Мои друзья скандинавы
Шрифт:
Х а к к и л а. Все русские товарищи имели подпольные клички, и нам даже не приходила мысль узнавать их подлинные имена. Нас, финнов, русские товарищи тоже скоро, по своему обычаю, начали звать по имени и отчеству. Например, имя моего отца Юхо, и меня русские стали звать Петром Ивановичем, а наш товарищ ингерманландец Юхо Переланен стал Иваном Петровичем. Так просто все это получалось.
А л а н н е. Какие черты характера доктора Вебера я подметил за эти две недели, что мы жили в одной комнате? Ну, прежде всего меня поразила основательность, с какой он готовился к Стокгольмскому съезду Российской социал-демократической партии. С утра до вечера сидел за столом, читал, писал. Когда он впервые вошел в нашу комнату, я сразу понял, что это человек прямой, непосредственный. Для нас, молодых социал-демократов, понадобилось немного времени, чтобы убедиться, что он знает о социализме куда больше, чем мы оба, вместе взятые. Держался он очень естественно и ни разу даже не дал нам ощутить свое превосходство.
Х а к к и л а. Наш жилец был сама скромность. Спал на топчане, питался всухомятку, ел бутерброды, которые ему товарищи приносили. Почти никуда не выходил.
А л а н н е. Мы беседовали с ним по-немецки и сразу же обнаружили, что это очень образованный, умный человек.
Х а к к и л а. Вебер много путешествовал по Европе, был очень начитан, и я чувствовал в нем большого одаренного политического деятеля. Мы с Аланне были молоды, нас очень многое интересовало, и мы охотно беседовали с таким эрудированным человеком. Меня поражало и то, как хорошо он знал обстановку в Суоми, которую очень уважал… Днем в комнате у нас царила абсолютная тишина. Аланне занимался во дворе, я — в университетской библиотеке. Готовился к экзамену на звание магистра философии. И Вебер мог спокойно работать один весь день.
Р а д и о к о м м е н т а т о р. Вы интересовались, чем Ленин занимается?
А л а н н е. Да, он рассказывал, что готовится к съезду. Российская социал-демократическая партия находилась в подполье, она не могла проводить съезд у себя в стране. Им приходилось собираться за границей… Тогда как раз съезд должен был состояться в Стокгольме…
К о м м е н т а т о р. Не помните ли вы, кто приходил к Ленину, когда он жил в вашей комнате?
Х а к к и л а. Естественно, мы постарались, чтобы к нам никто не приходил, чтобы не подвергать излишней опасности нашего гостя. К Веберу же приходил капитан Юхан Кок, тот самый, который командовал Красной гвардией в Хельсинки в дни всеобщей забастовки. Часто заходил к нему заведующий русским отделом университетской библиотеки Владимир Мартынович Смирнов. Побывала у нас, и не однажды, деятельная, умная женщина, настоящий образец энергичного, практического работника, фрау Сельма. Но это ее подпольная кличка. Подлинная фамилия — Елена Стасова. Об этом я узнал позднее от ее брата. В ту пору она была техническим секретарем партии. Заходили к Веберу и другие товарищи из России. Однажды хозяйка наша…
А л а н н е. Госпожа Когемсон… Потом, — было такое время, — вспышка национализма, — когда многие финны меняли свои шведские фамилии на финские, и семья эта приняла фамилию Яласмаа…
Х а к к и л а. Хозяйка наша решила как-то убрать комнату днем. Ей показалось, что там никого нет. Она без стука открыла дверь и чуть не умерла от страха. Три револьверных дула были направлены на нее. У Ленина сидели боевики. Они считали, что и у нас в Финляндии необходимо быть строго бдительными. Потом еще помню, с каким интересом Ленин следил за тем, как один посетивший его русский революционер рассматривал мою японскую винтовку. Я купил ее в спортивном магазине. Тогда у нас это легко было. Человек этот, кажется, пробовал сделать из японской винтовки пулемет… Но ему удалось только испортить хорошее оружие!
И старый Вяйне Хаккила вздохнул, словно и через сорок с лишним лет он снова переживал порчу своей винтовки…
— От нас Ленин через Турку уехал в Стокгольм, — продолжал Хаккила.
А л а н н е. Меня потом удивляло, что на некоторых фотографиях у нас и в Америке Ленина изображали как брюнета. В действительности он был блондин с редкими рыжими усами.
Студент Севере Аланне, ставший вскоре инженером, никогда в последующей жизни с Лениным не встречался. Больше того, лишь после революции он обнаружил, что доктор Вебер — это и есть Ленин. Вяйне же Хаккила узнал, что человек, живший у них в комнате под именем Вебера, — Ленин, уже через год, когда ему в ноябре руководство финской партии поручило подыскать помещение, создать безопасную обстановку для конференции русских социал-демократов. И хотя сам Хаккила запамятовал, для какой именно конференции он доставал помещение, мы-то знаем, что речь идет о Четвертой конференции Российской социал-демократической рабочей партии.
