Молох морали
Шрифт:
– Арефьев арестован?
– Да, и от него узнали своего иуду. Не Каримов это, не Зборовский и не Чаянов. Клепочников, представь себе. Дрентельн ему как себе верил. В общем, всё не так плохо, он - человек Толмачёва, пусть с него и спрашивают. Но ты умница, конечно, я не ожидал, что так быстро разыщем. А тут-то что случилось? Расскажи толком. Что за записка у покойной в дневнике?
– Переусердствовал я, похоже, только не пойму, где, - скривил губы в ухмылке Юлиан, правда, физиономия его выражала не столько недовольство собой, сколько, напротив, сияла.
– Убитая - Анастасия Шевандина, моя бывшая пассия, связь продолжалась неделю. Минувшую ночь она провела в нашем доме: ей написал записку мой дружок-дипломат Андрей Данилович. Справедливости ради скажу, что он охотился вовсе не за ней, а за племянницей Белецкого, но девицу мне жалко стало, и я записку ... переадресовал. То, что нашу ночную гостью выследили - это, конечно, неожиданность. Ванда оказалась умнее, чем я полагал. Однако кому понадобилось душить Анастасию и зачем - убей, пока до конца не понимаю. Не девицы же ревнивые? К подполью Анастасия отношения не имела, это точно. Впрочем, есть у меня некоторые размышления насчёт этого гадюшника. Тебе пригодятся.
– Почему Вельчевскому не рассказал? Он толковый.
– Ему трудно будет отделить зерна от плевел, кроме того, не должно всплыть, что Тюфяк - наш агент, да и Левашова светить не хотелось бы. Надо их прикрыть. В общем, разбираться придётся тебе.
– Хорошо, - благодушно согласился Валериан.
– А ты не исключаешь, что наш Тюфяк или Поль могли сами девицу придушить?
Юлиан хмыкнул.
– Ох, Валье.
– Он вздохнул и несколько помрачнел.
– Что ты, братец?
Старший Нальянов уныло пожал плечами.
– За несколько часов до убийства я разглядывал гостей Ростоцкого. Подпольщики-бомбисты, сочувствующие им чиновники муниципалитета, глупейшие эмансипе, светские львы, романтичные дурочки и циничные стервы - все они говорили о революции, а внимали им агенты охранного отделения. Они все хотят изменить мир, не понимая, что обязательно станут палачами или жертвами. Но ведь и я не лучше, Валье, я тоже хочу изменить мир, очистив его от подпольщиков-бомбистов, сочувствующих им чиновников муниципалитета, глупейших эмансипе, светских львов, романтичных дурочек и циничных стерв. Просто я умнее и сильнее, и понимаю, что я - палач.
Валериан Нальянов смутился.
– Полно тебе, пугаешь ты меня, Жюль.
– Он поторопился вернуться к случившемуся.
– Ладно, напортачили, давай думать. Тут политику не пришьёшь, ты прав, банальная уголовщина. Если это изнасилование и убийство для сокрытия следов, то подозреваемый - мужчина. Их на месте было девятеро. Старика Ростоцкого отметаем, вы с Дибичем имеете взаимное алиби, остаются шестеро. Ты исключаешь Тюфяка и Поля?
Юлиан неторопливо перебил брата.
– Нет-нет, Валье, это мнение Вельчевского, а он повторил сказанное врачом, что убитая не девица. Я осмотрел тело. Следов блудной ночки много - но как отличить их от следов насилия? Расцарапать её мог накануне и мой дружок Андрэ, если отличается дурным темпераментом...
– А не мог убийца сначала придушить Шевандину, а потом воспользоваться?
– Мог, ведь она не кричала, - кивнул Юлиан.
– Если изнасилование было - это, конечно, облегчит наше положение. Но пока будем основываться только на факте удушения. Из трёх подходов к расследованию - орудие убийства, возможности его совершения и мотивы, - выберем то, что быстрее приведёт к убийце. Итак, первое - орудие преступления. Руки. Подозреваемых четырнадцать человек. Удушить женщину могла даже женщина, так что не исключаем никого, но сразу отсекаем троих. Меня, Дибича и Ростоцкого. Дальше. Тюфяк не убивал Шевандину. Чист и Харитонов. Можно пропустить и Анну Шевандину.
