Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)
Шрифт:
Domus, наконец, немыслим без генеалогических связей, которые соединяют его с другими domus, родственными и существующими параллельно, за счет кровных связей или родства. Они уходят и в прошлое, находясь под эгидой genus [рода] или линьяжа, то есть того же domus, рассматриваемого ретроспективно, — но не более, чем на один век или четыре поколения назад.
Иногда из линьяжа делают одну из основных ценностей обществ прошлого. Это безусловно верно для знати. Но в Монтайю генеалогические связи в рамках линьяжа, являющиеся ценностью местной и сельской, оказываются на втором или на третьем плане: они подчинены первичной ценности, воплощенной в самом domus, который может быть определен в данном случае как группа из ныне живущих членов семьи и домочадцев, обитающих под одной крышей. В общем, сознание genus достаточно живо в нашем приходе и в верхней Арьежи — но не более того: крестьяне охотно говорят о том, что тот или иной человек происходит из породы кюре, из породы брехунов, из породы еретиков, негодяев или прокаженных. (Я использую здесь народное выражение из породы... для более удобного перевода слова genus; более точный и научный перевод требует передачи этого латинского термина выражениями типа линьяж кюре и т. д.) Проказа, которой дети заражаются от родителей, дает обитателям графства Фуа пример, как они полагают, наследственной или «родовой» преемственности на протяжении четырех поколений. (На самом деле в случае с проказой речь идет, с точки зрения науки, о псевдонаследственности, поскольку передача происходит через инфицирование; но наши деревенские жители не знают этой тонкости...) Сознание родовых связей существует и у самых обделенных. Пастух Пьер Мори из Монтайю высказывается в том смысле, пусть и недостаточно ясно, что линьяж целиком или плох, или хорош — или весь из катаров, или весь из доносчиков. Однако нотабль и «совершенный» Раймон Иссора из Ларна философски отвечает ему, говоря о роде Бай-Сикр, из которого вышел доносчик большого полета: В каждом линьяже есть славные люди и есть люди дурные.
Как правило, genus (или, как наши герои иногда его определяют, domus в широком смысле, с учетом его родовой предыстории) носит фамилию, передаваемую по отцовской линии или, за неимением таковой, по материнской [104] .
Родство, или кровные связи, оказываются более заметными или более важными, чем связи свойства: они формируются из кузенов и любых других родственников, живущих в других domus в той же деревне или в других местах, соседних или более удаленных. Однажды пастух Пьер Мори из Монтайю похищает свою сестру Гийеметту с полного согласия последней, поскольку муж бьет ее смертным боем и, хуже того, не является еретиком даже в малейшей степени (III, 149—153). После удачного похищения Пьер Мори задается тревожным вопросом: А что мы будем делать, если кто-нибудь из родни мужа кинется за нами, чтобы вернуть Гийеметту? [105]
104
О genus кюре, о genus прокаженных и т. д., о genus, включающем четыре поколения и т. д., см., напр.: II, 110; III, 59, 357. О передаче имени линьяжа по материнской линии см.: II, 129.
105
О понятии близкой родни см.: III, 58, 149-151, 164.
В целом domus оказывается в центре системы связей, каждая из которых имеет разное значение: они включают родню, а также свойство, возникающее между двумя domus путем заключения брака. Они также включают дружбу, возникающую из тесных контактов и иногда материализованную через статус крестного или крестной. Наконец, last but not least {91} , они включают соседские отношения.
{91}
Последнее по очередности, но не по важности (англ.).
Все это влечет за собой множество видов взаимопомощи. Соседская может сработать как раз в случае, когда несколько соседей объединяются, чтобы погубить другого. Четверо моих соседей, из них одна женщина и один кюре, сговорились против меня, чтобы донести на меня инквизиции как на еретика и чтобы я потерял мое добро, — заявляет Арно из Савиньяна, штукатур в Тарасконе (III, 432). Семейная взаимопомощь, однако, представляется мне весьма важной, равно как и «соседские» [vicinales] контакты, от которых она порой неотделима. Раздаются угрозы выдать властям катарских миссионеров Пьера и Гийома Отье, которых Пьер Казаль обвиняет в краже коровы? Тут же вспыхивает весь клан Бело—Бене, свойственников между собой и через брак связанных свойством с семьей Отье; дело доходит до угрозы расправы с потенциальными доносчиками и доносчицами, в числе которых фигурирует Алазайса Азема из Монтайю. Поберегись, ты! Донеси только, и ты мертва, — говорит Гийом Бене Алазайсе. Раймон Бело еще более категоричен. В ближайшие же дни, — кричит он женщине, — твою голову найдут отдельно от тела [106] .
106
Двоюродное родство Мори и Моров теоретически служит гарантией сохранения общего секрета. См.: I, 318; II, 64.