В его рассказе о ней сквозит нескрываемое самодовольство.
Х а к к и л а. Конференция прошла хорошо, и все собрания сохранялись втайне. Первое заседание состоялось на верхнем этаже завода на улице Ластенкодиенкату. Как мне помнится, дом номер пять. Там имелась большая комната. Я заказал принести туда большой бидон молока и сотни две бутербродов. Все были очень довольны! Участников конференции, помню, очень веселило, когда они видели, как ничего не подозревающий жандарм разгуливал около дома по противоположному тротуару. На другой день конференция заседала в Политехническом институте на Андреевской улице, теперь это улица Ленрота, в большой комнате, принадлежавшей Армии спасения. Я помню, и другие ораторы там произносили горячие речи, но, когда в кулуарах пронесся слух, что говорит Ленин, все ринулись в зал и слушали его в полной тишине… Третье заседание происходило там же, где и первое. И так все дни попеременно то в помещении заводоуправления, то в комнате Армии спасения. На конференции были и поляки, и бундовцы, и представители Кавказа. Говорили, будто бы среди них и бывший тбилисский губернатор… Во время собраний я видел Ленина только мельком — он то сам выступал, то вел собрания, а я по горло был занят доставанием помещения для конференции, размещением по квартирам делегатов… А потом, по просьбе Ленина, после его отъезда, я отправил его библиотеку в Швейцарию через пароходную компанию Экк. Очевидно, несмотря на такое дальнее расстояние, все дошло до места назначения, раз никто потом не спрашивал об этом багаже.
Уточним свидетельство очевидца. Действительно, Северный Кавказ послал делегатом на эту конференцию большевика, бывшего губернатора, но не Тифлисской губернии, а Кутаисской, о существовании которой Хаккила, вероятно, и слыхом не слыхивал, а поэтому и спутал. Рассказ о необыкновенной судьбе этого губернатора-революционера, агронома Владимира Александровича Старосельского, спасавшего грузинских крестьян от страшного бича — вредителя виноградников филоксеры, — помогавшего штабу гурийского восстания, увел бы нас далеко от Суоми.
Интервью Хаккила помогает, однако, сделать и другое уточнение. До сих пор со слов большевика, тогдашнего библиотекаря Хельсинкского университета Смирнова, считалось, что конференция заседала в зале Общества трезвости «Който». Но, по-моему, правильнее в данном случае полагаться не на свидетельство того, кто не принимал непосредственного участия в конференции и в своих поздних воспоминаниях легко мог спутать Общество трезвости с Армией спасения, а того, кто сам доставал помещения и называет их точные адреса, — на свидетельство Хаккила.
И еще один раз Вяйне Хаккила разговаривал с Лениным. Это было в 1910 году в Копенгагене, на Конгрессе Социалистического Интернационала… Юрьё Сирола и Карл Вийк представляли финскую социал-демократию. Хаккила — Союз социалистической молодежи. Он разговаривал с Карлом Либкнехтом, когда к ним подошел Карл Вийк.
Но предоставлю слово самому Хаккила:
— Вийк сказал мне, что какой-то странный на вид человек спрашивает меня. Это был Ленин. У него болели зубы, и щека была перевязана платком, поэтому он и казался таким странным. Ленин спросил меня, возможно ли сейчас организовать конференцию в Финляндии. Я ответил, обстановка изменилась и реакция настолько усилилась, что в нашей стране ныне небезопасно проводить такие конференции, — рассказывал Вяйне Хаккила перед микрофоном и опять не без самодовольства добавил: — В Копенгагене мы говорили по-русски. Ленин сказал, что я уже настолько хорошо владею русским, что нет необходимости говорить по-немецки.
К о м м е н т а т о р. А после вы не встречались с Лениным?
Х а к к и л а. Многие удивлялись, почему я не поехал к Ленину, когда он стал в России крупнейшим государственным деятелем. По-моему, я сделал правильно, что не пошел к нему без дела. Я знал, что он перегружен работой по руководству великим государством. Хорошо, если б в каждой стране были такие скромные, бескорыстные и мудрые государственные мужи.
Но напрасно сам Хаккила в этом интервью так «скромничал» перед радиослушателями. И вовсе не потому, что не хотел отрывать от дел человека, перегруженного государственными заботами, он не поехал к Ленину, а потому, что понимал, что Владимир Ильич наверняка наотрез откажется от встречи с человеком, ставшим на путь измены делу рабочего класса.