Мир всем
Шрифт:
— А какая у журналистки кофточка! — восторгалась Марина Алексеевна. — Такая полосатенькая, с подплечиками! Мечта, а не кофточка. Мы с подругой договорились ещё раз сходить!
Я немножко завидовала тем, кто попал в кино, но идти одной не хотелось. Лену, что ли, уговорить? Жаль, что Рая живёт далеко. А перед сеансом приятно было купить мороженое и неспешно откусывать по крохотному кусочку, наблюдая, как опоздашки спрашивают лишний билетик. Каким-то боком внезапно промелькнула мысль о Марке, но я постаралась откинуть её за бесполезностью.
Весенний ветер навевал ощущение приближающихся перемен, хотелось подставить лицо под тугие струи и бежать навстречу судьбе, не раздумывая, не боясь и не оборачиваясь на прошлое.
Начальная школа закончила занятия час назад. За это время мы с ребятами отзанимались во дворе регулировкой, и они весёлой гурьбой разбежались по своим делам, а я отправилась посещать семью Коли Леонидова, самого трудного мальчика из моего класса — ершистого, упрямого и дерзкого.
Коля жил на улице Веры Слуцкой, где уцелевшие деревянные домики перемежались с разрушениями и пожарищами. Впрочем, такая картина просматривалась по всему Колпино, и требовалось богатое воображение, чтобы представить, как через много лет на месте огородов и палисадников встанут современные здания с прозрачными окнами и асфальтовыми тротуарами. Пока же ноги скользили по разбитой дороге, наматывая на подошвы сапог смачную бурую грязь с хрустящими льдинками. Несмотря на разруху, солнечный день расцветил город весенними красками, и дышалось как-то по-особенному легко, свободно, послевоенно.
Я поздоровалась с двумя женщинами, которые шли навстречу. На крыше одного из домов стучали молотками кровельщики. Стайка мальчишек с деревянными автоматами играла в войну. Воздух то и дело вспыхивал озорными окликами: «Гитлер капут! Хенде хох!»
Увидев меня, ребята затихли и хором сказали:
— Здравствуйте, Антонина Сергеевна.
Они ходили в другие классы, но в нашу школу. Один из них, кажется из четвёртого класса, быстро глянул на меня хитрющими глазами и выпалил:
— Возьмите нас в военные регулировщики! Мы будем стараться, зуб даю!
Я не смогла сдержать улыбку:
— Зуб тебе самому пригодится. — Я осмотрела их замызганную бригаду. — Приходите, но только с хорошими оценками. Договорились?
— Ура!
Мальчишки проводили меня до самого дома Коли Леонидова и кинулись врассыпную, криками изображая стрельбу из деревянных автоматов.
«Интересно, родится ли когда-нибудь поколение русских, которое не будет знать войны?» — подумала я мельком перед тем, как открыть калитку с тяжёлой старомодной задвижкой, больше подходящей для амбара.
Дом Леонидовых на две семьи свежей белизной оконных рам производил впечатление чистоты и ухоженности. Прежде чем ступить на пёстрый половичок в сенях, я несколько раз повозила подошвами по снежной каше у крыльца, счищая налипшую грязь. Из-за неплотно закрытой двери доносился стрёкот швейной машинки. Я постучала, дождавшись отклика:
— Войдите, не заперто!
Небольшая квадратная кухня при входе дышала теплом и уютом. На плите мирно пыхтел медный чайник. Глянцево отсвечивала боками чисто вымытая посуда на полках. На горку подушек накинута кружевная салфетка. Я заметила белую чашку с красным рисунком — точно такую же, как у меня. Сквозь занавеску на двери просматривалась комната со швейной машинкой на столе. Рядом лежал ворох пёстрых тряпок, а сама хозяйка держала в руке портновские ножницы.
Мой ученик сидел у окна и ел кашу, прихлёбывая молоко из стакана.
Я посмотрела на его маму и поразилась её нездешней, немного цыганистой красоте, которую подчёркивали серьги-кольца в ушах и ярко-зелёная блузка с оборкой по краю воротника. Мама Коли ни разу не приходила в школу, и я видела её в первый раз. Она вопросительно подняла брови:
— Вы к нам?
При виде меня Коля нахохлился и быстрее заработал ложкой, явно чтобы сбежать подальше от учительских глаз.
Я кивнула головой:
— К вам, Мария Васильевна. Я Колина учительница. Меня зовут Антонина Сергеевна.
Мария Васильевна метнула быстрый взгляд на сына и перевела глаза на меня:
— Что-то случилось? Коля набедокурил?
Родители всегда пугаются, когда в дом приходит учитель. Боковым зрением я увидела, как ложка в руках Коли замерла на весу и кончики его ушей покраснели. Но я всегда придерживалась правила жаловаться на учеников в самых крайних случаях, поэтому Коле с мамой было нечего опасаться.
— Не волнуйтесь, у Коли всё благополучно, просто посещение учеников входит в мои обязанности. Школа должна знать, в каких условиях живёт ребёнок, чтобы помочь, если надо.
— А-а. — Колина мама явно расслабилась. Мария Васильевна обвела рукой пространство. — Вот наши условия, смотрите. Коля у меня сыт, обут, одет, присмотрен. Я и уроки не забываю проверять, чтоб не разбаловался. — Пододвинув ко мне стул, она пригласила: — Садитесь, пожалуйста, а я сейчас чаю налью.
— Нет, спасибо. — Я заметила, что Коля стал подкрадываться к двери, чтобы незаметно улизнуть, и позвала его: — Коля, иди сюда, давай поговорим все вместе, как взрослые.
— О чём? — Он тяжко вздохнул, словно ему предложили в одиночку перетаскать груду кирпичей.
Мне необходимо было завязать общую беседу. Я знала, что Коля любит читать, и ухватилась за кончик этой ниточки.
— О книгах, которые надо прочесть за каникулы. Я знаю, что ты дружишь с книгой.
— Читает, читает, — подхватила Мария Васильевна, — порой за уши от книжки не оттянешь, и где только их берёт?
— В библиотеке, — сказал Коля, — и ещё дядя Марк приносит. У него дома целый шкаф книг.
— Дядя Марк? — Я посмотрела на Марию Васильевну.
Смутившись, она порозовела:
— Это наш знакомый.
Не знаю почему, но моё сердце гулко стукнуло в груди, и я с ужасом поняла, что тоже покраснела, словно услышала нечто предосудительное. Моя реакция оказалась неожиданной для меня самой, и чтобы сгладить неловкий момент, я заговорила о новой серии детских книг «Из фронтовой жизни».
Коля оживленно заулыбался:
— Я читал про хитрую девчонку! Здорово она раненого из танка вытащила! Мой папа тоже был танкистом. Только не помню, кто писатель.