Типичным примером семейной взаимопомощи является вендетта Гийома Мора, отпрыска одного из domus Монтайю, обреченного Клергами на разорение. Гийом Мор, его отец и его брат были арестованы в августе 1308 года вместе со «всем Монтайю». Этот арест был вызван целой серией доносов, которым способствовал кюре Клерг, решивший выпустить пар и отрицавший свои катарские знакомства. Позже Гийома освобождают из тюрьмы, где остаются два члена его семьи; недалеко от Монтайю он сталкивается нос к носу с кюре и использует случай, чтобы наброситься на того с яростными упреками по поводу его действий (II, 171). Пьер Клерг, очень хорошо понимающий силу семейных уз, отвечает ему в том же тоне: Я вас всех сгною в каркассонском застенке, всех Моров, и тебя, и твоего отца, и твоего брата и всех, кто живет в вашем остале.
Пьер Клерг не только сдержит свое слово, но и перевыполнит обязательства: благодаря своему брату байлю он добьется того, что Мангарде Мор, матери Гийома, отрежут язык за «лжесвидетельство», ни больше ни меньше. Он и другие Клерги, как заправские ищейки, попытаются схватить Гийома Мора, рыская по горам и долам (II, 176, 178). Кюре организует против всего осталя Моров настоящую вендетту; она является более «семейной», чем, значительно позже, классическая корсиканская вендетта, в полном смысле слова «кровная».
Вернемся к завершению цитируемого диалога между Клергом и Мором — это завершение является симметричным провозглашением вендетты и жажды насилия со стороны Гийома Мора. Я буду мстить, — кричит он кюре, — берегись меня и моих людей. На этом они расстаются; Гийому остается только искать поддержки у своих братьев, своих друзей и их свойственников.
И действительно, в 1309 году Гийом Мор укрывается в Акс-ле-Терме. К нему присоединяются его брат Раймон Мор и Жан Бене из другого domus, оскорбленного Клергами (пусть и связанного браком со свойственниками Клергов); все трое клянутся на хлебе и вине отомстить друг за друга: они убьют кюре, объединят все свои скудные средства, чтобы привести к успеху свое предприятие (II, 171). Речь идет о настоящем договоре побратимов (клятва на хлебе и вине, объединение средств). С 1309 по 1317 годы они предпринимают многочисленные попытки убить Пьера Клерга, будь то лично или с помощью наемных душегубов. Изгнанный пастух Гийом Мор настолько одержим местью, что исповедующие его священники отказываются отпустить ему грехи из-за ненависти к Пьеру Клергу, которую он хранит в своем сердце (II, 173). Месть написана у него на лице. Даже забудь он о ней, его друзья пастухи не упустили бы случая напомнить. Однажды Гийом Мор спорит с Пьером Мори и тот напоминает ему о его высоком призвании мстителя. Бейся с кюре Монтайю, а не с нами, — говорит Пьер Гийому (II, 178), — а то он задаст тебе чесноку да кислятины (говоря современным языком — «в бараний рог свернет»). Лишь из-за отказа одного из партнеров — Пьера Мора, менее упорного, чем корсиканские мстители, — да из-за постоянного невезения провалилась последняя попытка убить Пьера Клерга. Однако сделано было немало: для этого последнего покушения Гийом Мор подрядил двух каталонских наемных убийц, специально вызванных из Жероны, за плату в 500 су, включая накладные расходы, в случае успеха (11,190)...
Вендетта Мора — это, конечно, крайний случай. Но семейная взаимопомощь срабатывает и в более прозаичных ситуациях: свойственник может влиять на власти графства Фуа, используя дружеские связи, чтобы помочь одному из родственников, обвиненному в изнасиловании (I, 280): right or wrong, ту family {92} . Пьер Мори при покупке ста баранов, платить за которых сразу он не собирается, предлагает своего собственного брата Жана в качестве залога и гарантии (II, 185). И так далее.
{92}
Права или не права, но это моя семья (англ.). Парафраз известного американского выражения: Му country, right or wrong — «это моя страна, права она или не права».
Domus, иногда окруженный родней, может объединить все свои силы, чтобы противостоять какому-то человеку, какой-то ситуации или другому domus; но в нем возможны внутренние конфликты и трения. Они принимают особенно тяжелый характер, когда барьер ереси разделяет мать и сына или мать и дочь. Арно Бай-Сикр, например, отнюдь не чтит память своей матери Сибиллы: именно из-за ереси Сибиллы Бай материнский осталь был конфискован инквизицией. Что до сестры Гийеметты Мори, еретички Эмерсанды, то она охотно отправила бы в ад свою дочь Жанну Бефай, добрую католичку. Эмерсанда даже присоединяется к сговору, согласно которому преданные друзья должны убить ее дочь Жанну, сбросив ее в пропасть с моста Мала Мольер (II, 64-65).