Мелодия Секизяба (сборник)
Шрифт:
— Что ты мелешь, негодник. Ты говоришь какую-то чушь.
— Успокойся, папа, прежде всего успокойся. Я даже не понимаю, с чего это мы заговорили о Чарыяре? Оставим этот разговор, мне лично, он совсем не интересен.
— Ты поняла что-нибудь, Сона? — обратился отец к матери.
— Клянусь, не поняла ни одного слова, Поллы-джан.
Кумыш, не желая мешать нам, бесшумно поднялась и вышла из комнаты. Отец с мамой невольно повернулись ей вслед.
— Послушай, — сказал отец. — А она… она…
И он кивнул головой в сторону двери,
— Не знаю, отец, А может речь и вправду идёт не о ней?
— Как это не о ней. Разве она — не Гюльнахал?
Я внутренне рассмеялся, но внешне разыграл полнейшую невинность.
— Как, — удивился я. — И это ты меня спрашиваешь? Разве не ты привёл её в дом? Лицо её закрыто, откуда мне знать, кто она такая. Ты что, сам не уверен, Гюльнахал это или нет?.
Впервые я увидел, что отец растерялся. Он смотрел то на маму, то на меня, то на дверь.
— Что за глупые шутки, — нашёлся он наконец, и изобразил на лице нечто вроде улыбки. — Ладно, прощаю тебе. Скажи, что ты неудачно пошутил и забудем об этом.
— Вот именно, — умоляюще произнесла мама. — Скажи, что ты пошутил, Ашир.
— Ты, отец, и ты, мама, всегда учили меня говорить только чистую правду. Так вот я и говорю вам: лица этой девушки я не видел, кто она на самом деле — не знаю. И уж если речь на самом деле идёт о том, кто она, спрашивать должен не ты меня, отец, а я тебя. Я подчинился твоей воли, верно, не вмешивался ни во что. Ты выбрал мне жену, ты привёл её в дом, а теперь спрашиваешь меня, кого ты привёл. Откуда я могу это знать, если ты сам не знаешь?
На отца больно было смотреть. Он совершенно растерялся, но мне его в эту минуту было не жаль — ведь он попал в свою же собственную ловушку. Видно что-то отразилось на моём лице, потому что мама спросила меня вдруг тревожно:
— Сынок, что с тобой? На тебе лица нет. — Она подложила мне под спину подушку. — Приляг, не волнуйся.
— Но если Чарыяр говорит, что женится на Гюльнахал, — не мог остановиться отец, — то это значит…
Он не говорил, но всем стало ясно, что это значит одно из двух — либо его невестка Гюльнахал хочет сразу после свадьбы с его сыном сбежать с другим, либо его невестка — не Гюльнахал, но тогда встаёт ещё один вопрос — кто она?
— Ничего не пойму, — бормотал отец, — ничего не могу понять. Ничего.
— А всё ты, Поллы-джан, — вдруг упрекнула отца мать. — Разве я не говорила тебе, что Ашир любит ту… докторшу. Разве не просила тебя разрешить ему жениться на той, кого любит. Ведь он наш единственный сын, а теперь оказался женатым против своей воли да к тому же неизвестно на ком. А вдруг она страшней верблюда? И что ты будешь делать, если твой сын с горя сойдёт с ума, или невестка сбежит с кем попало и осрамит нас на весь белый свет?
— Замолчи, женщина! — крикнул отец, и это был крик его сердца.
Так прошло некоторое время — мы сидели и молчали.
— Сона! Сходи к ней… к нашей невестке… и спроси её… ну, кто она и что она… с этим Чарыяром… или нет… Словом, иди, сделай что-нибудь, не сиди, как истукан.
— А если она скажет, что хочет уйти от нас?
— Тогда… тогда… — Отец не сказал, что тогда делать. По его лицу было отчётливо видно, что он не хочет об этом даже думать.
— Сначала сходи к ней, потом поговорим., что делать.
Мама вышла из комнаты и тут же вернулась. Лицо у неё было такое, словно она встретилась с приведением. Говорить она не могла.
— Ну, — нетерпеливо стал спрашивать отец, — ну же, Сона. Что она тебе сказала?
Но мама ничего не могла ответить.
— Ты что, язык проглотила?
Мама отрицательно закачала головой, но не произнесла ни слова.
Отец мгновенно вспыхнул.
— Говори, что бы это ни было. Хорошее увидела — скажи, плохое увидела — тоже. Только не стой тут, как столб. Ну?
— Погоди, Поллы-джан, схожу ещё раз, — попросила мама и снова пошла в комнату, где была Кумыш. И снова вернулась.
— Ну, теперь ты скажешь что-нибудь!?
Но нет. Ничего мама не сказала. Она только раскрывала рот, как оыба, выброшенная на берег, но никаких звуков произнести не могла. И тут я понял, что пора вступать в разговор мне.
— Я тоже хочу знать, на ком меня женили, — заявил я отцу.
Мама, наконец, выдавила из себя слово:
— Замена, — прошептала она. — Произошла замена.
— Замена!? — закричал отец. — Это ещё что такое?
— Или ошибка, — пролепетала мама. — Одним словом, нас обманули с тобою, Поллы, и вместо Гюльнахал подсунули другую…
— Обманули? Проклятая Огульсенем, — закричал отец так громко, что на другом конце аула залаяли собаки. — Чтоб ей облысеть и покрыться коростой! — Голос его внезапно охрип. Он сам не знал, как выпутаться из этой ситуации, и это было для него мучительнее всего. — Чёрт бы всё это побрал, что же теперь делать?
— Может быть стоило бы спросить Ашира, — как-то странно спросила мама. — Может быть ему эта, оказавшаяся не Гюльнахал, девушка нравится и он не будет возражать?
— Но я буду возражать, я, — хрипел отец, выкатывая глаза. Мысль о том, что его обманули, была ему несносней всего.
— Она хоть… ничего себе?.. или страшная?
— Не знаю, мой Поллы, — произнесла мама и снова бросила на меня странный взгляд. — Лицо закрыто, сидит и молчит.
Каким бы отец не был, дураком его назвать было непьзя.
— Если эта девушка не Гюльнахал, а наш сын не возражает против неё, это может быть только та врачиха, — решительно сказал он, и усы его грозно поднялись. — Говори, — закричал он на маму, — она это или не она? Или ты заодно со своим сыном и этой дочерью свиньи, проклятой Огульсенем, сговорились одурачить меня? Клянусь всеми святыми, вам это не удастся.