Мед.ведь.ма
Шрифт:
Чонгук окунулся на несколько метров, стараясь увидеть что-либо под водой. Достав из-за пояса подводный фонарик, он попытался посветить перед собой, но свет пробивал не так далеко в мутной от беспокойства черноте. Течение не кидало так, как на поверхности, и плыть под волной, а не на волне, было безопаснее. Знал ли об этом Эвр?
Бобби отлично плавал, и его не пугало то, что около месяца назад он едва не утонул. Не потеряй он сознания от удара, запросто бы выплыл из реки и с одной действующей рукой. Но море — не река, и всё-таки Чживон, прикладывая неимоверные усилия, надрывая мышцы и лёгкие, успевал где-то в этом кошмаре глотнуть воздуха, сражаться с напором воды, не сбиваться с направления. Сам не зная как, опираясь на удачу и своё упорство, неумение останавливаться, захлёбываясь и режа ладони о камни, он выбрался на берег и увидел перед собой маяк. Необитаемый с виду остров, беззвучный, точно мёртвый. Мокрый до нитки, Чживон не чувствовал сам себя, температуры, ветра — ничего. Он побрёл вокруг маяка, ища вход в него, но обе двери, одна главная, а другая неприметная, наверное, служебная, были заперты, и вообще выглядели слегка заброшено, ржаво. Бобби замолотил кулаками, то в одну, то в другую. Попытался выбить плечом.
— Элия! — заорал он, задирая голову, смотря ввысь, туда, где горел сигнальный огонь и чуть пониже, на узенькое окошко под последней площадкой, застеклённой и хранящей прожектор. — Элия! Открой! Открой, ведьма, ты слышишь меня?! Ты слышишь! Я знаю, что ты слышишь, буйная девка! Открой, мне нужно поговорить с тобой! — Чживон перевёл дыхание и, отказываясь лицемерить и пытаться совершить то же самое, что сделал два года назад, очаровывая и обманывая, продолжил: — Элия! Я не собираюсь тебя трогать, меня просто снова попросили доставить тебя в одно место! Элия! — Одинокий маяк, чёрно-белый, как зебра, был по-прежнему безмолвным. И хотя огонёк, по которому ориентировались корабли, горел, всё заполонила вода. — Ну ладно же, — шепнул себе под нос Бобби и, не обращая внимания на кровь на ладонях и пальцах, стал взбираться по стене. К первым двум этажам примыкали постройки для обслуживающего маяк персонала. Те, возможно, слышали крики Чживона, но не высунулись ни из одного отверстия, пуганные и штормом и, возможно, иногда бывающими тут драконами.
Чживон вскарабкался на крышу второго этажа, прильнувшего к башне маяка, как рука, держащая факел. Оставалось ещё четыре этажа. Внизу под окнами — галька, а не вода, если упадёт, то насмерть. Стоит ли пытаться? А что ему терять? Если он умрёт, то причинять вред Дохи ни у кого не будет и в мыслях.
— Элия! — ещё раз крикнул Бобби, интуитивно полагая, что ведьма, пусть она и не принцесса, должна быть спрятана на последнем обитаемом уровне, откуда труднее всего сбежать, выкрасть. — Элия, хватит быть трусихой, высунись сюда!
Он стоял и смотрел, произойдёт ли что-либо? Минуты тянулись долго, и Чживон вспомнил, что расположение здесь тибетской пророчицы было предположением тех людей. А если они ошиблись? А если шторм — совпадение? А если Элии тут нет? Но слабый свет в верхнем окне дрогнул и, приоткрытое, оно показало Эвру бледную и полупрозрачную девушку, такую же белую, какой он увидел её однажды, пока она не покрасилась в чёрный, скрываясь от бандитов. И угодив в лапы одного из них. Сомнений не было, это Элия, и она, пугающе безэмоциональная, не моргающая и не выражающая ничего своим лицом, смотрела на него, смотрела сверху вниз, ощущая своё превосходство, могущество, свою защищенность. Она, кажется, понимала, что ему до неё не добраться — стена гладкая, Бобби уже осмотрел её. А шторм всё не утихал и, стоило Чживону встретиться взглядом с Элией, как ветер поднялся ещё сильнее.
