Меняя завтрашний день
Шрифт:
— Виктория, — Сигурд потряс девушку за плечо, — ты меня слышишь?
Вика очнулась, и её влажные глаза посмотрели ему в лицо, на котором отразилось сомнение.
Неожиданно он притянул её к себе и обнял, коснувшись носом её макушки. Некоторое время они стояли в молчании, борясь со своими чувствами и переживаниями, и девушка постепенно успокаивалась, чувствуя тепло и уют в обнимавших её руках. Её душу затопила благодарность, порождая нежность, которая словно весеннее солнце постепенно отогревала душу девушки, под которым взошли робкие ростки первой любви.
Сигурд нравился Вике ещё тем, что он ничего от неё не требовал, был ненавязчив и неизменно добр ко всем домочадцам, ни разу не повышая на них голоса. Иногда он помогал девушке, стараясь донести вёдра с водой до очага, или наоборот, дарил маленькие подарки в виде гребней, брошек или ножниц. Под его покровительством девушка чувствовала себя в безопасности и их нежная дружба постепенно перерастала в более глубокое чувство, которое они оба ничем не показывали — Вика в силу своей природной робости, а Сигурд просто не знал, как выражать чувства к девушке, которой он уделял особое внимание.
Одна лишь Снёлауг, порою следуя за братом как тень, испытывала явное неудовольствие, видя, какими взглядами обмениваются её брат и рабыня. Девушка, которой уже минуло пятнадцать лет, не задумывалась, что должна подумать о своей собственной судьбе. Оставшись без влияния и наставлений матери и потеряв отца, девушка оказалась предоставленной самой себе, и её характер изменился в худшую сторону, ожесточив её и сделав высокомерной.
Снёлауг, сидя на скамье во дворе дома, сузив глаза, наблюдала за работавшей девушкой, которая кормила лошадей и расчёсывала их гриву в небольшой пристройке к усадьбе. Руки Виктории с деревянным гребнем проворно сновали вдоль головы и шеи животного, а сама девушка выглядела счастливой, тихонько напевая какую-то песенку, что особенно злило Снёлауг, пребывающую в дурном расположении духа. Она искала способ, чтобы унизить девушку, стереть с её лица радостное выражение и рассорить Сигурда с этой рабыней.
Однако, Снёлауг не знала, что её норны распорядились иначе…
Глава 23
Закат на небе алел, разливаясь на бескрайних огненных просторах неба, казавшегося таким низким, что вдали смыкался с высокими деревьями, просвечивая между ними словно янтарная россыпь. Внезапно поднявшийся ветер словно сдул всё очарование тихого захода солнца, пригнав с собой сине-лиловые тучи в одночасье заполонившие чистое небо.
В доме уже заканчивали вечернюю трапезу, и Вика вышла на улицу за водой, чтобы умыться перед сном. Набирая воду в небольшой речке неподалёку от дома, девушка вспоминала сегодняшний вечер, когда обстановка в доме была тёплой и непринуждённой: дружинники Сигурда весь вечер смешили домочадцев весёлыми и забавными историями, а сам ярл несколько раз нежно коснулся руки девушки, когда она наполняла ему чашу мёдом.
— Клянусь Тором, — внезапно воскликнул один из дружинников, седовласый Арнбранд, подняв в воздух кружку с ячменным пивом, — как необычно имя этой рабыни — Виктория! Разве его первая половина — «вик» — не имеет ли отношения к нашим берегам, а вторая его часть не указывает ли на Тора? Почему тебя так назвали, девушка?
Вика, потупившись, схватила со стола освободившиеся тарелки с остатками сваренной на молоке овсяной каши и убежала на кухню под дружный хохот викингов:
— Дом ветров свидетель, девчонку явно хотели представить парнишкой и горе такому самонадеянному отцу, чей единственный наследник оказался девчонкой!
Высказав ещё несколько догадок относительно имени и происхождения девушки, викинги успокоились, и трапеза продолжалась, по обыкновению закончившись настольной игрой в кости.
Вспоминая, девушка улыбалась — она давно уже привыкла к грубоватым шуточкам людей Сигурда, денно и нощно окружавших ярла.
То, что она, предаваясь недавним воспоминаниям, забрела достаточно далеко от дома, Вика поняла не сразу, очутившись на небольшой полянке, окружённой со всех сторон густым хвойным лесом в сиреневых сумерках под беззвёздным небом. Девушка поставила ведро с водой на мягкую траву и огляделась.
Воздух был пропитан ароматами невидимых глазу цветов и трав, придавая лесному сумраку таинственные образы в местах, скрытых тенью от людских взоров. Иногда из леса доносились звуки просыпающихся ночных обитателей, прорезавшие сгустившийся воздух.
На мгновение Вика позволила себе отрешиться от реальной жизни и закрыла глаза, впитывая в себя звуки и запахи окружавшего её леса. Через несколько минут в её сознании возник гул уходящего вдаль поезда, петлявшего среди гор, покрытых хвойными лесами. Как наяву она наблюдала за уходящим составом, который постепенно растворялся в багрово-алой пелене уходящего дня. Солнце уже давно скрылось за горами, оставляя после себя вечернюю прохладу и в наступившей тишине, гул далёкого поезда становился всё отчётливей и громче. Вика почувствовала сильное желание оказаться там, на обезлюдевшей станции, провожая взглядом последние вагоны и вдыхая свежий вечерний воздух. Желание снова оказаться в своём мире затуманивало разум, и девушка грезила наяву, стоя с закрытыми глазами между деревьями недалеко от поселения викингов.
С каким бы удовольствием Вика оказалась бы в том самом поезде! Хоть на мгновение почувствовать уверенность в завтрашнем дне, полистать газеты, с жадностью вчитываясь в слова и фразы родного языка, подремать на узкой кровати, обхватив руками подушку и укрывшись тонкой простынёй…
В этом времени даже таких минимальных удобств у неё не было и отчаяние снова стало охватывать девушку, которая беззвучно плакала и бессильно сжимала кулаки, чувствуя, как тоска снова ожила в её сердце.
Услышав громкий треск ломающихся веток, донёсшийся из глубины леса, Вика испуганно вскинула голову и устремила взгляд в темноту.
Чуть дальше, у берёзы, девушка заметила неясную тень, которая медленно отделилась от белеющего во мраке ствола и грациозно поплыла по воздуху, словно не касаясь земли. Тень казалась невесомой, и в её очертаниях угадывался женский силуэт. Вике пришла в голову мысль, что это кто-то из почитаемых викингами богинь, которые на самом деле существуют, но в приближающейся фигуре она увидела знакомые очертания и на мгновение потеряла дар речи.
Анна, закутанная в цветастое кимоно, остановилась в нескольких шагах от девушки, пристально её разглядывая. Выбежавшая из облаков луна на мгновение осветила белое лицо женщины с тёмными подведёнными глазами и ярко-красными губами, блестевшими в бледных лучах. Гладкие прямые волосы на макушке были собраны в сложную причёску, а на затылке волосы чёрными лентами свободно ниспадали вдоль спины.
Анна поправила складки кимоно, оголив белые тонкие кисти рук, и, оглаживая широкие рукава, произнесла:
— Журавли.
— Что? — не поняла Вика, во все глаза смотревшая на женщину, которую она уже давно видела молодой девушкой, а ещё раньше Анна представала в образе старой женщины, не переставая удивлять своими метаморфозами и превращениями, словно играя со временем и юностью.
— Сегодня это журавли, Вика, — пояснила она и ухмыльнулась, — лучше синица в руках, чем журавль в небе, не так ли?