Морозных степей дочь
Шрифт:
Тот протянул отрезок ткани, внутри которого был собран небольшой ужин.
— Яблоки еще не созрели, а маринованных не нашел. Но, вот, собрал тебе кое-что.
— Ну ты точно меня за собаку держишь. Я и сама могу прокормиться. И к сведению, я терпеть не могу приготовленное мясо.
— И с каких это пор?
— С таких.
— У Амадея уплетала, что на тебя по два котелка готовили!
— Бесишь.
— Да что не так? Для тебя ведь старался.
— А я просила? Нечего со мной носиться, постарше тебя буду.
Они вышли из черного поля, ступив на дорогу под затянутым рваными тучками небом. Лисица толкнула его в спину, велев уматывать. «Нет, — твердо решила она, — не красавчик».
Герой тоскливо глянул на белый узелок, оставшийся в руках:
— Спокойной ночи, Соль. Завтра снова зайду.
— Угрожаешь мне? — усмехнулась она, шагнув назад и растворившись среди мрачных колосьев.
Герой направился к черным избам засыпающей деревни. Сегодня он останется ночевать у Ярослава, который за сдержанную плату гостит в доме одинокой старушки. Той сталось без разницы, герои они или нет, до тех пор, пока исправно вносят плату за постой. Рэй держал узелок на одном пальце, перекинув через плечо, то и дело поправляя непослушную рваную рубаху, которая никак не держалась.
«Завтра поищу нормальную одежду. Или просто эту зашить?» — выдохнул он, желая отвлечься от последнего разговора. После встречи с Алекто, которая порешила едва явившегося героя, у Рэя были деньги на то, чтобы исправить внешний вид — целых пять серебряных палочек. По двадцать-то алтынов за каждую, почитай, сотня выходит. Однако растрачивать геройский кошель, полученный ценой жизни товарища, настроения не было вовсе. И Рэй решил, что воспользуется им тогда, когда деньги потребуются именно для ремесла, а не привольной жизни.
А вот от того, как Сольвейг только что несправедливо его прогнала, прямо тоска схватила за душу. Отчего-то оказалось обидным, что несмотря на путь, который они проделали вместе, та оставалась всё так же далека. «Впрочем, быть привязанной к бездарному герою, наверное, та еще скука», — подумал он, решив не беспокоить лисицу без надобности.
Он прошел битой глиняной дорогой мимо еще нескольких домиков, приметив вдалеке тот, в котором квартировал Ярослав. Там же были брошены рюкзак с дневником и лук.
Проходя мимо следующей избы, он остановил взгляд на забавном тощем деревце: без листьев, ветки совсем редкие, но длинные. Оно склонилось низко над избой, в оконце которой блестела одинокая лучина. Казалось, долговязые ветви дерева так и опираются на крышу. Подпнув камушек, Рэй снова с тоской выдохнул.
Герой бы так и прошел мимо, если б в эту секунду, в ответ на цокнувшую в ночной тиши гальку, дерево вдруг не разогнулось, не распрямилось во всю высоту! Ствол так и взмыл в воздух, отпрянув от дома. Сердце словно инеем прихватило. Герой остолбенел, пытаясь опознать черное существо, почти неразличимое на фоне предночного неба. Стоило чудищу повернуть голову, как тело будто пробрало электрическим током: высоко над крышей светилась тусклыми фонарями пара круглых, тёмно-желтых глаз!
Столкнувшись с ними, зрение героя содрогнулось; в ушах зазвенело; какая-то потусторонняя сила против воли заставила отвернуться от жутких немигающих зениц. Из глотки чудища вывалился не рык, а звонкое постукивание сухих деревяшек, которым заклало уши! Сердце зашлось, ноги ослабли и попятились сами собой, независимо от хозяина.
— Со… — хотел выкрикнуть он, однако остановил себя.
Высоченная, до смерти худая человекоподобная структура, собранная из длинных балок, развернулась и подняла колено. В один шаг чудище перешагнуло улицу, и немигающие желтые кругляши вытаращились на героя.
Оно склонило голову почти к земле, рассматривая крошечного человека под ногами, а раскрыв пасть, опять оглушило ритмичным деревянным перестуком, в котором, будто для пущего страху, почти угадывались какие-то слова. От странного звука голова окончательно завертелась, виски затокали прямо в мозг, герой оказался на земле, обронив белый узелок. Не то что бежать, а лишь распрямлять легкие давалось с трудом.
Секунды тянулись. Неестественно тихие для существа такого размера шаги раздались совсем рядом. Дунул морозный ветерок. И Рэй понял, что вновь может двигаться и, к добру ли, к худу ли, всё еще жив. Руки и ноги онемели от павшего морозного воздуха. Он осмотрел улицу, однако худой гигант, при своем колоссальном размере, попросту растворился в полумраке!
Он положил ледяные руки на лицо, приходя в себя. «Может, я правда чокнулся?» — подумал он, но в эту же секунду заметил, что белого узелка, сготовленного для Сольвейг, нигде нет! Другому лиху достался ужин.
— Тс-с! Не ори, — раздраженно прошипел Ярослав, запирая входную дверь избы и выталкивая героя наружу. — Бабку разбудишь — час ворчать будет.
— А во дворе нельзя поговорить? — неспокойно озирнулся Рэй на тёмную улицу, куда беспардонно выпроваживал копейщик.
— Под окнами у бабки? Нельзя. Э-эх, — застегнув штаны и накинув рубаху, выдохнул Ярослав. — Хотел я обождать с этим денек, но, похоже, не судьба тебе отдохнуть. Короче, Рэй, — Ярослав поглядел на свою мозолистую ладонь, сжал ее в кулак и продолжил: — Есть работа. Настоящая, геройская. Платят мало, на двоих выйдет и того меньше, но учитывая твое положение, — он глянул на распоротую пополам рубаху приятеля, — в общем, если хочешь, заказом поделюсь. И не думай, не стану тебя наживкой ставить, я и в тот раз не собирался, если что. Но и ты — чтоб никакого колдовства больше!
— Ты… с ним драться собрался? — спросил Рэй, изображая не слишком сильное удивление. — Он же под четыре сажени выстой, как дерево.
Ярослав, опершись спиной на ворота ограды, с каким-то особенным удовлетворением смотрел в ответ.
— Яр, я ведь не шучу, он руками на крышу дома опирался, и прямо в окно заглядывал! — борясь с колючими мурашками, объяснял Рэй.
— Что, хорошо было в порубе, когда тебя с утра до ночи солдаты стерегут? Добро пожаловать в реальный мир!
На благородном лице Ярослава не было и следа сомнений, только решительность и неколебимая вера в свои силы. Звезды сверкали над их головами, и копейщик указал на блестящий полумесяц: