Молох морали
Шрифт:
– А то, что думали девицы... что она провела ночь с тобой?
– Ревность? Ну, это совсем дурочкой убийце быть надо.
– Могла ревнивая девица и голову со злости потерять.
– Могла, только преступление не кажется мне импульсивным. Хоть и проступает какое-то дурное отчаяние...
– А не могли её убить по ошибке? Ты говоришь, темнело, марево...
Юлиан покачал головой.
– Едва ли. Смеркалось, но не разглядеть лица? Да и фигурой она схожа только с Анной и Елизаветой, Климентьева выше, Мари-эмансипе - толще, Галчинская - куда субтильней. Она одна была в светло-жёлтом платье. Не думаю, что убийца не видел, кого душил. Рука легла спереди.
– Ты сказал, что Дибич написал записку. Записка у Вельчевского. Я читал её. Ты считаешь, что он писал не Шевандиной?
Юлиан вздохнул.
– Он тут давеча корил меня, что я без любви воспользовался девицей. Это, по его мнению, - подло. Каково, а? А назваться чужим именем и затащить девицу в постель под видом другого, - что, идеал праведности? Человек, пользующийся моим именем и моим домом, чтобы обесчестить влюблённую в меня, не считает себя подлецом. Но тогда почему я, подставляющий ему издёвки ради блудную девку, должен считать себя таковым? Самое смешное, что он в Климентьеву всё же влюблён.
– Нальянов горько рассмеялся и пояснил.
– Я заметил, что он отлучился в дом, а потом вернулся, наблюдал за ним и видел, как он заложил за ободок шляпки Климентьевой записку. Я её извлёк и прочёл. Хотел засунуть в шляпку Галчинской, да она не снимала её, хотел Тузиковой, да она её в руках тискала. Вот и сунул в шляпку Анастасии. Потом подумал, что так и лучше - нигилисток он бы сразу отличил по субтильности и полноте.
Валериан внимательно посмотрел на брата.
– Зачем ты это сделал? Всё же пожалел племянницу Белецкой?
– Говорю же, не люблю, когда пользуются моим именем и делают мой дом публичным, - отмахнулся Юлиан, - Кроме того, я не сомневался, что уж кто-кто, а Анастасия обязательно придёт.
– Ты хотел завербовать Дибича?
– хладнокровно поинтересовался Валериан.
– На чёрта он нам нужен?
– удивился Нальянов.
– Хотел при случае посмеяться. Но невольно повязал. Однако это всё пустяки. Нужно проверить мотивы Осоргиных. Ребята мерзковаты. Кроме того, она могла шантажировать Аристарха и Павлушу тем, что расскажет о них кое-что Елене. Эмансипированные девицы могли разозлиться на её хамство или пренебрежение. У остальных - мотив - ревность. И наконец, она просто могла случайно что-то увидеть и стать нежелательным свидетелем.
– Работы много, - вздохнул Валериан.
Тем временем совсем стемнело. Снова стал накрапывать дождь. На даче Ростоцкого, куда зашёл Андрей Дибич, заметив приезд Белецких, он стал свидетелем двух разговоров. Первый ничуть не заинтересовал его: Белецкий требовал от Вельчевского, чтобы его племяннице позволили утром во вторник уехать, ибо Елена, разумеется, не имеет никакого отношения к гибели подруги. А вот второй разговор был весьма интересен. Княгиня Белецкая тихо выговаривала Елене в саду за то, что та не прислушивалась к её словам. Дибич, осторожно прячась за ствол раскидистого дерева, подошёл ближе и стал за кустами.
– Говорила же тебе, держись от него подальше!
– яростно шипела Надежда Белецкая, - и вот в итоге посмотри, во что ты впуталась.
– Причём тут он?
– возмутилась племянница.
– Он с дипломатом этим, Дибичем, был. Никакого отношения к этому не имеет. Перестаньте поносить его. Что он, в конце концов, вам сделал? Почему вы так ненавидите его? Все эти разговоры о его похождениях - вздор.
– Нужны мне его похождения!
– огрызнулась тётка, - достаточно и того, как он с матерью поступил! Я, видит Бог, Лильку не оправдываю, но не сыну мать судить! Выродок он, бессердечный выродок!
