Могильщик. Трое отвергнутых
Шрифт:
– Обещал, - кивнул пастух, - но он не Варл.
– Варл сохранил тебе жизнь, - жёстче проговорил старик.
– Немногие пошли бы на это после того, что ты сделал.
– Я изменился. Мне больше не нужны чужие жёны, и их мужей я убивать больше не собираюсь. Я доволен своей долей. А Варл оставил мне жизнь только потому, что я был ему нужен. Нужен тебе и ему, - Крамни кивнул в сторону молодого Хасла.
– Вспомни о своей мечте.
Пастух скривил покрытые шрамами губы. Он смотрел куда-то в пустоту и дважды приложился к бурдюку, прежде чем начал говорить:
– Мечта. Да, чужаки, у меня есть мечта. Посёлок, настоящий посёлок на берегу озера, а рядом с ним - луга, где пасутся стада. Не нужно никуда перекочёвывать, можно просто жить, лишь отправляя пару мужчин с собаками следить за стадами. Женщины готовят еду и собирают травы вместо того, чтобы тащить на себе тюки со шкурами. Доят коров в стойле, прямо как в городе, а не сутулятся, сидя на чурках посреди травы. Но мы не можем его построить. Чтобы выменять нужные инструменты нам, наверное, пришлось бы отдать все свои стада. Но кому мы тогда со своим посёлком будем нужны? Что мы будем есть? Были бы у нас деньги... но денег слишком мало.
Если мы захватим хутор... Хутор нам не нужен, там нет полей. Не пускать же коров пастись в брюхо Серому Зверю. Что нам даст убийство Викле? Ты хочешь выжить, это понятно. Но мы живы и так.
Могильщик, усмехаясь, смотрел на Хасла. Да, история повторялась. Охотнику нужна помощь, а тот, кто эту помощь может оказать, ищет выгоду для себя. Но сейчас молодой лидер горожан уже был к этому готов.
– У Викле достаточно инструментов, - сказал Хасл.
– Нам они не нужны. Нам нужна только еда. Когда мы возьмём хутор, мы его разграбим, и поделим добычу. Вы заберёте всё, что нужно вам, а мы возьмём еду. Возможно, кто-то из хуторян ещё и захочет присоединиться к вам. Может, даже некоторые горожане. Вы построите свой посёлок, а мы будем жить в городе. Будем торговать, жить как добрые соседи.
– Добрые соседи... Инструменты... новые люди... что скажешь, старик?
– Скажу, что нужно соглашаться. Но я здесь интересующаяся морда... как говорил Рожа?
– Заинтересованное лицо, - подсказал могильщик.
– Мы все здесь заинтересованы в том, чтобы хутор пал, а Друг был убит, - добавил Хасл.
На этот раз Крамни думал недолго.
– Ладно, я согласен. Убьём Викле вместе, а с Другом ты разбирайся сам.
– Пастух повернулся к жене.
– Грала, приготовь этому хуторянскому прихвостню лечебного варева, иначе он сдохнет до того, как его господин сдохнет.
Хасл только сейчас обратил внимание на состояние Эзмела. Рыбак совершенно побелел и, кажется, едва держался, чтобы не упасть. Вместе с могильщиком они положили его на шкуры и укрыли.
Велион без спроса завладел ещё одним бурдюком вина и уселся напротив пастуха. Могильщик ухмылялся, разглядывая то Крамни, то Сухорукого.
– Слушаю вас, - сказал он задумчиво, - и начинаю понимать, кто тут кому должен, кто для кого сосед, а кто враг. Кого топтали, кто хотел чужую жену. И знаете, что?
– Могильщик глотнул браги.
– Думаю, давно пора было немного вас прорядить. Вырезать гниль.
– По ту сторону гор по-другому?
– спросил старик.
Велион ухмыльнулся и сделал ещё один глоток.
– Нет. Так же. Поэтому иногда я рад, что стал могильщиком, и люди теперь не принимают меня за своего.
Глава четырнадцатая. Причины возмездия (1/2)
Эзмел метался в бреду. Его лицо заострилось и побледнело, и рыбак теперь больше напоминал шевелящийся труп. У постели старика сидела Грала, до этого пару раз вслух пожелавшая больному скорейшей смерти. Несмотря на это, она принялась ухаживать за рыбаком: поставила на печь небольшой котелок, в котором заварила травы, достала тряпки для компресса и сбегала за туеском полным воды. Мужчины перебрались в другой конец шатра, чтобы не мешать ей.
– Кто такой Рожа?
– спросил Хасл.
– Хрен знает, - ответил Крамни.
– Я же говорил - он был с нами всегда. Благодаря ему Друг не доставал нас, у них был какой-то договор. Мы сами по себе - Друг сам по себе. Мы могли бродить где угодно, только никогда не совались близко к Бергатту или Серому Зверю. Рожа всегда требовал, чтобы мы принимали изгоев...
– Если бы не Рожа, я бы давно умер, - перебил пастуха Сухорукий.
– Он нашёл меня на окраине Бергатта, когда я сбежал от Урмеру, и приволок сюда. А ещё он научил меня прятаться.
Старик продемонстрировал своё умение. Он лёг на одну из шкур и завернулся в неё. Миг - и эту шкуру стало невозможно отличить от обычного тюка, в котором совершенно не угадывались человеческие формы. Через пару секунд тюк будто расползся и снова превратился в шкуру и старика.
– Я очень слабый маг, - проговорил старый Сухорукий.
– Варл совершенно не унаследовал моих качеств, но ты, Хасл, должен быть хорошим магом.
– Иначе у нас нет ни шанса против Урмеру, - вставил могильщик.
– Рожа бродил среди нас, - продолжил старик, - иногда охотился, иногда рыбачил, иногда гонял стада. Всегда как будто мучился со скуки, но никогда не уходил. Всегда таскал с собой свою сумку, никогда с ней не расставался. А сегодня утром заявил, что ему пора. Я спросил, вернётся ли он, но Рожа сказал, что нет. А если и вернётся, никто из нас его не узнает.
– Я не узнал бы его в любом случае, - буркнул Крамни.
– Он года четыре уже ходил с замотанной мордой. У него была какая-то проказа. Но он вообще ничего о себе не рассказывал. Да и единственная ощутимая польза от него была только в том, что Друг к нам не лез. А уж Йоль можно и пережить, за это время ублюдок про наши дела выведать не мог.
– Да уж, много информации, - фыркнул могильщик.
– Про Эзмела-то, поди, побольше знаете? Или даже не подозреваете, почему называете его шавкой Викле? Или почему он говорил, что Варл едва не угробил город? Рыбак обещал нам что-то рассказать, но сейчас он недееспособен.
Дед утёр слезящиеся глаза. Его лицо стало мрачным, будто он вспоминал о не самых хороших временах. Но всё же начал рассказывать:
– Всё дело в девке, Миреке. Те, кто хорошо её знал, считали её тронутой. Но таких людей было немного - её родители, я, Варл и Викле. Остальные просто думали, что она туповата. Так, впрочем, и было.