Меняя завтрашний день
Шрифт:
— Высоко-высоко над облаками, — ровный глубокий голос Сигурда словно усыплял, — так высоко, что ни один даже самый зоркий и высокий ростом человек не может её увидеть, лежит прекрасная страна богов Асгард. Мост Бифрест — люди называют его радугой — соединяет Асгард с землёй, но плохо придётся тому, кто осмелится по нему подняться. Красная полоса, которая тянется вдоль него — это вечное, никогда не потухающее пламя. Оно безвредно для богов, но сожжёт любого жителя Мидгарда, который осмелится к нему прикоснуться.
— Сомневаюсь, что мы можем хотя бы дотянуться до неё, — с улыбкой отвечала девушка. — Но вот северное сияние я ещё здесь ни разу не видела.
— Увидишь, — пообещал ей викинг и положил ладонь на голову девушки, перебирая пальцами золотистые локоны. — Скоро я тебе его покажу.
В этом году первый снег лёг на землю поздно, лишь в конце осени, и принёс с собой сильную метель, продолжавшуюся почти неделю. Вода озёр и небольших заливов покрылась толстым слоем льда, а по берегам моря и на полях намело высокие сугробы. Повсюду, насколько хватало глаз, расстилалось уныло-белое покрывало, и мало кто осмеливался бросить вызов ледяному ветру и снежным заносам.
Пока большая часть людей отсиживалась дома, рабы продолжали выполнять свою каждодневную работу. Вернувшись со двора, Вика некоторое время грелась у очага, растирая замёрзшие руки, которые болели от стирки и холодного ветра. Накинув домотканую ночную сорочку, девушка окончательно расстроилась — после стирки грубая ткань стала еще более колючей, чем раньше. Но приходилось терпеть и быть благодарной тому, что сейчас её жизнь складывается именно так, а не иначе.
Тусклый свет из большого зала, где медленно догорали угли очага, почти не проникал в комнату для рабов, которая располагалась за кухней. Вокруг девушки суетились и готовились ко сну другие рабыни и под мерные звуки их негромких голосов, девушка уснула, закутавшись в одеяло из шкур.
Сигурд вышел во двор и подошёл к обрыву, где позади заснеженных деревьев внизу во всём своём мрачном великолепии синевой переливалась морская гладь, а на востоке вздымались фиолетово-серые вершины гор. Внезапно в небе показались и зазмеились яркие светящиеся полосы, озаряя море волшебным бледным светом, прорезая ночной сумрак.
Вика крепко спала на подстилке у очага, свернувшись под старым одеялом из различных шкур. Вьющиеся волосы девушки разметались по полу, расцвеченные огненными бликами, словно янтарная россыпь. Сигурд тихонько разбудил девушку и знаками велел ей следовать за собой.
Закутавшись в меховой плащ, Вика выскочила вслед за викингом в заснеженный двор и, выбежав на утоптанную площадку перед домом, впервые в жизни увидела северное сияние. Сначала она была напугана непривычным странным свечением, наблюдая за зеленовато-жёлтыми сполохами, бросавшими на землю таинственный свет. Сигурд пояснил девушке, что небесные огни иногда бывают разноцветными — белыми, красными, голубыми и даже самыми красивыми — ярко-фиолетовыми. Вика, затаив дыхание, заворожено смотрела на северное сияние, расцветившее чёрное небо. Чужая земля, земля многих тайн, так разительно отличающаяся от её родины, являла собой совершенно иной мир. Вика чувствовала себя частью этого древнего мира, когда все небесные явления трактовались как волеизъявление богов, облекаемые в торжественные речи и ритуалы. Она с замиранием сердца смотрела, как более высокие, укрытые снегами, вершины гор расцвечивались яркими красками, словно новогодние ёлки, встречаясь с широкими полосами северного сияния, проходившего над ними.
— Так красиво! — сказала Вика, посмотрев на Сигурда сияющими глазами. — Я и представить не могла, что это настолько красиво и волшебно!
— Обещание выполнено, девушка, — отозвался викинг и, наклонившись чуть ниже, зашептал ей на ухо. — А ты мне ничего не хочешь пообещать?