— Элия, прекрати свои шалости! — крикнул Эвр. — Перестань это делать, послушай меня! — Ветер усилился ещё, и ещё. Бобби вцепился в край крыши, чтобы не быть сорванным с неё. Глаза у девушки смотрели не мигая на него, пустые, страшные, но вместе с тем горящие, не холодные — обжигающие. — Элия, неужели ты хочешь навсегда остаться там? В этом маяке? Неужели тебе тут нравится?
Она ничего не ответила, но вдруг пошевелила губами и, не уверенный, но попытавшийся понять, Бобби разобрал дважды повторённое «будь ты проклят». Вспыхнула очередная молния, ливень захлестал, сокрушая всё на своём пути. Вихрь воздуха, полный влаги, окутал Чживона и потащил прочь. Хватаясь за крышу, болтаясь, как опущенный флаг, он был выворочен из-за низкого бордюра крыши и всё-таки сорвался вниз, на гальку. К счастью, со второго этажа, а не с того, на который вначале надеялся забраться. Волна, горой поднявшаяся над берегом, застыла на долю секунды, упала вниз, накрыла Чживона, ударившегося и растерявшегося, и как щупальцем исполинского кракена, утащила его обратно в пролив. Мокрый язык слизал свою жертву во чрево своего организма.
Простоявшая ещё какое-то время у окна Элия, моргнув, наконец, всхлипнула и, поймав ртом воздух, упала на колени с разрывающим горло криком, перемешавшимся со стоном боли, унижения и ненависти; несильно ударившись лбом о подоконник и почувствовав у лба прохладный камень, уже специально она пару раз постукалась о него сама. Хрипя и сжимая виски, ведьма свернулась калачиком, рыдая во всю глотку. Когда плач стал утихать, она опять зашевелила губами, но уже никто не видел повторения одного и того же «не люблю больше, не люблю!», в котором неизвестно, кто должен был быть убеждён. А буря стала сходить на нет.
________________________
Примечание:
* положение левентик — в мореплавании, ситуация, когда ветер дует точно спереди. Для парусного судна это означает невозможность двигаться вперёд
Отпущенные
Чонгук видел, как показалась в вытянутом верхнем окне Элия, он видел, что Бобби пытается что-то говорить ей, но ничего не было слышно, парень добрался до берега в самый шквал и порывы, с ушами, полными воды до самых перепонок, шумящим, утомлённым от заплыва грудным дыханием, и пытался подкрасться незамеченным, чтобы выкрасть из маяка девушку, не осознающую, в капкан каких заблуждений попала. Но наёмника победила стихия и, шмякнув на землю, уволокла в воду. Почти минуту Чонгука терзали сомнения, в какую сторону продолжить свой путь? К захвату ведьмы или выуживанию Чживона из воды? Тот, было похоже, вырубился, или ушибся, и вряд ли имел хороший шанс спастись из-под толщи заливающих волн. Бросить его на волю случая? Не был бы он золотым, тогда мог махнуть рукой и рвануть к цели. Но он был золотым, воином, которого честь обязывала спасать людей. И Чонгук, бросив по ощущениям прощальный взгляд на Элию, словно покидал её теперь уже точно навсегда (девушку, не заметившую второго похитителя из-за сосредоточенности на Бобби, и не смотревшую в его, Чонгука, сторону), нырнул сызнова в гневный и ссорящийся с небесами пролив, чьи скандалы громом и молниями, поднимающимися волнами и паутинистой сетью пены гремели, сшибались и разносились по округе.
Наёмник, попавший под луч фонаря, был отыскан, и дряблым лоскутом погружаясь на дно, опускался в глубины тёмных вод, уносимый течением и напором. Чонгук напряг силы и, торопясь, чтобы хватило кислорода, дотянулся до Бобби, подхватил его подмышки и потянул вверх, уже не надеясь вернуться на Педра Бранка, но надеясь хотя бы выбраться живым из этой заварушки. Тело ныло и сковывало лёгкие, нечасто практиковавшие такое воздержание от дыхания.
