Михаил Васильевич Нестеров
Шрифт:
Если мы сравним портрет И. П. Павлова с дореволюционным творчеством Нестерова, то окажется, что формально наиболее близким к нему будет портрет Яна Станиславского 1906 года. Но если в портрете Яна Станиславского пейзаж выражал и подчеркивал настроение человека, близкие ему чувства и понятия, то в портрете И. П. Павлова пейзаж является прежде всего дополнением к характеристике деяний человека и определением сферы его деяний. Причем здесь нет безусловной конкретности, все дано обобщенно, в большой степени отвлеченно, недаром художник изображает Павлова не в его лаборатории, а на фоне пейзажа. Здесь существует определенное стремление к поэтизации образа. Но поэзия деятельности кажется качеством, органически присущим самой модели, выражением всего внутреннего строя человека.
Портрет И. П. Павлова завершает целый цикл работ первой половины 30-х годов, он как бы подводит итог исканиям мастера в этот период. Эстетическое утверждение творческой деятельности человека, активности его разума нашло в нем свое законченное выражение.
Хотя дальнейший период отмечен весьма интересными чертами, тем не менее расцвет творчества Нестерова в советские годы, период его высших достижений падает на первую половину 30-х годов. Именно в это время были созданы такие замечательные произведения, составляющие славу советского искусства, как портреты братьев Кориных, Шадра, Северцова, Юдина, Павлова. В них Нестеров со всем присущим ему дарованием выразил творческую силу человеческого разума, красоту и значительность личности — личности, созидающей и действующей.
Качества, характерные для портретов Нестерова, не являлись исключительными, они во многом были присущи советскому искусству того времени.
Это был период расцвета советского искусства, формирования его основных принципиальных качеств. Постановление ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года «О перестройке литературно-художественных организаций» сняло в значительной степени пестроту в развитии искусства и определило единство его метода, как метода социалистического реализма. Становление искусства того времени, определенное бурным развитием социалистических форм жизни, пошло по линии поисков и выражения эстетической значимости нового, рожденного жизнью содержания.
Художники искали воплощения возникающих у них представлений в обобщенных образах. Именно обобщенный образ человека новой эпохи, человека творческого труда, утверждающий красоту и значительность этого труда, стал в центре внимания искусства того времени. В прямой связи с этим находится целый ряд явлений, определивших характер советского искусства начала 30-х годов. Создание обобщенного образа было также, как мы отмечали выше, одной из характерных черт портретов Нестерова.
Стремление к созданию обобщенного образа определило новый по сравнению с 20-ми годами подъем в развитии монументальной живописи. Интерес к монументальной живописи характерен в этот период для творчества таких различных художников, как В. А. Фаворский, Л. А. Бруни, А. А. Дейнека, В. Г. Одинцов и другие. Большое внимание к вопросам монументального искусства было и со стороны советского искусствоведения [200] .
200
Так, например, журн. «Искусство», № 4, за 1934 г. был целиком посвящен вопросам монументальной живописи как современной, так и классической.
Подчас во имя идеи, общей по своему характеру, художники отказывались от конкретной, всесторонней характеристики человека, создавали обобщающий образ, иногда схематизированный в своей основе. На данном этапе эта схематизация была объяснимой, ибо она оказывалась связанной с выражением черт, присущих не индивидуальному человеку, а многим людям.
Обобщенность, лаконизм выражения, свойственные монументальному искусству, становятся качествами произведений многих живописцев того времени, таких, как Ф. С. Антонов, С. Я. Адливанкин, Ф. С. Шурпин, А. А. Дейнека, Г. Г. Нисский и других. В их картинах утверждались люди новой эпохи. Решение современной темы было пронизано поисками эстетической значимости новых образов. И знаменательно, что Нестеров не только не остался в стороне от этой проблематики, но и внес много нового в ее решение.
Безусловно, что общий процесс не мог не захватить и портретного искусства. Широко распространяется тип портрета, героем которого становится деятель искусства, то есть человек, создающий эстетические ценности. П. П. Кончаловский создает в первой половине 30-х годов портреты пианиста В. В. Софроницкого, играющего на рояле, композитора С. С. Прокофьева, портрет дирижера Н. С. Голованова с оркестром. М. С. Сарьян пишет портреты архитектора А. Н. Таманяна, пианиста К. И. Игумнова. Кончаловский в 1933 году создает своего «Пушкина», изображая его в момент творчества. В основе портретов Кончаловского этого периода, так же как и в основе портретов Нестерова, лежит утверждение творческого начала в человеке. Это является главным, этому подчинено образное решение, правда, весьма различное.