.Елена судорожно вцепилась в руку тёти.
– Да что он сделал-то, объясните!
– Не твоего ума дела, - снова зло отмахнулась Белецкая, - да только если бы ни он - Лилька жива бы была. И хватит болтать, Собирай вещи, и утром уезжаем. Живо.
– Но нам не велели отлучаться...
– Нам разрешат. А к этому Нальянову больше не подходи. Думать забудь.
– Но тётя...
Дибич подумал, что как только закончится следствие - разумнее уехать. Что до Климентьевой - её-то как раз просветить на счёт "идола" не помешает. Он решил, что завтра расскажет ей о том, что узнал от графини Клейнмихель.
Глава 17. Зигзаги следствия.
Судья, отступающий от текста закона,
становится... законодателем.
Фрэнсис Бэкон
Однако ночь обманула Андрея Даниловича. Он почему-то до пяти утра просто не сомкнул глаз, а вот под утро - уснул, причём настолько крепко, что не слыхал ни петухов, ни гонга на завтрак. Когда же он наконец проснулся, то заметил, что за те часы, пока он спал, случилось что-то ещё: на улице суетились дворовые люди с чалокаевской дачи и из дома Ростоцкого. Что-то, размахивая руками, доказывал Вельчевскому старик Ростоцкий. Деветилевич, Левашов и братья Осоргины стояли на пороге дома генерала с серыми лицами. Правда, из гостиной чалокаевской дачи неслись тихие аккорды шубертовского "Мельника", а с балкона на поднятую суету недовольно взирала сама Лидия Чалокаева, из чего Дибич заключил, что какая бы беда ни приключилась, она не коснулась "холодного идола морали".
И он не ошибся.
Поднявшись по ступеням боковой лестницы, Дибич столкнулся с Валерианом Нальяновым, который, вежливо и отстранённо кивнув ему, быстро прошёл вниз. В гостиной же сидел старший Нальянов, перебирая ноты.
– А, дорогой Андрэ, вы уже проснулись?- увидев его, небрежно бросил Юлиан.
– Вы знаете, что нигде не могут найти прелестную мадемуазель Климентьеву?
– Что?
– удивился Дибич, присаживаясь на диван.
– Мадемуазель пропала - с утра ищут. Утром сегодня Белецкие с Ростоцким телеграмму давать ходили, потом разрешения на отъезд получили, а тем временем, как говорят, Елена вышла по саду генеральскому погулять. Белецкие вернулись - вещи сложены, а девицы нет.
Дибич решил, что его разыгрывают.
– Шутите? Куда она с дачи-то пропасть могла?
Нальянов покачал головой.
– Не знаю.
Это просто и почти бездумно произнесённое "холодным идолом морали" слово неожиданно заставило Дибича похолодеть.
– Так она серьёзно пропала?
– он вскочил.
– А вы где все были?
– Утром-то? Вельчевский с братом на почту ходили, Лидия Витольдовна с ними пошла, я решил ванну принять. Потом поспал ещё часок, газеты полистал. В Германии введён высокий таможенный тариф, пошлины на железо, бумажную пряжу и хлеб. Кроме того, наш Тургенев получил звание доктора гражданского права в оксфордском университете. Сообщено, что он один из первых русских, удостоенный этой чести. Больше ничего примечательно. На рояле побренчал, подзакусил слегка. Ванну принял.
– Какого чёрта вы принимаете ванну дважды в день?
– вскипел Дибич.
– Потому что три раза я не всегда успеваю, - охотно растолковал Нальянов.
Дибич тяжело дышал. До него только сейчас дошло, что убийца Анастасии не арестован и может продолжать убивать.
– Перестаньте ёрничать. Вы, что, думаете, что убийца - маньяк, и Елена... Елена погибла?
Нальянов зевнул.
– Отличительные свойства маньяка, дорогой Андрэ, - постоянство и неизменность. Но постоянство и неизменность проступают только со временем. Если убийца маньяк - это скоро выяснится. Девица могла и заблудиться. Валериан с Вельчевским сейчас взяли шляпку мадемуазель и поищут её с собаками.