Миля дьявола
Шрифт:
– Роберт ждет нас в камере с арестованным, – произнес Гален, уверенным шагом минуя узкий коридор, весь пропитанный затхлым запахом несвежей одежды и пота.
– Роберт?
– Инспектор отдела уголовного розыска в Уайтчепеле. Это он оповестил меня о задержанном.
Валентайн ничего не ответил, шагая следом за Гилмором. Вскоре они приблизились к массивной дубовой двери, выкрашенной в черный цвет, и Гален привычным для себя жестом открыл ее, уверенно входя внутрь. Это было огромное помещение, большая часть которого была оборудована металлическими решетками, за которыми находились арестованные преступники. Кто-то сидел на полу, кто-то развалился на лавках, а кто-то просто стоял. На мгновение гомон их голосов поутих. Констебль, находившийся здесь в качестве постового, вскочил со стула при виде важных гостей из Сити.
– Ба, кто пожаловал! – громко пробасил один из арестантов, подходя вплотную к решетке и обнажая рот с гнилыми зубами в подобие улыбки. – Сам инспектор Гилмор! Отчего такая честь?
– Где инспектор Дэй? – не обращая внимания на издевательский тон верзилы в клетке и даже не замечая его, спросил Гален констебля.
– Там, сэр! – полицейский кивнул на дверь сбоку, которая тут же открылась, и в помещение вошел рослый, крепкий мужчина, черноволосый с округлым лицом и сломанным когда-то в поединке носом. Одетый просто – коричневые брюки, клетчатая рубашка, небрежно расстёгнутая на несколько пуговиц у толстой шеи, и коричневый жилет поверх нее. Рукава рубашки закатаны по локоть, словно у портового трудяги.
– Я уж заждался вас, – произнес мужчина, и сэр Валентайн понял, что перед ними Роберт Дэй, детектив Эйч-дивизиона Уайтчепела.
– Где он?
– Здесь, – местный инспектор кивнул в дверной проем, откуда только что вышел. – Решил подержать его отдельно.
– Эй, бобби! – не унимался верзила, обращаясь теперь к инспектору Дэю. Он схватил металлические прутья руками и прильнул лицом к решетке. – Славно тебя мамаша нарекла! Поди не знала, что Бобби станет бобби! Ха-ха-ха!
В камерах другие заключенные громко расхохотались оскорбительной шутке. Кличка «бобби» в их кругах давалась полицейским от имени создателя Столичной полиции Роберта Пиля, который будучи министром внутренних дел положил начало формированию централизованной системы охраны порядка в Лондоне в 1829 году.
– Заткни хайло, Арчи! – рявкнул Дэй. – Иначе сплюнешь свое гнилье во рту на пол!
Гилмор, не обращая внимания на их перепалку, переступил порог в следующую комнату, за ним проследовали доктор Аттвуд и местный детектив, после чего последний плотно закрыл за собой дверь. Эта комнатушка оказалась гораздо меньших размеров, чем предыдущая. Кирпичные стены, местами покрытые пятнами сырой плесени, никаких окон и тусклый свет от масляного фонаря. Одиночная камера в углу, внутри которой на лавке скрючился арестованный.
– Встать! – рявкнул детектив Дэй.
Тело заключенного вальяжно зашевелилось. В каждом движении была демонстрация презрения и нежелания подчиняться, хотя он все же встал на ноги и посмотрел на присутствующих.
– Теперь, Валентайн, я уверен в вашей правоте, – через некоторое мгновение задумчиво произнес Гилмор, при этом внимательно изучая внешность преступника.
Тот лишь хмыкнул и растянул губы в презрении, но промолчал. Аттвуд понял, что инспектор знает арестованного, как и тот уже встречал Галена ранее.
– Перед нами Чарли Би – ловкач, вор и аферист, – продолжал инспектор. – Дважды его ловили по делам о разграблении могил усопших. Предположительно снимал с покойников все ценное – кольца, ожерелья, прочую утварь. Забирал именные ценности, которые клали в гроб в шкатулках, но успевал до ареста все «скидывать». К слову, не гнушался даже платьями – искусно раздевал усопших, продавая вещи скупщикам краденого. Жив до сего дня только лишь благодаря своей природной изворотливости.
– Почему же я его не знаю? – удивился Роберт Дэй.
– Не из вашего района птица. Неужели стало тесно в Хакни, раз сюда сунулся?
Вопрос адресовался Чарли Би, который продолжал презрительно ухмыляться и наблюдать за Гилмором. В его глазах была едва приметная обеспокоенность тем, что здесь находиться сам старший инспектор столичного сыска Скотленд-Ярда и, само собой, это не сулило ничего хорошего.
– Решил немного развеяться, – скрипучим голосом ответил арестант, прилагая усилия казаться беспечным.
Валентайн, наблюдая за ним, прекрасно видел, что Би опасается, но тщательно маскирует свое волнение.
– В Уайтчепеле?
Восточная часть Лондона, так называемый Ист-Энд, являл собой довольно большой район расселения бедноты, нищеты, а также иммигрантов, постоянно прибывающих в Англию. Уайтчепел объединял самые неблагополучные и опасные кварталы. Они кишели преступниками различных мастей, в том числе из-за близости к старому порту Доклендс, где плотность прибывающих иммигрантов была особенно высока. Район Хакни, также относящийся к Ист-Энду, находился севернее Уайтчепела, однако грязи и нищеты, царившей в нем, также было предостаточно. Его улицы беспорядочно утыканы убогими домами, вонь от сточных канав и помоев, льющихся из окон прямо на мостовую, считалась вполне привычной. Люди нищие, одетые в тряпье, сбитые в семьи, которые ютились в маленьких и грязных комнатушках тех самых убогих домов. Благополучием и воспитанностью здесь не пахло. В этих трущобах себя вольготно чувствовали воры и бандиты, а созданные в Ист-Энде дивизионы полиции совершенно не справлялись с обеспечением правопорядка на улицах. Количество тех, кто ежедневно преступал закон было так велико, что детективы-констебли попросту не успевали отлавливать негодяев. Поэтому неудивительно, что инспектор Дэй никогда не встречал Чарли Би.
– Что ты делал на кладбище? – жестко спросил Гилмор, сложив руки за спиной.
– Гулял.
Валентайн с интересом взглянул на Галена, ожидая дальнейших действий.
– Гулял, – повторил инспектор. – Роберт, не желаете ли размяться?
– С превеликим удовольствием!
Дэй небрежно поправил рукава на рубашке, на его лице отобразился хищный оскал. Он взял со стола дубинку и демонстративно взвесил ее в руке, словно оценивая перед использованием. Глаза Аттвуда округлились от удивления, но он промолчал. Гилмор, плотно сжав губы, немигающим взглядом уставился на арестованного.
– Эй, эй! Инспектор! Какого черта?! – Би попятился к стене. Страх начинал овладевать им.
Роберт подошел к решетчатой двери в камеру, вставил длинный ключ в замочную скважину и несколько раз провернул его. Медленно, так, чтобы скрежет металла был отчетливо слышен. Он как бы предупреждал о том, что как только отвориться дверь, произойдет непоправимое.
– Да я даже не понимаю, что здесь делаю! – завопил Чарли.
– Что ты делал на кладбище? – чеканя каждое слово, повторил вопрос Гилмор.