Мортен, Охвен, Аунуксесса
Шрифт:
Вид, открывшийся ему, удивил: за опушкой леса, на заросшей карликовыми кустами полянке была видна вся перекошенная от старости избушка. О ее существовании он и не догадывался. Рядом был явно рукотворный курган из камней — могила. Значит, жители сожженной деревни, кому удалось спастись, искали укрытие в этом спрятанном в глухом лесу доме, но их здесь обнаружили. Стало быть, его предположение, что оборотню легче скрываться от посторонних глаз в месте, зловещем массовой гибелью людей, было верным.
Теперь дело было за малым: покритиковать оборотня за творимые им непотребства и убить. А лучше просто — убить. Но как?
12
Уже крепко подмораживало,
Перед кустами, скрывающими ветхий домик, я остановился, проверил Пламя-меч, покоящийся в ножнах у меня за спиной. Наверно, таким образом я пытался получить хоть какую-то поддержку. «А умирать не страшно, когда ты одинок» (песня В. Гаины) — пропел я и по дуге начал огибать опушку.
Избушка появилась внезапно, словно до этого была надежно укрыта лесным покрывалом. До нее было шагов пятьдесят, но если пройти вправо, либо влево, то ее опять надежно скрывали ветви кустов.
— Эй, есть кто-нибудь? — прокричал я, хотя был уверен, что мое появление уже зафиксировано.
Никто мне не ответил.
— Эй, отзовись! Мне только дорогу показать! — продолжал я и, скорее, почувствовал, нежели увидел движение в черноте провала окна.
Человек возник перед домом, словно из ниоткуда. Среднего роста, очень жилистый, из-под надетой набекрень шапки выбивались светлые волосы. Он внимательно смотрел на меня, не произнеся не слова.
— Здорово, добрый человек! Не покажешь ли дорогу к деревне?
Лицо человека не изменилось, но что-то подсказывало мне, что он меня узнал, узнал меч, рукоять которого виднелась у меня из-за плеча. Глаза его превратились в две круглые дыры. Действительно, как сказал Бэсан, словно у волка. Или у бешеного пса, или у хорька-копрофага. Да, глупости это все. Глаза, как глаза. Не косые — и то ладно.
— Далеко до деревни — до ночи не успеешь.
— Ну и ладно, пройдем сколько сможем. Надо будет — заночуем.
— Один?
— Нет! — поспешно сказал я. — Нас трое.
Я понял, что он мне не поверил, но оценил мою ложь правильно, как предполагал Охвен. Значит теперь, уличив меня во лжи, он не станет слишком сильно отвлекаться на другие, не менее важные вопросы. Все время непроизвольно будет возвращаться к мысли: зачем я ему солгал? И приводить множество аргументов, объясняющих мое поведение. Это хорошо.
— Иди — сказал он, добавив, — те на запад. Там пепелище старой деревни. От нее к югу забирайте. Там сориентируетесь.
— Спасибо! — закричал я, изображая радость. — А то что-то заплутали мы тут. Места, говорят, нехорошие. То ли нечисть нас какая кругами водит. Хвала богам, что избушку твою заметил. Теперь ясно. То пепелище я знаю. Давным-давно датчане там жителей порезали. Доберусь теперь! И друзья мои вместе со мной.
Я пошел в указанном направлении, человек, не прощаясь, скрылся в избушке. Солнце садилось все ниже и ниже, красота вокруг ставила под сомнение присутствие в этих местах злой силы. Слава богу, наша встреча с этим мутантом прошла быстро и развивалась так, как предполагал Охвен.
К мрачному пепелищу дошел уже в сумерках. Теперь надо было поторапливаться, чтобы удалиться от этого зловещего места до моей предполагаемой ночевки.
А Молчун в это время возвращался обратно в лесной домик. Он сопроводил мальчишку до поворота к деревне. Конечно, тайно, не показываясь. Как и предполагал, тот соврал насчет своих спутников — был один. Что-то было не так. Что-то смущало Молчуна, но что — понять он никак не мог. Сегодня наступала именно та ночь, когда он собирался проникнуть в деревню и убить всех, кого бы он встретил в намеченном доме. Сегодня он должен был взять меч и уйти искать коротышку. Он настраивался на это все прошедшее после визита на ярмарку время. А тут, внезапно, сам мальчишка явился к нему, да еще и с мечом за спиной. Конечно, это могло гораздо сильнее упростить задачу, но Молчун знал, что если все получается легко и просто, то надо насторожиться. Все ли здесь так, как кажется? С другой стороны, парень нисколько не выглядел отважным воином, придумал себе спутников, чтоб не так было страшно. Может, действительно, заплутал? В любом случае, затаиться и ждать еще целый месяц, питаясь опостылевшими зайцами, он не собирался. Мальчишку надо валить сегодня же во что бы то ни стало, закусить на дорожку, набить потуже мешок заготовленной впрок зайчатиной и отбыть в Свею. Жизнь будет интересней, когда появится цель. В этом он не сомневался.
Я подошел к сваленным непогодой деревьям и сразу же принялся разжигать костер. Дрова были подготовлены заранее, поэтому пламя занялось споро и дружно. Итак, оставалось только обставить костер справа и слева предварительно вырубленными молодыми сосенками, чтобы получилась предполагаемая защита от ветра. Теперь ко мне можно было подобраться только со стороны огня, или ломиться сквозь сосновую изгородь. Если бы не выпавший снег, темно было бы, как в преисподней. Совсем немного осталось ждать, когда взойдет луна, чтобы отпраздновать свое полнолуние.
— Я готов! — громко сказал я в темноту, в никуда.
Ответом мне было только потрескивание дров, объятых пламенем.
Ну, что же, последняя проверка. Я достал меч в ножнах и обнажил клинок. Встал спиной к поваленным стволам и воткнул Пламя в землю чуть в стороне на расстоянии вытянутой руки. Правда, делая это, я чуть не выронил меч из рук, потому что сквозь ночной лес ко мне донесся вопль теряющего рассудок человека. Я уже дважды слышал такой крик, но не так близко. Да, привыкнуть к нему мне было нельзя — уж больно жуткий угрожающий вой. Разве что мурашки привычно стартанули от шеи и дружно побежали вниз по спине. Пожалуй, без подготовки Олли Наннул может рухнуть в ступоре с сосны.
В лесной избушке Молчун почувствовал силу меча, лихорадочно выскочил на улицу и заорал, не в силах сдерживаться, потрясая кулаками к небу. Теперь все сомнения отпали на второй план: время настало, нужно было закончить дело. Он сбросил с себя одежду и лег на припорошенную снегом землю, расслабляя все мускулы. Превращение человека в саблезубого хищника мучительно больно.
Луна взошла во всей своей красе. Дикие волки, предваряя зиму, радостно завыли. И в их радости было столько тоски! Корчась в агонии превращения, в памяти Молчуна всплыли слова перворожденного: «Становясь зверями, мы здорово глупеем». А потом все связные мысли исчезли, остался только властный зов крови. Нужно было бежать, убивать, насыщаться. С земли, отряхивая налипшие на шкуру бляшки снега, поднялся могучий зверь, готовый к борьбе за существование и готовый выиграть ее. Он поднял клыкастую морду к огромной, в полнеба луне и коротко взвыл, словно проверяя свой голос. Волки в глуби леса, услышав свирепый рык зверя, кокетливо прятали свои головы под хвостами у собратьев по стае: не, мы лучше помолчим. Домашние псы, не лишенные по старости слуха, прижимали хвосты и хватались лапами за грудь в области сердца: пронеси и помилуй!