Москва времен Чикаго
Шрифт:
— Зарплату, конечно, нет: в бюджете города, как водится, ни гроша. А вот личных, нажитых нечестным путем средств у Славика, я так думаю, достаточно! Тем более что скоро, по всей вероятности, они ему уже не потребуются.
Последняя фраза была произнесена таким загадочным тоном, что Зина вмиг оживилась и забыла, о чем только что плакала.
— Посадят? — с придыханием спросила Зина.
— Ага. Я так думаю.
— И тебе его не жалко?
— Нисколько. Люблю страдальцев! А набитых деньгами чванливых мужиков
— Тем не менее, если мне не изменяет память, журналистка Буланова допускала связь с женатым человеком, к тому же мэром нашего славного города.
Джульетта равнодушно махнула рукой, словно прогоняла от себя нечто ничего не стоящее.
— Подумаешь, переспала с ним. Два раза. Или больше — не помню. Ну и что? Я — женщина свободная, без предрассудков. К тому же не надо создавать проблем. Если мужик в соку, красивый и без болезней, предлагает расслабиться, то я должна задрать хвост трубой и нестись от него сломя голову, как дикая кошка? Нет уж, уволь! Я человек цивилизованный.
— Смотри, как бы твоя цивилизация до беды не довела: кругом СПИД, болезни разные.
— Зинок, да ты что, в роли настоятельницы монастыря выступаешь? Которая, между прочим, любит, чтобы морковь к ужину подавали исключительно нетертую. Против этих напастей есть средства: кондомы называются. А об остальном пусть моя совесть беспокоится.
— Тогда звони своему денежному мешку.
— И что ему сказать? Слава, дай на пропитание?
— Можешь и так: нам в самом деле сегодня и хлеб купить не на что.
Джульетта пододвинула к себе телефонный аппарат с разбитым диском и стала набирать номер. Но пальцы то и дело попадали не в те отверстия, и дозвонилась она с трудом. Но не услышала энтузиазма в голосе Петракова.
— Вячеслав Иванович, что с вами? Вы меня не узнали?
И она, отодвинув трубку от уха, поманила пальцем подругу, чтобы та была в курсе разговора.
— Узнаю, Джульетта Степановна.
— Ну?
— У меня дела. Мне некогда.
— Во, дает! — удивилась Джульетта, зажав рукой микрофон телефонной трубки, чтобы ее не слышал Петраков.
А в трубку сказала:
— Вячеслав Иванович! Нам с Зиной второй месяц зарплату не дают. Помогите, пожалуйста.
— Вы, товарищ Буланова, не по адресу обратились. Распределение средств на выдачу зарплаты по графику осуществляет финансовый отдел.
«Чокнулся! — подумала Буланова. — Право дело, чокнулся!»
— Что же нам теперь: с голода умирать? Или идти на паперть милостыню просить?
— Еще раз повторяю, обращение не по адресу! До свидания!
И в телефонной трубке послышались короткие гудки.
— Вот тебе и товарищ мэр! — воскликнула Зина. — А ты еще говоришь, денежный мешок, денежный туз!
— Да есть у него деньги, сволочь он последняя! У него целый банк свой, частный. И деньги он туда казенные качает!
Она произнесла это и прикусила язык. Но было поздно: слово, как известно, не воробей. Зина внимательно, изучающе посмотрела на подругу и решительно заявила:
— Выкладывай, что знаешь.
— Да ничего я не знаю.
— Врешь!
— Ну… приезжал ко мне Усков. Только ты никому, ладно?
— Железно! — пообещала Зина.
…Получив повестку, Титовко решил не искушать судьбу и явиться к следователю. Пока шла обычная формальная процедура в комнате допросов Генеральной прокуратуры, Усков внимательно наблюдал за подозреваемым. Ему было известно, какие высокие должностные лица хлопотали за этого мошенника, чтобы освободить его из-под стражи. Казалось бы, Титовко должен был испытывать чувство удовлетворения, если не радости от этого.
Но ничего подобного на его лице Усков не увидел. Наоборот, перед ним сидел постаревший, замученный человек. Куда девался былой лоск этого господина, в какую черную дыру улетела вальяжность?
На эти вопросы следователь тоже хотел бы получить ответы. Потому что и от них зависело многое.
И Усков постарался прежде всего развеять их былую враждебность.
— Видите, господин Титовко, я вам не враг, как вы всегда почему-то считали. Ведь я не стал препятствовать вашему освобождению, не так ли?
Подозреваемый хотел было ответить обычной колкостью, но раздумал. Он тоже понимал, что лучше худой мир, чем добрая ссора.
— Спасибо, — просто сказал он. — Если смогу ответить тем же, располагайте мною.
Такая перемена в отношении к нему насторожила и, признаться, озадачила Ускова. Уж очень она была неожиданна и скоропалительна. Следователь прокуратуры был и навсегда останется для Титовко врагом. Значит, надо искать причину такой перемены.
— Надеюсь, вам не очень мешали другие заключенные в следственном изоляторе? — нащупывал почву Усков.
— Мешали. И я не хотел бы попасть туда снова, — откровенно заявил допрашиваемый.
«Может, в этом причина? — размышлял Усков. — И он действительно боится снова загреметь в СИЗО?.. Хотя вряд ли только в этом!»
— В таком случае прошу вас честно отвечать на мои вопросы. Вы подтверждаете, что были в составе преступной группы, организовавшей хищение казенных денег?
— Это клевета! — категорично заявил Титовко.
«Ясно, — расстроился Усков. — По-доброму разговаривать с этим господином не придется».
— Боюсь, вы начинаете испытывать мое терпение. И я начинаю подумывать, а не изменить ли мне вновь вам меру пресечения?
— Вы не можете это сделать!
— Ошибаетесь, очень даже могу. И на этот раз вам не помогут никакие высокие заступники. Да они, по-моему, вряд ли и захотят это делать. Вы ведь уже не руководитель департамента правительства?