Мир всем
Шрифт:
— А потом?
Она вздохнула:
— А потом я поняла, что ты добрая. Знаешь, многие на твоём месте вышвырнули бы нас на улицу. А ты сама ушла и даже вещи нам оставила. Я долго думала: если бы ты нас прогнала, то я бы злилась, копила обиду и стала бы хуже, чем есть на самом деле. А ты сделала меня лучше, понимаешь? — Детской откровенностью Рая напоминала мне моих первоклассниц. Она порывисто вскочила и отряхнула юбку, стоящую колом: — Тоня, ну что ты застыла? На носу Новый год, а ты сидишь! Побежали на кухню помогать. — Она прижала к груди стиснутые руки и закатила глаза: — Я уверена, следующий год будет чудесным!
Чтобы не обижать соседей,
— Сало-то, сало забыла! — всплеснула руками Маша и унеслась в свою комнату. — Мне такое сало из деревни прислали — во рту тает.
Я выставила на стол банку американской ветчины в ярко-красной жести, заначенной ещё с фронта на всякий пожарный случай. Похоже, сейчас он наступил.
Нам с Раей поручили почистить картошку и расставить тарелки и рюмки. Заглушая гудение примусов, на окне играл патефон. Завода хватало ненадолго, поэтому после каждой проигранной пластинки Олег Игнатьевич подходил и энергично крутил ручку пружины.
Прошлый Новой год я встречала в землянке при свете коптилки из гильзы от снаряда. Коптилка то разгоралась, то гасла и ужасно чадила, заполняя всю землянку сизым дымом. По случаю праздника нам выдали усиленный паёк, а командир взвода от себя подарил каждой девушке по шоколадке. Мы чокались жестяными кружками с чаем, пели песни и желали друг другу дожить до Победы. Света из Валдая и саратовчанка Яська не дожили, а я дожила и обязана жить так, чтобы погибшим не было за меня стыдно.
Я положила почищенную картошину в кастрюльку и посмотрела на Раю:
— Сейчас вернусь.
Я вернулась в свою комнату, на миг окунувшись в блаженную тишину. Как мы на войне мечтали отметить первый Новогодний праздник после войны! Но вот он пришёл, а у меня на душе одна усталость.
— С Новым годом! С Новым годом! — вдруг закричал кто-то на улице.
И другой голос, мягкий, женский, округло ответил:
— Так он ещё не наступил. Рано радуешься, примета плохая.
«Теперь все приметы хорошие, — подумала я, прислонившись спиной к стене. — Ведь война закончилась».
Я вспомнила, что вернулась за бабусиными бусами, и торопливо надела их на шею: мамочка, бабуся, с наступающим!
Я посидела с соседями до двух часов ночи, пока не ушла Рая. Сначала мне смертельно хотелось спать, а потом расхотелось. И задремать не получалось, и читать не читалось. Кружил хоровод снежинок за окном, и верилось, что, стуча посохом, по ленинградским улицам ходит самый настоящий Дед Мороз.
1946 год
Антонина
Первого января был выходной день. Можно валяться сколько хочешь, ходить в гости, читать книги, растопить дровяной титан и наконец как следует вымыться в ванной, с блаженством ощущая на теле струи тёплой воды. У меня был брусок земляничного мыла, и я подумала, что вполне заслужила немного роскоши.
После ночного застолья в квартире царили тишь да благодать. Все спали. Стараясь двигаться бесшумно, я вышла на кухню и оглядела
Я сняла тапок, чтобы прогнать паршивца со стола, елейно поинтересовавшись:
— Блошки?
Кот ретировался мгновенно, словно растворился в воздухе, оставив на месте преступления опрокинутый лафитник, из которого пил Крутов. В кухне ещё витал запах еды и табака. Я распахнула форточку, высыпала в мусорное ведро окурки и поняла, что новогоднее утро оставило в душе гулкую пустоту, как в пересохшем колодце. Хлынувший в комнату холод теребил края скатерти с пятнами от винегрета, на чьей-то тарелке лежал огрызок солёного огурца. И как-то исподволь, невзначай, на противовесе объедкам и окуркам всплыла в памяти строфа стихов Теофила Готье в изящном переводе расстрелянного Гумилёва.
Эти стихи однажды зимой произнесла бабуся. И я их сразу запомнила.
На крыше снеговые горы, Сквозь них не видно ничего… И в белом ангельские хоры Поют крестьянам «Рождество!».Бабуся Новый год не признавала за праздник и отмечала только Рождество. Когда она приезжала к нам из Могилёва в зимние каникулы, в нашей комнате начинало твориться волшебство, обвитое серебристыми, ещё дореволюционными ёлочными бусами и упоительно пахнущее сладким кексом. На Рождество бабуся всегда пекла кекс с изюмом и украшала его верхушку ребристой звездой из голубоватой фольги. Вечером мы гасили свет, зажигали свечи на ёлке, и в колеблющейся полутьме бабушка нараспев читала стихи о Рождестве. Хотите верьте, хотите нет, но в детстве я думала, что послушать бабусю к нам на праздник прилетает незримый Ангел и тихо сидит на подоконнике, качая крошечными ножками, обутыми в золотые башмачки.
Потом я выросла, вступила в комсомол и перестала верить в ангелов и отмечать Рождество, а затем грянула война, гусеницами танков втаптывая в грязь милые детские воспоминания.
Я собрала со стола грязные тарелки, свалила их в раковину, поставила на примус чайник погреть воду и поняла, что я ни в коем случае не хочу пропустить нынешнее Рождество, как бездумно пропускала много лет подряд. Нежданная мысль принесла мне тепло и успокоение. За мытьём посуды я представляла, как наберу холодных, пахнущих хвоей еловых веток, поставлю их в бутылку (вазы у меня нет) и зажгу свечи. Кекс испеку из манной крупы и яичного порошка, вспомню стихи, которые читала бабуся, и мимо моего окна обязательно, хоть на мгновение, промелькнут белоснежные крылья. А ещё седьмого января надо будет сходить в церковь. Церковь…
Мои руки с мокрой тарелкой замерли на весу. Учительница и церковь понятия несовместимые. Если в школе узнают, что я ходила в церковь, уволят на следующий день с волчьим билетом. Не знаю, когда возникло подобное выражение и как выглядели волчьи билеты в действительности, но сейчас это означало строки в характеристике, с которыми не возьмут на хорошую работу, если только на лесоповал или торфоразработки.
Я горько усмехнулась, но решения не изменила. Оставалось лишь узнать, где в Ленинграде есть хоть одна действующая церковь. Не станешь же спрашивать у прохожих: «А где тут церковь?» — такие вопросы многие сочтут провокационными и обратятся в милицию — с задержанием, протоколом и сообщением на работу. В общем, прощай любимая работа и здравствуй волчий билет.