Миракулум 2
Шрифт:
Соммнианс сам соскочил с седла, и кинулся в проем проломленных веток на край обрыва. Над водой, на открытом пространстве было больше света, чем в зарослях. Лошадь лежала на мелководье, а чуть дальше от берега сперва всплыла шляпа, а потом и сам человек. Сомм, держась за выступающие корневища, стал спускаться с обрыва.
– Если он еще жив, то ему нужно помочь. Жди меня здесь, Рыс.
Всадник либо убился насмерть, либо был оглушен ударом о воду. Движений никаких он не делал, и тело начинало сносить течением, то погружаясь, то снова мягко всплывая. Лекарь поймал край одежды, когда вода уже стала ему по грудь.
С
– Рыс, это девушка.
Ряженая, как и я в мужской наряд, на скрытой тропе, - не мудрено бежать от всякого, кто встретится. Мне, по крайней мере, повезло со спутником.
– Сбрось красную флягу!
Он послушал ее дыхание, приподнял, похлопал по спине.
– Сейчас.
Фляга, вихляя ремешком, скатилась в песок.
– Она без сознания. Может быть что-то сломала, но явных травм я не вижу.
– Мне спуститься?
– Да, привяжи лошадей и захвати мою сумку.
Внизу Сомм сначала выпил несколько глотков из фляжки, потом попытался привести спасенную в чувство. Легкие пощечины не помогли, флакончик едкого запаха только заставил ее мотнуть головой, но она тут же снова безвольно замерла на локте Соммнианса.
– Молоденькая, - заметила я и пригляделась получше.
– Она...
– Дурочка она, - перебил он, - как можно пускаться в путь в одиночку. Ведь ребенок еще, кажется.
– Ей семнадцать лет. Или уже восемнадцать, но не больше.
– Оно и видно.
– Эту дурочку я знаю. Сомм, с ней все в порядке?
– Пока она не пришла в себя, я точно сказать не берусь.
– Как же быть?
– Вот что, - Сомм поднялся и взял ее на руки, - поднимайся обратно и бери лошадей. Мне с такой ношей наверх не забраться, но дальше по реке у обрыва есть не такой крутой спуск. Ты выезжай снова на дорогу и жди меня там.
– Я узнаю, где это "там"?
– Узнаешь, если только до полной темноты успеем. Если она так и не очнется, нам придется свернуть на главный тракт и ехать всю ночь без остановки.
– Но куда, ей же нужна помощь.
– И я об этом. Недалеко деревня и постоялый двор "Щит Ратника"
Маленькая прекрасная Витта, как боялась я встречи с тобой, возвращаясь на этот Берег... и надо же было такому свершиться, что господин случай опять невероятным совпадением свел наши пути.
– Приди в себя, Витта, - прошептала я, - и ответь на самый главный вопрос: почему ты одна?
Постоялый двор едва вмещал в себя всех прибывших с дороги людей. Путешественники, не желая быть застигнутыми темнотой, подгоняли своих лошадей и свои обозы быстрее, чтобы успеть сюда. И потому, нам, пришедшим к воротам далеко за полночь, досталась в наем одна комната под самым чердаком. И Сомм, без того падающий от усталости, нес ее еще полсотни ступеней наверх.
Пока я ходила с распоряжениями для служанки, чтобы та принесла нам еще свечей, еды, кувшины с молоком и водой, лекарь переоделся в сухое, и начал раздевать девушку.
– Помоги мне, Рыс. Достань флакон, дам ей снова понюхать. У тебя есть сухая одежда на смену?
– Есть.
Девушка в свете маленьких огоньков казалась совсем бледной. От резкого запаха она очнулась всего на несколько мгновений, не больше.
–
Сомм, осмотрев Витту, не нашел ничего страшного, что так долго держало ее в беспамятстве.
– Она измотана, и к тому же пережила такой шок. Она, наверное, и привалов не делала...
Семнадцать лет. Девушка вся еще была хрупкой, как весенняя веточка, а пустилась в одна в неизведанное странствие, верхом, без сумы и почти без денег. В куртке у груди Сом нашел только две серебряные монеты.
– Сейчас она просто спит, и ей нужен только отдых.
– Мы ведь не оставим ее?
– Нет, конечно.
Лекарь принес с конюшни шкуры и дерюгу. Наши постели пришлось раскладывать на полу, как раньше на земле. Комната одна, кровать тоже одна. Служанка, принесшая поздний ужин, забрала сушиться сырую одежду и сапоги. Когда я задула пять свечей из восьми, чтобы оставить на ночь немного света, и легла, то подумала, что устала, пожалуй, не меньше Витты. Спину и ноги ломило, остатки силы собрались только в руках, чтобы подтянуть на себя узкое покрывало, и заснуть.
– А откуда ты ее знаешь?
– Спросил лекарь, занявший место у противоположной от двери стены.
– Как ее зовут?
– Ее зовут Витта. Она дочь Аверса.
Может, он и спрашивал о чем-то дальше, или сам провалился в беспамятный сон, но я уже ничего не слышала.
Проспала я долго, в окно бил яркий дневной свет, а не розовые сумерки утра. Витта вольготно раскинула на постели руки, ее лицо заметно посвежело, и просыпаться в ближайшее время она не собиралась. Сомма в комнате не было. Я умылась и спустилась по лестнице, чувствуя каждой мышцей отпечаток ночлежных досок моей кровати. Лекаря я нашла не сразу, он говорил с хозяином "Щита ратника", и я услышала мельком, что к следующей ночи отдельные комнаты нам будут.
– Ты не боишься, - спросила я Сомма, когда хозяин ушел, - что нас здесь легко могут найти те, кто тебя преследуют?
– Могут. Тем более что здесь только одна дорога, и через этот постоялый двор невозможно не проехать тому, кто едет по ней. Есть шанс, что они уже успели здесь побывать, и поехали дальше.
– Значит, не боишься.
– Не судьба нам добираться до Лигго скрытно, а с судьбой не поспоришь. Пойдем в трактир. Раз уж мы здесь, то и поедим, как следует, и выпьем вина.
Вина я пить не стала. Я все время думала о том, как скоро смогу спросить у нее об Аверсе, и как мне это сделать. Ведь девушка, несомненно, меня узнает. А если нет? Один день довелось нам видеть друг друга, и практически все это время девочка не сводила с меня глаз. Внимательных, испытывающих, злых и ревнующих, а потом и презирающих до глубины души. Как много. Глаза у Витты его, - серо-зеленые, очерченные в своем разрезе, и такие же умеющие смотреть и видеть.
– Самое время рассказать, Рыс, что тогда с вами случилось.
– Да, так вышло тогда, - комочек подпрыгнул к горлу, но я привычно его сглотнула, заставив голос звучать в нужном спокойствии, - что когда мы добрались до Побережья...
– Скажи мне свое настоящее имя, - перебил лекарь.
– Крыса.
– Брось, Рыс, это кличка. Если бы я знал, что одно оброненное слово станет тебе именем, я бы придумал имя получше.
Я улыбнулась:
– Мне лучше не надо.
– И все-таки?