Миракулум 2
Шрифт:
– Вы слишком разные с Аверсом, у вас обоих нет ничего общего. Что, Рыс, может связывать двух людей, когда, скорее, напрашивается перечень различий? В возрасте вас разделяет целое поколение, в происхождении - разные Берега, в сословии - пропасть высокого титула и мастерового, в религии - один бог и множество богов... Будь готова к тому, что он уже привык жить без тебя.
– У меня нет ответа.
– Не таи на меня зла, Рыс. Я искренне желаю тебе счастья.
В воротах появился конюх и двое по-дорожному одетых людей. Для них он спешно стал запрягать лошадей, а нам передал,
Невдалеке от амбара худой высокий хозяин отдавал распоряжения кухаркам, чтобы приготовили к вечеру побольше жаркого из крольчатины, господину из первой комнаты на втором этаже приготовили пустой бульон и отвар из дробленого овса. У него больной желудок.
– Как раз сейчас двое господ рассчитались и покинули "Щит Ратника", так что, если вы пожелаете, то сможете после обеда занять их комнаты.
– Благодарю, - кивнул Сомм.
– Тогда позже служанка или мой помощник проводят вас.
– Послушайте, - спросила я хозяина, уже готового было перейти к другим своим делам, - правда ли, что это единственная дорога, которая ведет от Побережья до Лигго?
– Да. И мой постоялый двор, как нельзя более удачно здесь расположен.
– А правда ли я слышала, что сам Змеиный Алхимик гостил у вас?
Хозяин хмыкнул:
– Почти каждый путник, едущий этой дорогой в ту или в другую сторону, говорит об этом колдуне. Совсем недавно его чума бушевала в той стороне, откуда прибыли вы, и вот уже поговаривают, что несколько дней она царит в Лигго. Оттуда бегут.
– Так значит, - поддержал мои расспросы лекарь, - Алхимику было не миновать вашего постоялого двора?
– Я бы знал, клянусь жизнью. Но на то он и чародей, чтобы летать по воздуху или перемещаться из города в город силой мысли.
– Я в этом не уверен. А не заезжал ли к вам на постой небольшой отряд, человек десять?
– Нет. Бывало, останавливались всадники, но не более трех вместе.
Значит, преследователи Сомма не опередили нас в своей погоне. И их появления еще можно было ожидать.
Я решилась на то, чтобы самой принести еду в комнату Витты. Она лежала лицом к стене, и никак не отреагировала на скрип двери.
– Я принесла тебе поесть, Витта.
Судя по тому, как шевельнулись и затвердели ее плечи, она не спала и меня слышала.
– Не окрепнув, ты не сможешь продолжить свой путь. Поешь хотя бы ради этого.
Молчание.
– Ты справедливо думаешь обо мне... и в тоже время - нет. Разве есть у тебя причины, Витта, ненавидеть меня?
– Уходи. И не приходите ко мне ни ты, ни этот лекарь. Я сама о себе позабочусь.
Хоть голос ее звучал жестко, я обрадовалась, что девушка снизошла до ответа.
– Чем же я оскорбила тебя? Своим именем? Своим поступком? Что я должна была сделать и не сделала?
– Уходи.
– Раз ты не отвечаешь, значит, причин у тебя нет. А есть только глупая, детская, - я сделала ударение на последнем слове, - ревность.
Она именно этого ударения и не выдержала, повернулась, поджав губы.
– Ты виновата!
– В чем?
На
– Во всем!
И вздохнула так, будто высказала давно накопленные потоки упреков и обвинений.
– Это же замечательно...
– я улыбнулась, без капли иронии и насмешки.
– Великое счастье, когда в твоей жизни появляется человек, который во всем виноват. Насколько становится легче, правда? Что бы ни случилось, что бы ни произошло, ты всегда будешь знать, - кто. Кто виновник.
– Это издевка?
– Я серьезно. Я даже завидую тебе, Витта, потому что в глубине души я тоже хочу найти такого человека... кого-нибудь, не важно, главное встать перед ним и со слезами, с криком, со всей болью бросить в лицо: это ты! Это ты во всем виноват!
Давно моя искренность не показывала себя настолько наружу. Сколько было правды в этих словах, что я сама оторопела.
Витта снова отвернулась к стене.
– Поешь. Не играй с голодом, даже мне на зло.
Я ушла. А вечером лекарь сказал, что у Витты жар и бред.
Утром, когда девушка впала глубокий сон, я сидела у ее кровати. Ее длинные волосы разметались по подушке, губы покрылись сухими трещинками, но жар спал. Совсем юная и беззащитная Витта. Мне хотелось вразумить ее, что не следует искать Миракулум и рисковать собой зазря, что Аверс не отпускал ее не потому, что считает ее недостойной этого испытания, а потому что не может переступить через родительское чувство - защищать и оберегать любой ценой. Он поступает, как и всякий отец.
Мы ждали ее выздоровления. Лекарь всем временем пребывания на постоялом дворе рисковал быть застигнутым врагами, но упорно откладывал выезд, дожидаясь того дня, когда Витта наберется достаточно сил для долгого пути. Я мало с ней разговаривала, девушка откровенно не радовалась моим попыткам о чем-то спросить или завести беседу, а вот Соммнианс, напротив, подолгу с ней разговаривал и даже убедил ехать с нами, во избежание опасностей и трудностей одинокого путешествия. Он правильно делал, что не старался ее переубедить сейчас. Он решил, что это гораздо легче будет сделать потом, когда доверие будет завоевано и она прислушается к его слову. Я горько посмеялась, - вечное золотое правило, что никто не признает родительской правоты, но за то с радостью могут признать любую правоту постороннего.
Три полных дня мы жили в "Щите ратника". Я каталась на Варте по местному лесу, а Сомм прогуливался у подножия холма с Виттой. Призвание лекаря все больше его радовало, он, кажется, совсем забыл о своих преследователях. Наконец, утром четвертого дня было решено выезжать. Уложив в сумки поклажу, я освободила от своего присутствия комнату и спустилась вниз. Сомм невероятно расщедрился на покупку у хозяина третьей лошади.
Едва мы вышли, и я взялась за луку седла, как послышался шум. К воротам подъехал всадник и спешился, кинув подскочившему слуге поводья. Мое сердце в тот же миг рассыпалось, как песок... и каждая песчинка зашелестела, перекатывая в своих крошечных гранях каждый звук - Аверс...