарита.
– Прошу тебя, молчи... Жестокий ты, бездушный!..
Так они и сидели: она плакала, а Филипп, превозмогая сон, думал о том, сможет ли он когда-нибудь постичь иррациональную сущность этих удивительных и загадочных созданий - женщин.
Наконец Филипп поднял тяжелые, точно налитые свинцом веки.
– Хочешь остаться со мной?
– вяло спросил он.
Маргарита вытерла влажное от слез лицо о его тогу и утвердительно кивнула:
– Да, милый, хочу.
– Ну, так пойдем. Только прихвати свечу, не то споткнемся.
– Умгу.
В спальне Филипп скинул с себя тогу и нижнее белье и забрался в постель.
– Раздевайся сама, - сказал он Маргарите.
– У меня нет сил помогать тебе.
Маргарита быстренько разделась донага и спросила:
– Свечу гасить?
– Нет, пожалуй, не надо, - ответил Филипп, восхищенно глядя на нее. Боже, ты такая хорошенькая! Я никак не могу налюбоваться тобой... Иди ко мне, милочка. Скорее!
Маргарита юркнула под одеяло, крепко прижалась к Филиппу и покрыла его лицо жаркими поцелуями. Ее поцелуи были столь страстны, что Филипп, мигом позабыв об усталости, с таким пылом принялся осыпать ласками ее тело, будто бы в нем через края расплескивалась энергия и, вдобавок, он не занимался любовью, по меньшей мере, месяца два.
Впрочем, хватило его ненадолго. Вскоре Филипп вконец выдохся и бессильно уронил голову на ее прелестный животик.
– Что с тобой, милый?
– обеспокоено спросила Маргарита.