— Я могу обещать любить тебя и заботиться о тебе, — просто ответила Вика и уткнулась носом в его плечо. — У меня больше ничего не осталось и надеяться мне больше не на что…
— Хорошо, — кивнул Сигурд, — думаю, это то, что мне хотелось слышать от тебя. Пойдём в дом.
Вика покорно последовала за викингом, бросив прощальный взгляд на непрерывно скользящие в воздухе яркие цветные полосы. Остаток ночи она провела без сна, ворочаясь на своей узенькой подстилке, охваченная впечатлениями от увиденного. Она и не знала, что Сигурд тоже не спал, в предрассветный час для него особенно сильно ощущалось неумолимое течение времени, приближавшее его смерть. Обострившийся в последнее время слух Сигурда улавливал все звуки, окружавшие его с момента возвращения домой — он отчётливо слышал вой ветра, шумевшего в кронах сосен, отдалённый грохот прибоя, доносившийся с побережья, голоса женщин, перешёптывающихся о его неудачах и странной болезни, голоса его людей, осуждавших трусливо вернувшихся с боя людей Харальда, сообщивших о его смерти. Он слышал спокойное дыхание спавших людей в большом зале, лёгкое потрескивание тлеющих углей в очаге, ему казалось, что он слышит, как ворочается во сне Вика, увидевшая доселе невиданную картину в ночных небесах среди россыпи сверкающих звёзд. Наконец, он слышал скрип дощатых полов, свидетельствующих о том, что из лесных прогулок вернулась его сестра Снёлауг, стряхивающая снег с накидки из меха рыжей лисы. Дыхание девушки было прерывистым, как будто бы она бежала домой, ныряя в сугробах, словно спасаясь от кого-то. Наконец, девушка проскользнула в отделённую перегородкой комнату, где они раньше ночевали с Адальбьёрг и, шурша мехами, наконец, затихла.
Сигурд чувствовал, что из него медленно уходила жизнь, словно вытягивая из него последние силы, и он старался не подавать вида под опасливыми взглядами домочадцев. До сих пор перед глазами порой возникало лицо той женщины в капюшоне, которая прыжком повалила его на мощёную камнем извилистую дорожку между домами. Её глаза были чёрными, как ночь и хриплый шёпот насылал на него хвори и немочи, проклиная за смерти тех, кого он погубил. Перед глазами мелькали пожелтевшие сломанные ногти женщины на бледных тонких пальцах, которыми она чертила в воздухе руны, и Сигурд не мог стряхнуть с себя оцепенение, вызванное появлением этой женщины. Чуть позже, за пиршеством в развалинах сожжённого христианского аббатства, под сводчатыми белёными потолками, неприятное происшествие словно выветрилось из памяти на ближайшие три дня, пока викинги оставались в разрушенном городе, обсуждая христианских проповедников, франкских правителей, былые войны и победы, а также соколиную охоту и её знаменитого почитателя — ныне правящего в землях саксов Генриха Птицелова. Больше той, напавшей на него, женщины он не видел, а оставшиеся в городе люди бежали в леса, где словно растаяли на неизвестных дорожках, петляющих среди мощных дубов, клёнов и елей.
Во дворе тем временем близилось утро, когда робкие лучи солнца пронизывали окружавший усадьбу лес. Покрытые инеем стволы деревьев и снежные лапы елей засверкали как бриллианты, переливаясь в розоватых лучах восходящего солнца. В доме начали просыпаться слуги и рабы, готовясь к началу нового рабочего дня, шурша домоткаными одеждами и меховыми покрывалами постелей, которые встряхивали и аккуратно складывали. Сигурд слышал, как на кухне переставляли посуду и наполняли большой чан творогом, стуча деревянными ложками.
Он поднялся с кровати, полный решимости сделать все дела, которые назначил себе на новый день — поговорить со Снёлауг о её ночных прогулках, послать кого-нибудь к оставшимся в других поселениях родственникам, и собрать людей, разъяснив им текущую ситуацию с делами нынешними и прошлыми.
Глава 26
Через пару недель Харальдхейм заполнился людьми, собравшимися под одной крышей после того, как Сигурд позвал их, желая вновь объединить свой род, членов которого странствия и переезды отдалили друг от друга.