Мир всем
Шрифт:
Рая слушала, отстранённо опершись спиной об оконный проём. Я чувствовала, как мои слова падают вниз стеклянными горошинами и со стуком разбиваются об пол. Не знаю, поделилась бы я сокровенным, если бы в комнате горел свет. Но темнота рассеивала пространство, даря иллюзию защищённости от посторонних глаз.
Вместе с последними словами я стиснула руки на коленях и уставилась в окно, где кружился хоровод снежинок. Я слышала Раино лёгкое дыхание и то, как она нетерпеливо шевельнулась, собираясь с духом.
Я столько раз теряла боевых друзей,
— Тоня, — Рая перевела дыхание, и её голос зазвучал робко, как у первоклассницы перед школьной доской, — объясни дорогу на Новодевичье кладбище, я тоже стану туда ходить.
— Рая!!!
Она обняла меня и заплакала, уткнувшись головой в плечо.
И я тоже заплакала. Слёзы скатывались по щекам и набухали под веками. Я хлюпала носом, вытирала их подолом юбки, а они всё текли и текли.
— Знаешь, я редко плачу. И сейчас не буду, но спасибо тебе за эти слёзы.
Она погладила меня по плечу:
— Я пойду, а то мама заругает. А утром приду рано, до работы, чтобы помочь тебе собрать вещи.
Как ни странно, но ночью я спала богатырским сном и проснулась около пяти утра от трёх коротких звонков в квартиру, сколько было положено звонить мне.
За полгода мирной жизни я успела обрасти вещами, и в один вещмешок они уже не вмещались.
Самую большую трудность представлял матрас. Ползая на коленках, мы с Раей скрутили его в тугой валик и перевязали верёвками. Единственное платье и нижнее бельё я положила в кошёлку. Комплект постельного белья, тоже единственный, завязали в тюк из куска холстины, припасённой нашить наволочек.
— Ну вот и всё, — я обвела рукой пространство комнаты, — остались мелочи и одеяло.
Одеяло я возьму сейчас, а за остальным приеду ещё раз. Всё равно сама не дотащу.
— Вечером я приду с работы и помогу. — Рая посмотрела в шкаф с раскрытыми дверцами и взвизгнула: — Тоня, ты забыла туфли! Я и не знала, что у тебя есть лакированные. — Она вытащила из ящика пару туфель и полюбовалась: — Красота какая! Совсем новые!
— Ах эти, — я пожала плечами, — они на картонной подошве.
— Как это?
Перевернув туфли, Рая недоуменно провела пальцем по глянцевой поверхности:
— Действительно картонная. Зачем ты такие купила?
— Обманули жулики в Польше. — Я вспомнила, как сидела в теплушке, свесив ноги, и смотрела на перрон, где гудела пёстрая толпа продавцов и пассажиров. — Когда возвращалась с фронта, к поезду всегда стекались местные. Кто торговал варёной картошкой, кто яблоками, кто мануфактурой. Обмануть там проще некуда — пассажир ведь не спрыгнет с поезда, чтоб догнать вора. Наша комендатура, конечно, борется с преступностью, но им хватает недобитых нацистов и всяких лесных братьев, чтоб обращать внимание на мелочёвку. Сама понимаешь, время трудное, всякая пена повылезала. Ну да ничего, дойдут и до них руки!
— Так ты что, туфли здесь оставишь? — Глаза Раи округлились от удивления.
— Да. Не хочу тащить с собой лишнее. Хочешь, возьми себе.
— Правда? Ты не пожалеешь? — Рая подышала на лакированный носок туфли и благоговейно протёрла рукавом. — Красота какая!
— Не пожалею, бери, не сомневайся, — заверила я её, — но как же ты их станешь носить?
Рая закатила глаза к потолку:
— А никак — надену, полюбуюсь и снова спрячу. — Прижав к груди туфли, Рая прошла важно по комнате и остановилась напротив меня. — Тоня, скажи честно, а тебе не страшно ехать в это самое Колпино? Оно же где-то на краю света.
— Ну, так уж и на краю! Когда меня призвали в армию, около Колпино как раз проходила линия обороны. Знаю, бомбили их сильно. Поговаривали, что наш полк туда перебросят, но потом приняли другое решение и мы поехали на запад.
Рая посмотрела на часы и всполошилась:
— Ой, мне же на работу бежать! Тонечка, если я тебя вечером не застану, то ты мне напиши! Обязательно напиши! Я к тебе ездить буду! Не забывай меня, Тоня. Очень прошу.
Её испуг выглядел так потешно, что я засмеялась:
— Рая, я же не на Северный полюс собираюсь, а всего-навсего в другой район Ленинграда. Ещё сто раз увидимся.
Самый большой фурор мой отъезд произвёл среди соседей. Да я и сама не предполагала, что успела к ним привязаться. Поэтому едва не разревелась, когда Олег Игнатьевич, прижав руку к сердцу, растерянно спросил:
— Антонина Сергеевна, как же так? У меня ещё кофе остался, а вы нас бросаете.
Я специально подкараулила момент, когда все соседи собрались в кухне. Не хватало лишь мужа Лили и детей, которые, по Машиному выражению, дрыхли без задних ног.
— А вместо тебя кто заселится? — по- деловому подошла к вопросу практичная Галя. — Может, ты нам пьянчугу какого-нибудь подсуропишь или того хуже?
Я её успокоила:
— Приедет учительница. Мы с ней меняемся местами.
— Всё равно! — не унималась Галя. — Мы уже к тебе привыкли. Ты мужиков не водишь и не куришь. Вон в пятую квартиру вселили шалаву, так она самокрутку из зубов не выпускает, весь дом прокурила, аж трофейный тюль на окнах пожелтел. А недавно в чужое помойное ведро свой мусор выбросила. Представляете?!
— Тоня, тебя мои мальчишки слушались! — вступила в разговор Маша. — Даже Энка уважал! — Она закусила губу и взмахнула рукой. — А знаешь что! Была не была! Возьми себе Пионера, вдруг там у тебя крысы будут. — Она поочерёдно посмотрела на Галю, Олега Игнатьевича и Лялю, которая разжигала огонь в примусе. — Что думаете, товарищи, отдадим Тоне кота? На время, конечно, вроде как в аренду.
Дружно повернувшись в одном направлении, мои соседи уставились на Пионера. Сидя на шкафу, он зыркнул в ответ единственным глазом и презрительно отвернулся, словно бы не его судьба решалась.