И теперь, сидя на тёплом и спокойном берегу необитаемого крошечного островка, одного из многих возле малазийского побережья, Чонгук не мог понять, какая пчела его укусила, что он полез спасать их врага — эту сволочь? Ради чего? Кому он был нужен? Не стоило ли позволить природе — или Элии, как представительнице оной, — стереть гада с лица Земли? Но рассуждать об этом было поздно, отплевавшийся и очнувшийся Эвр сидел в каких-то пяти метрах, подогнув одну ногу, и подбрасывая в ладони камень, величиной с грецкий орех, покатый и сточенный водой, смотрел на горизонт, прояснившийся и открывший без туч и облаков рельеф Джохора, осколков скал, выдающихся из пролива, мелких клочков суши, непригодных для обживания, каменных, голых и вечно захлёстывающихся мощными перекатами волн. Между ним и Чонгуком сидели Хоуп с Хонбином, подобравшие парней, барахтавшихся на поверхности и истощавшихся в своей энергии, точнее истощавшегося Чонгука, придерживавшего отключившегося Бобби.
Хоуп с Хонбином были предусмотрительнее. Выброшенные с катера ударом волны, они нашли возле него, разбитого и непригодного, спасательные жилеты, опрокинутые изнутри следом за ними. Привязав их, не тонущие, как поплавки, к щиколоткам ног на длинных верёвках, чтобы не уйти штопором вниз, утянутыми штормовыми воронками, они стали окунаться в поисках исчезнувших молодых людей, плавно двигаясь к острову с маяком. Ничего не способствовало тому, чтобы разглядеть кого-либо, даже с подводными фонарями, но во всех этих попытках они были награждены удачей: буря усмирялась, затихая и, как будто бы, отступая, словно её втягивал где-то в тылу огромный пылесос, и на поверхности показался Чонгук, кое-как подволакивающий добычу, которую выудил. Она была не той, за которой они явились сюда, но не отвлечься на неё не позволила золотому совесть. Столько раз за время пребывания в Сингапуре с Чжунэ он размышлял о том, что надо понимать разницу, видеть различия, заботиться в первую очередь о достойных того, чтобы о них заботились (в откровениях Чжунэ эта категория обозначалась как друзья и близкие, а не выделенные по каким-либо моральным качествам люди), но вот, попав в экстраординарную ситуацию, механически спас того, кто больше нуждался, а не ту, которая больше заслуживала.
Хонбин быстро оценил конъюнктуру: катер разбит и непригоден для дальнейшего использования, Чонгук выбивается из сил, Чживона следует доставить до твёрдой почвы. Плыть к маяку смысла уже не было, им не на чем было увозить Элию, им требовалось побеспокоиться о себе самих. Бродяга с Хоупом затащили наёмника на доску, отщепившуюся от катера, а Чонгук ухватился за один из спасательных жилетов, чтобы отдохнуть. Старшие товарищи потянули младших двоих к ближайшей же отмели.
— Часов через пять-шесть за нами постараются прибыть, — прервал молчание Хосок, скинув сигнал по своеобразному зачипованному пейджеру, автоматически подающему координаты получателю передаваемого сообщения, который всё плавание, герметично упакованный, хранился прикреплённым к поясу владельца. Чонгук с кислым лицом смотрел всё туда же, по направлению к маяку, чей силуэт не проглядывался на горизонте, а остался за ним. Чживон, всё так же балуясь камешком той рукой, что была восстановлена наукой и знаниями гения Ю Ёндже, глядел в пустоту, вернее, куда-то в свои мысли, не присутствуя и не участвуя в переговорах золотых. Хонбин, безэмоционально, но внимательно, просто принимал к сведению произносимое Хоупом, поэтому тот продолжил: — Попытка не удалась, и если она сорвалась из-за Элии, то я не знаю, стоит ли повторять и как?