Мир всем
Шрифт:
— Ну и денёк!
— Да уж! — подхватила Маша. — Я от страха чуть ума не лишилась. — Она взмахнула в воздухе сечкой и предложила: — Вот что, девки, а не отведать ли нам наливочки за здоровье товарища участкового? А то я чувствую, что никаких сил нет.
За школьными хлопотами и празднованием я и не заметила, как под окна на нарядных белых саночках прикатил Новый год. Крупные снежные хлопья мягко падали на город, белыми птицами оседая на кронах деревьев. Гостиный Двор на Невском проспекте украшал огромный плакат «С Новым 1946 годом!». В витрине Пассажа встала небольшая
Школьный вечер прошёл на «ура». Было много смеха, шуток, стихов и танцев. Первый мирный новогодний праздник после большой войны воспринимался как чудо, и люди боялись растерять из него хотя бы частицу новой незнакомой радости. Новый год мне представлялся распахнутой дверью, в которую стоит войти с ожиданием и надеждой на лучшее. Хотя у каждого есть своё «лучшее»: кто- то стремится в полёт к облакам, а кто-то к тапочкам и мягкому креслу. А я? Чего жду я? Когда мы с детьми писали открытки с поздравлениями, я желала всем мира. Наверное, мир на земле, мир в семье, мир в душе и есть самая большая ценность и самый большой труд, который люди могут подарить друг другу и своим детям.
Устроившись на кровати, я взяла книгу, но читать не стала, а откинулась на подушку и вспомнила, как в виде раскаявшейся старухи Вьюги вместе со Снегурочкой и Дедом Морозом раздавала подарки своим первоклашкам. В мешочках, сшитых женой завхоза, лежали пачка печенья, горстка карамелек в пёстрых фантиках и мандаринка! Настоящая, ароматная, яркая, как маленькое летнее солнышко! Мандаринки дети ели сразу, вместе с кожурой, а мы, учительницы, смотрели на них и украдкой плакали.
— Милые мои, скоро у вас будут горы мандаринов! — сказала я в классе. — И на море поедете, и пирожные купите! Война закончилась, советские люди уже принялись восстанавливать промышленность, отстраивать разрушенные города и растить хлеб! И ваши маленькие ручки тоже помощь стране. Ведь пока родители на работе, вы отвечаете за порядок в доме и за отметки в дневниках.
— Я дома всегда пометаю пол и мою посуду, — похвасталась вертушка Верочка.
— А я сижу с братишками, когда мама с папой уходят на завод.
— А я умею разжигать примус и греть кашу.
— А я вчера складывала дрова и выносила мусор на помойку.
Детские голоса наперебой перечисляли свои трудовые, пусть крошечные, но подвиги.
«Правильное растёт поколение, работящее, неизбалованное, — промелькнуло у меня в голове. — Разве может человек, выросший в изобилии, понять ценность куска заработанного хлеба? Спасибо Тебе, Господи, за испытания, потому что благодаря им мы познаём, что такое радость!»
Я подняла руку, призывая к тишине:
— Девочки, сейчас пионервожатая Кира расскажет вам, когда вы можете прийти в школу на октябрятско-пионерский субботник. И ещё у меня для вас сюрприз: запишите в своих дневниках, что третьего числа в десять утра я проведу внеклассное чтение. Мы будем читать замечательные рассказы Бориса Житкова и рисовать по ним картинки. Кроме того, запомните: каникулы только у школьников, а у учителей обыкновенный рабочий день, поэтому кто хочет поговорить со мной, всегда найдет меня в школе.
Я уступила
Роман Романович поджидал меня в рекреации и при моём появлении быстро вышел мне навстречу.
— Антонина Сергеевна, хочу поблагодарить вам за блестящую роль Вьюги. Зря вы отказались стать Снегурочкой, вы прирождённая актриса.
«Это точно», — с досадой подумала я про себя, желая как можно скорее отвязаться от настойчивого внимания директора школы. Меня раздражали его подбородок с ямочкой, его усики, полувоенный френч, какой любят носить сугубо штатские. Я ловила на себе любопытные взгляды проходивших мимо учителей и мечтала натянуть на макушку ушанку- невидимку.
Когда тягостное общение закончилось, я чувствовала себя грузчиком у вагона с углём и, чтобы передохнуть, вышла на набережную к Неве — своему извечному утешителю и успокоителю. Лёд встал совсем недавно, кое-где вздымаясь ломаными торосами. Среди мальчишек, что катались на скользанках, я разглядела Энку и Ваську. Надо будет сказать Маше, чтоб запретила им играть на льду. Хотя, скорее всего, они её не послушают и тайком всё равно будут бегать на тот берег с бесстрашием ленинградских детей, закалённых под бомбами.
Дома меня ждал переименованный в Пиона Пионер с очередной крысой на коврике — видимо, в честь праздника. С кухни тянуло запахом пирогов, селёдки и лука. Растрёпанная Галя, выглянув из кухни, весело выкрикнула:
— Пришла! Давай присоединяйся, а то мы с Машей и Лялей зашиваемся. Мужчины столы в кухне ставят, а с нас закуска. Тащи в складчину что там у тебя есть!
Я прижала пальцы к вискам, пытаясь справиться с нарастающей головной болью. Хорошо бы сейчас закрыть дверь в свою комнату, лечь на кровать, задёрнуть занавески и спокойно подумать, перебирая в памяти прошедший год подобно тому, как отрывают листы календаря с памятными датами. Главная дата, написанная кровью нашего народа, была, конечно, девятое мая — День Победы. Жаль, что наш взвод узнал о Победе постскриптум, но ничего, теперь этот праздник вольётся в нашу кровь и мы передадим его детям и внукам. Хотя пока у меня не предвиделось ни тех, ни других.
Не успела я переодеться в домашнее платье, как раздался стук в дверь.
— Антонина Сергеевна, это Рая. Можно войти?
— Конечно, входи, Раечка.
Она сияла, как обручальное кольцо из цыганского золота, что жулики продают взамен настоящего.
— Антонина Сергеевна, представляете, меня берут на работу! А ещё — Галя из вашей квартиры пригласила меня к вам отметить Новый год! — Скинув пальтишко, она покружилась вокруг себя, раздувая юбку колоколом, и похвасталась: — Сама сшила из занавесок. Красиво, правда? Хотите, я вам тоже сошью.
— Рая, давай на «ты»? — Я села на кровать и улыбнулась, чувствуя ломоту в висках. — Я тебя всего на пять лет старше.
— Правда? Можно? А вы… ты не обидишься?
Она обрадовалась, как ребёнок, получившей новую игрушку. Хотя почему игрушку? Нового друга. Я взяла Раю за руку и пожала. Она поцеловала меня в щёку и смущённо призналась:
— Ты мне ужасно не понравилась, когда в первый раз пришла к нам в комнату. Влетела такая растрёпанная, взвинченная. И на меня смотрела как на врага народа.