Место под солнцем
Шрифт:
— Звучит соблазнительно, — сказал Халиф и осознал, что чертовски голоден. Видимо, побочные эффекты яда сходили на «нет». — Помою руки, если не возражаете, и воздам должное ужину.
— Можешь воспользоваться моей ванной. По лестнице — и направо.
Ванная румына, просторная комната с сияющим от чистоты белоснежным кафелем, оставила у Ливия неприятное впечатление стерильности. Он подумал о больнице, и спустя пару секунд понял, почему. Небольшой стеклянный шкаф, прикрепленный к стене возле раковины, был забит лекарствами. Бутылочки из темного стекла, порошки, упаковки с ампулами, шприцы и куча перевязочных средств, от ваты и обыкновенных бинтов до плотных резиновых жгутов. Слишком богатая аптечка для здорового человека. Халиф попытался открыть шкаф, желая рассмотреть дальний ряд лекарств, но дверца была заперта.
Когда Ливий вновь появился в столовой, Гектор вернулся к чтению стихов.
— Любишь Гумилева? — спросил он.
— Не сказал бы. Из всех поэтов русского Серебряного века мне больше всего импонируют футуристы.
— Ты знаешь английский, знаешь русский. И, судя по всему, получил отличное образование. Как ты попал в криминальный мир?
Халиф взял вилку.
— Как вы сказали? Порой у жизни на нас другие планы.
Румын положил закладку между страниц книги и бросил ее на стол.
— Такие парни, как ты, берут жизнь за яйца и сами диктуют ей условия. Не верю, что все это с тобой просто случилось, а ты плыл по течению и наслаждался видом.
— Вы поняли это до или после того, как назвали меня сопливой сучкой при моих людях?
— Не злись, малыш. Я впервые за много лет встречаю юношу, чья внешность настолько вводит в заблуждение. Знаешь, что? Прошу прощения. — Гектор приложил ладонь к груди. — Я был неправ.
Ливий неопределенно мотнул головой, не отрываясь от еды. Рыба и вправду оказалась очень вкусной, и он уже подумывал о том, чтобы попросить добавки, хотя не доел и половины первой порции.
— Но теперь я понимаю, почему Аднан в тебя так вцепился, — продолжил румын. — Держу пари, тебе достается от него по первое число. Ты получаешь наказание и за себя, и за остальных. Я прав?
— Предположим.
Гектор задумчиво потер подбородок.
— Я помню его совсем молодым парнем. Помню, как они с Умаром приехали в Алжир и мечтали о собственной империи. Умар был молчуном, себе на уме. Он много работал. Любил работать и решать проблемы. А Аднан делал много проблем. Если он видел дверь, то ломал ее, даже не пытаясь спокойно открыть. Он верил только в силу. Ему не хватало ума, и он отказывался это признать. У тебя есть и сила, и ум. Благодаря последнему ты стал его наследником, но Аднан слишком тщеславен, чтобы говорить об этом открыто. Ты давно превзошел его, это понимают все. Но он живет с закрытыми глазами и отказывается принимать очевидное. Каждый раз, показывая тебе твое место, он ненадолго успокаивается. Он будто бы наказывает самого себя в прошлом. Пытается прожить свою жизнь заново, исправив ошибки. Понимаешь, о чем я толкую?
Халиф отложил вилку.
— Нет.
— Даже если ты займешь его место, малыш, он до последнего вдоха будет контролировать тебя. Я знаю Аднана Саркиса много лет. Вцепившись в что-то, он хватку не ослабляет.
— Вы предлагаете мне его убить?
Румын расхохотался.
— Ну что ты. Это не мой стиль. Да и вряд ли ты его убьешь. Ты привязан к нему, как ручная собачка. Безропотно терпишь все. Вижу, рыба тебе понравилась. Хочешь добавки?
***
Кофе Гектор предложил выпить на балконе, и Ливий отказываться не стал — солнце опустилось за горизонт, и там было в разы прохладнее, чем в душной столовой. Он устроился в резном деревянном кресле и посмотрел вдаль. Румын в полном смысле этих слов жил посреди пустыни: за воротами начиналась бескрайняя степь, и контраст с унылым ландшафтом делал сад еще красивее. Уж не таинственная ли незнакомка ухаживает за здешними цветами? Халиф бросил короткий взгляд на Гектора, дождался кивка и закурил, подвинув к себе маленькую пепельницу. За ужином они вели неспешную беседу: путешествия, тюрьма, машины, женщины. В основном, говорил гость, а хозяин слушал, время от времени делая глоток воды из стоявшего перед ним стакана. Несмотря на вкусную еду и приятную атмосферу, Ливий чувствовал себя уставшим и подавленным. Как дикий зверь, которого вот-вот поймает охотник, подумал он. Но поймает не сразу. До этого он загонит дичь в угол и насладится своей победой.