Образы, созданные Нестеровым, утверждали красоту и значительность активной творческой личности, красоту и значительность советского человека. Появление их было связано с выражением общих идейных устремлений нового периода в жизни страны, периода великих свершений. В это время творчество Нестерова органически вошло в историю советского искусства.
В 1935 году Нестерову было 73 года, но творческие искания не оставляли его. В 1936 году художник пишет два портрета, совершенно не похожих на его предшествующие работы. Это портрет домашнего врача Елены Павловны Разумовой (собрание Е. П. Разумовой, Москва) [201] и портрет Елизаветы Ивановны Таль (Русский музей). Оба портрета Нестеров считал этюдами.
201
Портрет Е. П. Разумовой был на выставке произведений Нестерова в 1947 году (ЦДРИ, Москва).
В портрете Е. П. Разумовой легкая полуулыбка освещает лицо женщины, ее большие лучистые глаза. Фигура, чуть подавшаяся в сторону, полна живого и вместе с тем ласкового сочувствия к собеседнику. Все линии композиции — линии спинки дивана, на котором сидит женщина, ее сложенных рук, линии одежды лишены строгой закономерности и кажутся очень свободными, порой произвольными. Это вносит в портрет мягкую интимную подвижность, выявляющую основную мысль образа.
Портрет врача Е. П. Разумовой интимен по своему характеру; он лишен утверждения деяний человека, свойственного предшествующим работам. Художник говорит только о мягкости, внимательности, внутренней ласковости человека. Видимо, Нестерова в этот период занимала уже иная сторона личности человека, связанная с внутренним строем душевной направленности, ценность душевных качеств, их своеобразие и характер.
Черты эти выступают со всей очевидностью в портрете Е. И. Таль — подруги младшей дочери Нестерова, Наталии Михайловны. Живописному портрету Е. И. Таль предшествовал рисунок карандашом, сделанный еще в 1932 году и совершенно непохожий на окончательный вариант 1936 года. В своей книге С. Н. Дурылин приводит воспоминания Е. И. Таль, во многом раскрывающие замысел художника. «Мысль о моем портрете родилась совершенно неожиданно как для меня, так и для всех окружающих, а также, по-моему, и для самого Михаила Васильевича. Это было в 1936 году. М. В. после тяжелой и длительной болезни (воспаление легких) никуда не выходил, томился бездельем и добродушно-насмешливо жаловался на строгости врачей и домашнего режима, которым должен был подчиниться, хотя, по его словам, чувствовал себя прекрасно. Один раз Михаил Васильевич обратил внимание на чрезвычайную бледность моего лица, сравнив его с белизной мраморной „флорентийской девы“, стоявшей в углу, за диваном, и вдруг сказал:
— Вот бы сейчас ваш портрет написать» [202] .
Предварительных эскизов сделано не было. Е. И. Таль вспоминает, что Нестеров помимо позы модели большое внимание уделил окружающим мелочам — подушкам и особенно цветам, стоявшим в вазе около бюста [203] .
Портрет Е. И. Таль. 1936
Портрет Е. И. Таль Нестеров не причислял к своим несомненным удачам. Уже закончив его, он писал А. Д. Корину 29 октября 1936 года: «Я плетусь в хвосте художественной жизни. Написал что-то вроде портрета, да боюсь, что заругаете, опять потом бессонная ночь, думы: чем и как на вас потрафить? Вот до чего довели бедного старика!
202
Цит. по кн.: С. Н. Дурылин. Нестеров-портретист. М.—Л., «Искусство», 1949, стр. 198.
203
«Помню, — вспоминает Е. И. Таль, — что М. В., усадив меня на диван, несколько раз повторил, что его интересует поворот головы, на который он мне указал, в остальном он велел мне сидеть удобно и свободно, руки держать так, как мне хочется» (цит по кн.: С. Н. Дурылин. Нестеров-портретист. М.—Л., «Искусство», 1949, стр. 200).