Мария в заповеднике
Шрифт:
— Твою наготу ему надо было затем, — отвечала Мария все с тем же невозмутимым вниманием к пациенту, — чтобы он мог припомнить что-то, трогая руками в темноте, вообразить тебя и подбодрить тем свою страсть… Я это устроила для подстраховки, мало ли что там могло прийти ему в голову у жертвенника в темноте. Из-за какого-нибудь пустячного его испуга все бы могло полететь к черту! Ведь знаешь, это только миф, что мужчина всегда к этому готов. Ну и потом, вдруг бы он не нашел там, в темноте, того, что ожидал? Мужчина часто не подозревает, что на самом деле таится под платьем девушки, и стоит ему только увидеть, что она отлично слажена, он сразу поменяет о ней свое мнение… Мужчины вообще часто меняют свое мнение… в угоду своим целям, и нам не грех иногда этим воспользоваться.
Ольга было приятно успокоилась, но вдруг вспомнила о чем-то снова.
— Как все это ужасно,
— До восемнадцати лет тебе никто не имел права рассказывать, а после, вот уже два года между твоим папашей и моим дядечкой идут споры, из какой конюшни брать жеребца для Оплодотворения… тьфу, мерзость, надо будет нам поменять хотя бы название Обряда, когда станем царствовать… Но что за дело тебе! Это их позор, не твой, не по своей воле ты отдашься прилюдно, это сами они со всей Империи съедутся смотреть, как старички… Ну, скажи на милость, какой нормальный человек станет смотреть на такое по доброй воле?
— Но он же уголовник, черт его подери! — возопила дочка Министра. — Он людей убивал! Это я умру от омерзения — не он — во время Обряда!
— Ну-ну, моя девочка, — Мария коснулась ей коленки, укрытой одеялом. — Не бери в голову, оставь все на волю Провидения. То, что он кончится — гарантия, я узнавала: стопроцентный онанист…
— Господи, какие слова ты говоришь, Мария…
— Слова! Если бы только слова! — воскликнула Мария. — Я специально скопировала и показала Магнусу эту древнюю запись в нашей Священной Книге — ну, в той, где наши правители оставляют записанными свои впечатления о своих «зятьях на час». Никто до сих пор не мог расшифровать эту первую запись. Но Магнус, хотя и сразу прочел, зато долго не мог понять, что все это значит. Там отрывок на древнееврейском из Библии — это у Большого Конгресса книга такая есть. Магнус не мог понять, каким образом попал отрывок к нам и почему именно этот. Но когда он мне его перевел и объяснил, кажется, теперь я сама все поняла. А они-то нам: женский знак! Мокошь-заступница! Тайный Промысел! А в древнейшей Книге Империи первые же слава, оказывается, вот какие: «Онан знал, что семя будет не ему; и потому, когда входил к жене брата своего, изливал на землю, чтобы не дать семени брату своему», — так, кажется, и дальше: «зло было пред очами Господа то, что он делал; и Он умертвил его», — вот что там написано в переводе на наш язык, я запомнила. Женский знак! Проклятье это, а не женский знак! Натурально онанистами наши мужчины быть заколдованы: и Обряд оттуда пошел, и над женщиной потрудиться не умеют, и краймеры оттого, что только бы побаловать да по ветру все пустить… А ты переживаешь, — вспомнила Мария про Ольгины страхи. — Не думай о них и вовсе. Нам, главное, Обряд претерпеть, а там уж мы с тобой заживем…
— Мария…
— Да?
— А вдруг ничего не вышло, и я правда забеременею от этого поганого Цацы…
— Выбрось такую чушь из головы, я лучших ворожей просила все просчитать, ошибка исключена, ребенок будет от Магнуса, а ради здорового ребенка я бы и не такой «обряд» перенесла.
— А Магнус здоровый? — робко спросила Ольга.
— Ты что-то заподозрила? — встревожилась Мария сразу.
— Да нет, ничего особенного, так просто спросила…
— Ольга! — строго прикрикнула на нее сводница. — Говори все, как на духу, — в конце концов, речь идет о наследнике!
— Я не знаю, говорю же тебе, — смутилась дочка Министра. — Просто я подумала… в общем… А он — нормальный?
— Что ты хочешь сказать? — опешила Мария.
— Ну, знаешь, все эти художники… просто я подумала… У него с головой все в порядке?
— Ты сама сбрендила… Такое говоришь! Что там у вас произошло, Ольга? Немедленно все рассказывай.