— Каково это — осознавать, что тебя не так-то просто убить, а, малыш? — внезапно заговорил румын, поднося к губам крохотную чашечку с кофе.
— Что вы имеете в виду?
— Когда моя бывшая жена рассказала о том, что рядом с привычным мне миром существует еще один, совсем не такой, как наш, я сперва не поверил ей. Рассмеялся в лицо. Но она привела не один десяток доказательств. Вампиры, эльфы, феи, оборотни, жрецы древних культов. Она тоже была эльфийкой. Темной. Чистокровной, с янтарными глазами и каштановыми волосами, высокая и бледная. Ты не особо на нее похож, но я вижу в тебе знакомые черты.
— Чистокровные темные эльфы в современном мире — большая редкость, — ответил Ливий. — Когда-то родственные браки помогали нам сохранять чистоту крови, но в те дни никто и слыхом не слыхивал о генетике.
— Ее звали Энлиль, — продолжил Гектор. — Древнее благородное имя. Так звали богиню, которая славилась своей красотой. И моя бывшая жена тоже была красива. Я полюбил ее с первого взгляда и уже через месяц предложил руку и сердце. Наш брак продлился десять лет. Она была для меня всем. Целым миром. Любовницей, боевой подругой, советником. Она подарила мне двоих сыновей. Проблема была только одна: я не становился моложе, а она оставалась полной сил красавицей. Я всю жизнь панически боялся умереть. Не от пули, не от ножа. От старости. Боялся превратиться в немощное создание, которое не может передвигаться без посторонней помощи, и сделать последний вдох на больничной койке. Мои сыновья пошли по моим стопам, они одерживали победу за победой, а мне перевалило за сорок, и большую часть этого срока я провел либо в тюрьмах, либо на свободе, глотая и нюхая разную дурь. И однажды я остановился и понял, что это уже случилось. Я превратился в старика.
Сделав очередную затяжку, Халиф пристально посмотрел на румына и только сейчас осознал, что с первого мгновения их знакомства не ощущает его эмоционального запаха. Таковым обладали и люди, и темные существа, но только не Гектор Минц. Его будто окутывал плотный кокон, за которым скрывалась вся правда. Об эмоциональном обонянии Ливий знал немало. Эта тема интересовала его еще в детстве, и он, верный своей привычке копать глубоко, прочитал все подходящие книги в библиотеке отца. Позже, в иракской тюрьме, один из надзирателей в обмен на несколько пачек сигарет и страстную чернокожую красотку, не знающую ни слова по-арабски, добыл для Халифа сокровище — объемистый трактат по практической темной медицине, написанный одним из служителей Равновесия. Заключенный номер D-489 погрузился в чтение с наслаждением, которое испытывали древние историки, обнаруживая любопытный источник.
Ничего особо нового он из трактата не почерпнул, но выяснил, что по дефектам эмоционального обоняния можно провести диагностику собственных болезней и узнал, что этот тонкий сенсор поддается тренировке с целью усиления восприятия. В потенциале, утверждал автор, необращенный способен достигнуть уровня вампира, среднего, если не высшего, но такие результаты приходят нескоро и не гарантированы. Для любителей экспериментов он указал целый перечень рекомендаций и запретов, которые должны было поспособствовать успеху: максимально естественная пища, уединенный образ жизни, полный отказ от алкоголя и табака. Последние два пункта заставили Ливия отложить книгу и больше к ней не возвращаться, а завершающий штрих — воздержание от секса — напрочь отбил появившееся было желание поиздеваться над своим телом.
В течение пары недель он обдумывал теорию служителя Равновесия и согласился с тем, что алкоголь и табак дурно влияют на способность различать эмоциональные запахи, но остальное отверг как неприемлемое или недостоверное. Автор трактата исходил из гипотезы «минимум нагрузки на эмоциональные сенсоры позволяет сконцентрироваться на собственных ресурсах и пробудить их». Ливию эта гипотеза казалась лишенной всякой логики. Как можно пробудить что-то, находящееся в покое? Эмоциональное обоняние тренируется в те моменты, когда мы пробуем незнакомую пищу, оказываемся в незнакомых местах и переживаем ситуации, в которых раньше не бывали. Что до секса — это лучшая стимуляция эмоциональных сенсоров, которую только можно вообразить.