– Аргументы?
– удивился Валериан.
– Гейзенберг убедил тебя в своей невиновности?
– Нет, но на шее убитой чёткие следы ногтей, они довольно длинные и так впечатаны в кожу, что оставили кровавые лунки, а у Тюфяка ногти врастают в пальцы. Он бренчал на гитаре и сегодня четверть часа размахивал руками перед моим носом. А Харитонов, когда нервничает, грызёт ногти, а так как нервничает часто, они очень коротки. Коротко острижены ногти и у Анны Шевандиной. Впрочем, она и так вне подозрений.
Валериан улыбнулся.
– Браво, братец, отец прав, какой бы сыскарь из тебя вышел! Если мы отмели троих по орудию преступления, и стольких же отметём по возможностям и поводам, мы найдём убийцу к утру.
– Не найдём, - покачал головой Юлиан, - хотя ещё кое-кого оправдаем. Итак, у нас остались восемь человек. Осоргин-старший и его невеста Елизавета, она подошла к Ростоцкому позднее, Сергей Осоргин, Деветилевич с Левашовым, Елена Климентьева, Ванда Галчинская и Мария Тузикова. Можно снять подозрение с Павлуши. Он - левша, а на шее Шевандиной отпечатаны пальцы правой руки. Хотя, - он на мгновение задумался, - женская шея тощая, мужчине можно больших усилий и не прилагать, так что он и правой бы справился...
– А племянницу княгини Белецкой ты не исключаешь?
– С чего бы?
– удивился Юлиан.
– Ногти у неё аршинные. Я скорее усомнился бы в возможностях Ванды Галчинской. Она слишком субтильна, ручонки совсем слабые. Удушить она, впрочем, могла, а вот перекинуть тело через перила моста...
– Юлиан с сомнением покачал головой.
– Я ведь, признаться, думал, что укокошат именно её...
– Что?
– изумился Валериан.
– Имя Арефьева я узнал от Тузиковой, а полька молчала до последнего. Я и обронил при младшем Осоргине, что на месте наших бомбистов я не держал бы в своих рядах баб-с. С потрохами-де продадут первому жиголо. Надеялся, уберут её, и одной шалавой меньше станет. В общем-то, шалаву и убили, только почему эту?
Валериан вздохнул и мрачно покачал головой.
– Какой же ты циник, Жюль.
– Ну что ты, Валье, - Юлиан зевнул.
– Однако продолжим. Возможности придушить Анастасию были у каждого: все разбрелись по парку, хмарилось, быстро темнело. Деветилевич и Осоргин развели костёр и ушли - один за хворостом, другой в лавку. При этом я думаю, что убийца либо догнал гуляющую Анастасию на мосту, либо пригласил пройтись и на мосту задушил, сбросив тело через перила. Кстати, перила невысокие, пожалуй, и Галчинская могла столкнуть через них жертву. Если же имело место насилие, то убийца придушил её в кустах, позабавился, а потом отволок тело к мосту. Теперь всё упирается в мотивы.
– Ты же знал её. Кому она мешала?
– Судя по моим наблюдениям - она никому не была нужна, но сама едва ли это понимала. Она презирала сестёр - одну за уродство, другую за наивность, презирала плебея-жениха Лизаветы и его братца, презирала Харитонова и ненавидела Деветилевича и Павлушу Левашова. Ненавидела и Климентьеву, ревновала её ко мне.
– Чем ей не угодили Павлуша с Аристархом?
– Аристарх Деветилевич, как я догадываюсь, лет пять назад совратил её, потом она была любовницей Левашова. Но оба предпочли ей Климентьеву. Там и деньги немалые, и родство приличное. В этом смысле замечу, что гораздо проще найти у Анастасии мотив разделаться с каждым в этой компании, чем понять, кому понадобилось сводить счёты с ней самой.