— Если бы я понимала! — воскликнула Ольга в сомнении, но и с большой охотой поделиться впечатлениями. — Все это так странно, что я не нахожу слов. Ну, приблизительно я представляла себе, как все это будет и что именно произойдет, — я ждала терпеливо, сжав зубы, и лицо закрыла руками… И когда все кончилось, и я уже готова была благодарить судьбу, что она дала мне так легко все это вынести, весь этот кошмар, и готовилась поскорей все позабыть и уже ждала, что он вот-вот перестанет, наконец, и отвяжется от меня, то есть — от тебя, а на самом деле — от меня, как вдруг он еще пуще прежнего навалился на меня уже совершенно, как бегемот, — я даже подумала, уж не хочет ли он в меня забраться сам с ногами, — и затрясся весь, задышал… ну, думаю, — кончается. И здесь меня так облило там чем-то… что я от страха едва не закричала, но он сразу сам перестал дергаться и только теперь слез с меня… Я поначалу никак не могла сообразить, чем он меня испачкал там, я совершенно ничего такого не ожидала и
— Ольга! — прервала ее Мария, весело глядя на свою пациентку. — Все это, конечно, очень, очень забавно, но ты хотела рассказать мне про его голову, а не…
— Замолчи! — воспротивилась Ольга. — Не желаю больше про это слышать! Хорошо еще, что все происходило в темноте, и я ничего не видела.
— Что же тут хорошего? — усомнилась Мария. — Хоть бы раз не мешало взглянуть… а то, как бы завтра тебя удар не хватил от такого зрелища в первый раз.
— Я закрою глаза и не буду их открывать, пока все не кончится. Я читала в русском романе, там было чудовище, которое ничего не могло с тобой сделать, пока ты не взглянешь на него. Один монах там не выдержал от страха и взглянул, и вот — погиб. Но я ни за что не решусь посмотреть на Цацу.
— Это, конечно, мудрое решение, и, по-моему, этикет Обряда позволяет невесте закрыть глаза, во всяком случае, я попробую внушить жрецу эту идею, но… я так и не поняла, почему ты усомнилась в нормальности Магнуса? Ведь не потому, что он честно исполнил свое предназначение? Я больше всего боялась, что он выкинет что-нибудь эдакое, возьмет да испугается в последний момент и изольется на землю, как тот Онан, чтобы детей не было…
— Фу, какие гадости говоришь ты, Мария! На землю! На нашу мать сыру землю? Он мне на кожу этим попал, я то почти умерла… Нет, только не на землю!
Они обе рассмеялись без причины.
— Ну вот, — сказала Ольга. — Я так испугалась, что он меня там испачкал чем-то, что в страхе вся сжалась и уставилась в темноту — туда, где он должен был быть передо мной. Наверное, я перестала соображать, потому что мне вдруг ясно представилось, что у него не только внутри такая липкая гадость содержится, но и внешность у него омерзительная, как часто рисуют на картинках всех этих чертей, леших и прочую нечисть. Я вдруг представила, что у него свиное рыло, копыта вместо ног, сзади хвост и на голове рога — в общем, черт самый натуральный… Вот-вот, это тебе весело! А побыла бы там на моем месте одна, в кромешной тьме. Я так истово стала молиться про себя и заклинать его не трогать меня больше, что едва не выкрикнула этих заклинаний вслух. Я мелко крестила воздух в его направлении, но он ведь не мог этого видеть в темноте! Он два раза позвал тебя, я подумала, что он опять собирается подойти ко мне, и стала просто уже умолять высшие силы не допустить этого… Я только потом поняла, что он, когда звал тебя, уже сам был чем-то напуган, а я не отзывалась, он даже спросил один раз, жива ли ты… Но я ничего не отвечала и только еще мельче крестила воздух в его сторону, и когда меня обуял уже настоящий ужас — наверное, это он нагнал такой страх на меня — он вдруг сорвался с места и как сумасшедший ускакал в проем в стене, разломав на пути все затемнение и загородку… Ну, не псих разве? — закончила Ольга.
«ДОНЕСЕНИЕ 4
В целях самосохранения популяции избранные особи стремятся выйти из гибнущего стада и самоизолироваться в безопасном районе Заповедника элиты. Нахожу целесообразным не препятствовать образованию Заповедника архаической культуры для удобства научных наблюдений и исследований маргинальных культур в дальнейшем. Финансовые предложения по содержанию Заповедника будут представлены завтра, в ночь на воскресенье, когда станет известно примерное число особей в ареале. Предлагаю приступить к очеловечиванию больших империонов сразу по выходе из стада избранной элиты, в понедельник.
— Пер».
ГЛАВА XVI
«И был вечер, и было утро: день шестой». И если Он, Тогда, увидел, что все «хорошо весьма», то слов этих не могли бы повторить вслед за Ним на шестой день своего пребывания в Заповеднике ни Пер, ни Йоцхак, ни Уэлш — потомки более прозаических богов, выпавших, по утверждению Магнуса (сумасшедшего, по утверждению Ольги), на Землю в начале Истории, будто, кислотный дождь. Да, и «крышка» на Резиденции вместо крыши, и тень леса, и солнце над головой — все оставалось таким, как было и вчера, в пятницу, и в понедельник, в день приезда Персонала с Министром и его свитой, но поступившая в Заповедник за ночь фауна (по Перу) совсем не настраивала на прекраснодушный лад, как Его, Тогда.