Морозных степей дочь
Шрифт:
Группа, потягивая пенное, играла в незатейливую игру с живым интересом. Ловчее всех тянул бирюльки здоровенный усатый холоп — тот, что давеча лопал рыжики. В его ладонях маленькие деревянные фигурки вовсе смотрелись как пригоршня ячменя. Несмотря на уверенность подруги в предстоящем плане, Рэй сидел как на иголках. Без опыта в азартных играх предстояло играть с умелыми игроками да при ставках неясного содержания.
— Что ты трясешься, аки енот в кустах?! Бесишь. Короче, я сама разберусь.
— Да ты хоть правила знаешь, дикая лисица? — шепнул он, склонившись.
—
— Да так я тебя и оставлю! — возразил он, но Сольвейг уже вышла из-за стола.
Она прошла по зале, склонилась над столом и с интересом расспросила скотоводов, во что те играют. Мужики неприязненно смерили девку. Та перекинулась с ними еще парой слов, даже пошутила о чём-то. Но усач категорически покачал головой:
— С чужаками метать не сядем.
— Да пусть поиграет молодуха, че, — весело ответил другой. — Всё лучше на щечки румяные поглядеть, чем на рожу твою мосластую! Только, чур, нашими костями, — указал он девчонке. — Чтоб без жулья.
— Рыжая, — буркнул усатый, плюнул на пол и с отвращением присовокупил: — Да девка еще. Кости зашепчет.
— Нешто рыжая так сразу и шептуха? У меня вон тетка рыжая, в Падубе живет. Была б шептуха, поди, побогаче б жила, а у ней из скотины только вошь на аркане проживает в кармане, — загыкал улыбчивый холоп с щербиной в зубах.
— Во-во, слыхала, молодуха? — поддержал третий игрок. — Даждь за стол, поглядим, как метаешь.
— Какой у вас кон? — спросила Сольвейг, пока не усаживаясь.
— А енто у нас всегда по одной четвертинке на круг.
— Не-ет, — угрюмо прогудел усатый. — На шелуху не буду. Она ж твердит, что горазда метать. Знать, по целой копейке будем играть.
«Просто отлично», — покачал головой Рэй, раздумывая, как подруга собирается играть, не имея ни монетки.
Тогда Сольвейг лихо оглядела всех по очереди и жертвой своего обаяния избрала именно усатого. Она обошла здоровяка сбоку, прильнула к нему на грани дозволенного, положив руку на плечо, и наклонилась над ухом.
Выслушав, плечистый скривил толстые губы, хотел было вскинуться в ответ на унизительное предложение да прогнать бессовестную втыкуху, но, опершись на стол, вдруг осмотрел ее снизу доверху. А та и, как нарочно, уложила руку на бедро, деловито выставляя себя напоказ. Тот крепко потер широкий подбородок.
— Костлявая… — еще покривился он, а затем оправил ус да крякнул с плотоядной усмешкой: — Ну, сыграем, — и толкнул по столу несколько монет взаймы.
— Во-хо-хо! — разом воскликнули остальные игроки и рассмеялись: — Ну точно же шептуха, где видано, чтоб Гомза кому-то занимал?! Ау, бондарь! Под такое дело неси нам еще травяного.
Бирюльки сгребли в мешок и вынули игральные кости. У Рэя уже заболели глаза, до того пристально он высматривал этот стол. Сольвейг же демонстрировала спокойствие, словно риск проигрыша ее и не заботил. Впрочем, общение с местными ей давалось на удивление легко.
Играть сели вчетвером. Скотовод Гомза большими глотками допил тёмное пиво, перевернул деревянную кружку, треснув ободком об угол и вытряхнув капельки пенного напитка. Он сгреб пригоршню костей в стакан, поколдовал над головой умелыми, энергичными движениями и с силой опрокинул на столешницу. Затертые, пожелтевшие кости со сбитыми уголками показали: 1, 2, 6, 6, 6, 6. Это четыре в ряд. Успешный бросок одобрили другие игроки.
По очереди каждый закидывал шесть костей в стакан и совершал бросок. Один раз разрешалось перекинуть любое количество кубиков. Из получившейся руки следовало собирать комбинации разной ценности; величина значений особой роли не играла. Более детальных правил Рэй разобрать не успел.
Прочие игроки не дотянули до результата усатого, и пришел черед Сольвейг. Та взяла кривоватые кости одной рукой, предварительно ощупав и взвесив каждую, затем крутанула их в стакане. Взгляды игроков и еще пары зевак сошлись на столе. Получилось пять двоек в ряд.
Мужики рассмеялись, кто-то похлопал насупившегося Гомзу по плечу. Тот покачал усами и толкнул скромный банк в виде четырех тусклых монеток в сторону победительницы.
Рэй выдохнул: «Невероятно. Теперь просто уходи!» — сказал он про себя, однако усатый сгреб со стола кости и совершил следующий бросок. Никто и не думал заканчивать, а игра наконец-то пошла с интересом.
Состязание тянулось уже более часа. Хозяин корчмы щедро подносил игрокам пиво, зная, что это лучшее время для продаж. Рыжая играла с переменным успехом, однако под ее рукой всё же скопилась ладошка монет. За столом уже сменились двое игроков, однако Гомза — крепкий усатый муж в синей рубахе-покоснице — не уступил своего места после очередного проигрыша. Всё пристальнее он гляделся наглую девку, каждая победа которой и раздражала, и заводила его.
1, 2, 2, 3, 3, 6 — выбросила Сольвейг — то есть две пары.
1, 2, 2, 5, 5, 3 — у Гомзы тоже две пары.
За столом вновь прошло возбуждение и улюлюканье. Сольвейг потянулась за горстью монет, однако Гомза крепко обхватил ее руку.
— По величине пары, — хрипло проговорил он.
Остальные селяне переглянулись, кто-то неловко почесал бороду, кто-то потупил взгляд.
— Нет такого правила! — дерзко возразила девица. — Пара уже сыграла, значит считать нужно по величине оставшегося битка, — пояснила она, указывая, что шестая ее кость была выше.
Безразмерный кулачище сжимал тонкую руку, от чего девушка даже привстала, а ссора привлекла внимание и других мирян.
— По величине пары, — упрямо выцедил Гомза.
— А давеча-т всё по битку играли, — прозвучал кто-то в толпе, но замолк в ту же секунду, как столкнулся со свирепыми глазами усатого.
Рэй поднялся с лавки, но Сольвейг вдруг согласилась:
— По величине пары, — и толкнула весь выигрыш скотоводу.
На том конфликт можно было и забыть, но лисица на следующем же круге выкинула две высокие пары с малым битком против обратной комбинации.