Мой первый опыт в нерикоми
Шрифт:
— А ты меня, как всегда, утешишь, и объяснишь, что я была дура.
— А что же мне делать? Ладно. Пошли, зарубимся в Pathfinder!
— Что-то не хочется…
— Да ты шо? Ты же сама фанатка и меня подсадила.
Лидия вздохнула.
— Ну… Просто я теперь сама думаю — а вдруг… в общем, он из тех, которые ждут, чтобы девушка послала чёткий сигнал?
Светка фыркнкла.
— Кпжется, ты уже послала ему столько сигналов, что дебил догадается. Смотри, Лидос, как бы не оказалось, что твой недотрожка прочно женат на дочке полковника ФСБ, а ты ему — так, от скуки. Всё, хорош, пошли играть!
Пляски лиходеев
Виктор читал затрёпанный том УК с комментариями, но юридическая казуистика не лезла в голову. Последнюю неделю чёртов наркоша всерьёз портил ему настроение. Он то слал угрожающие «малявы», то пригонял телефон и подолгу рассыпался в угрозах, вымогая всё большие и большие суммы, как будто в мифическом пропавшем мешке гнали не разбодяженный героин, а необработанные алмазы… Смотрящий, на которого Виктор поначалу надеялся, вёл себя странно. Сперва прислал записку, что разберётся, потом начал менжеваться: разбирайтесь, мол, сами, а вот если не сможете договориться — тогда уж… Из чего Виктор сделал вывод, что на смотрягу давит «зеленая братва», как на зековском жаргоне обозначали тюремную администрацию. А то значит, что его решили прессануть за отказ — демонстративный — «договориться по-хорошему». Следователь замолвил словечко оперчасти, опера подговорили нарколыгу, а заодно поднадавили на смотрящего: мол, будешь лезть в это дело — поедешь в «красную» зону, где с тебя будут долго и умело сбивать блатную пыль…
Лязгнули двери.
— Гуляем?
— Да! — гаркнул Виктор.
— А эти что, спят? Одного не ведём, одного не оставляем… — привычно задолдонил продольный.
— Да ладно, — вмешался его напарник. — Я его знаю, это спортсмен, ему тренироваться надо. Он нормальный пацан. Пускай. Выходи, подышишь воздухом.
«Хмм… Странно… С чего бы они такие гуманные?..»
Виктор вышел из камеры, «гуманный» конвоир велел поднять руки и охлопал по бокам, изображая обыск, после чего они втроём потопали в сторону лестницы на крышу.
— Заходи.
Виктор вошёл в камеру-дворик и с удивлением обнаружил там ещё троих зеков.
— О! К нам гости! Витюша! Ну захожь, крысёныш! — К нему развинченной походкой подошёл малый лет тридцати, с круглой толстой харей, приплюснутым носом и узкими глазками. Голос был подозрительно знакомым.
Двое других стояли поодаль.
— Это у тебя наркота пропала? — нарочито громко спросил Виктор.
— Ты рот свой поганый завали, крыса! — Наркоша дохнул в лицо Виктору запахом больного желудка. — Ты бабло верни, фуфломёт, а то…
— За наркоту свою спрашивай с кого другого, — ответил Виктор. — Я твой мешок не потрошил. Я смотрящего курсанул за твою предъяву, давай нормально разбираться…
— Да ты чё меня смотрящим пугаешь, сука! — визгнул наркоша. — Сам ссышь ответить?..
И тут он допустил ошибку. Он попытался схватить Виктора за футболку.
Давным-давно один вояка, забредший в «Метросад» со своей младшей сестрёнкой, показывал компании первокурсников захваты и освобождения. Большая часть уроков старого солдата стёрлась из памяти, но кое-что осталось.
Виктор прижал руку наркота к груди и резко присел.
Пойманное запястье приятно щёлкнуло. Наркоша взвыл и заматерился от боли. Виктор распрямился и добавил вдохновенный пинок в область мужского достоинства собеседника.
Наркоша скорчился, Виктор проворно развернул его, поставил на колени (суставы стукнули по бетонному полу) и зажал шею согнутой в локте рукой.
— Э! Урод! Ты чё беспределишь? — заорали наперебой двое.
— Отошли! — рявкнул Виктор. — Отошли, а то я ему шею сломаю!
— Ты знаешь, кого ногами бьют?
— Таких, как вы. — Виктор был дьявольски напуган. Ещё точнее его состояние описывалось малопристойным термином «пересрал». Вот только страх заставлял его быть агрессивным и жестоким.
Неизвестно, чем закончилась бы светская беседа, но дверь с лязгом отворилась, и во дворик вбежали несколько представителей «зелёной братвы». Заключённых с матом и тумаками растащили. Через несколько минут Виктор сидел в уже знакомом «каменном мешке» и слушал завывания оскорблённого наркомана, который сидел где-то поблизости. Стены и потолок отражали угрозы, выдержанные в традициях хардкорного гейского порно. Через пятнадцать минут наркоман охрип, ещё через полчаса его увели.
Виктор торчал там до конца дня. Когда его подняли в «родную хату», было уже темно, и сокамерники налаживали «дорогу»..
* * *
(Неделю спустя)
Виктор сидел за столом и занимался ювелирной работой. Перед ним горел кустарный масляный светильник, который сейчас исполнял роль жаровни, а Виктор наплавлял прозрачные полоски из размягчённых обломков гелевой ручки на розу из фольги.
Работа требовала точности движений и сосредоточения: размягчённый пластик должен был крепко охватить, но не смять серебристые лепестки. Нужно было держать изделие на таком расстоянии, чтобы обломки были пластичными, но не подгорали.
Обломки ручки и фольговая роза должны были превратиться в заколку для «прекрасной незнакомки». Рядом лежал уже полупрозрачный пластиковый двузубец.
Сокамерники зачарованно смотрели телевизор, который в это время показывал криминальные новости.
— …В центре громкого криминального скандала оказались представители «Городского сообщества молодёжи», — говорил диктор. — Его лидер Александр Иванов задержан с крупной партией героина, в офисе движения также обнаружен тайник с наркотиками.
Диктора сменили кадры оперативной съёмки. Чмоня сидел с блаженно-отсутствующим лицом на фоне казённой зелёной стены.
— Иванов был задержан вчера на улице Кржижановского. Прохожие обратили внимание на молодого человека в футболке с нацистской символикой, который пребывал в неадекватном состоянии. Вызванный наряд полиции задержал поклонника Третьего Рейха. Им оказался Александр Иванов, лидер общественной организации «Городское сообщество молодёжи». При личном досмотре у него была обнаружена крупная партия героина, расфасованная по «чекам» для реализации. Сам задержанный пребывал в состоянии наркотического опьянения…