Мой первый опыт в нерикоми
Шрифт:
— Лидия! — окликнул её знакомый баритон, и она едва не подпрыгнула от неожиданности.
В нескольких шагах стоял Дмитрий. Несмотря на прохладный сентябрьский вечер, он был в одной рубашке, а пиджак держал за петельку через плечо. Ну да, он же извозил рубашку в глине…
— А, Дмитрий! Кого-то ждёте?
— Вас, — спокойной сказал ученик. — Я на колёсах, вас подвезти?
«Подкат на отличненько, — подумала Лидия. — А нужно ли мне это?»
— Я еду в Лихогородск, — сказала она.
— Ну и что? Бешеной собаке сто вёрст не крюк. К тому же тут не сто, а самое большое тридцать…
— Нет, спасибо. У меня уже куплен обратный билет на электричку. Зато я сейчас собиралась зайти куда-нибудь перекусить, если хотите, составьте мне компанию
— С удовольствием! — сказал неспособный ученик.
— Только вот мои условия: никаких ресторанов. Там нужно полчаса ждать, когда принесут заказ, а я хочу успеть на поезд. Тут через два дома есть приличная пирожковая, зайдём?
Через несколько минут Лидия с аппетитом поглощала мясной пирог, купленный её внезапным кавалером: тот решил оплатить перекус для двоих, а она не стала ломаться.
(Почему бы нет? Если у него лишние деньги, она не против спонсорской помощи, а чай с пирожками ни к чему не обязывает!)
— Отличные пирожки. Я перед вами в долги, Лидия, — с улыбкой сказал Дмитрий.
— За что? Вы заплатили за урок и даже за ужин.
— Вы открыли мне отличное заведение. Буду знать, куда заглянуть, если окажусь поблизости и захочется перекусить.
— У них можно заказать доставку! — заметила Лидия — с гордостью, будто пирожковая была её предприятием.
— Да? Отлично! Надо будет взять у них контакты.
— Вот, на столе пачка визиток.
— А ведь я вас помню, Лидия! — снова заговорил Дмитрий. — Вы были пять лет назад в Москве на «Ладье». — Он достал из кошелька малость потрёпанную визитку с надписью «Лидия Энгельгардт. Авторская и традиционная керамика».
— Вау! Какой раритет! — воскликнула Лидия.
— Я, как только увидел вашу рекламу, сразу вас вспомнил. У нас дома до сих пор стоит ваша пирамидка.
— Йольский светильник, — поправила Лидия.
— Что, простите?
— Йольский светильник. Обрядовый. Его ставят на праздничный стол на Рождество и на летнее солнцестояние, зажигают в нём свечу. Это германский обычай, но у нас тоже появились любители… Я привезла тогда квасники, кружки и три чайных сервиза, а ещё скульптуры и несколько таких, как вы говорите, пирамидок..
Она улыбнулась, вспоминая эту авантюру. Малявка, только-только расторговавшаяся и вышедшая в плюс по доходам, она решила во что бы то ни стало засветить свои глиняшки в первопрестольной. Перевозка контейнера с изделиями стоила ей немало нервов — и денег. В первый день она чуть не плакала от досады — у неё купили всего-навсего пару обливных кружек, а во второй день как прорвало плотину: расхватали почти всё, остался только огромный квасник, она «отбила» все затраты и вернулась с небольшой выручкой.
— Я в этом пока слабо разбираюсь, — с улыбкой, которую называют обезоруживающей, признался Дмитрий. — Но надеюсь, вы меня просветите.
— Обязательно! — улыбнулась Лидия.
Она попивала каркаде, рассказывала своему собеседнику об исторических разновидностях кувшинов, и уже без стеснения рассматривала его. Она разбиралась в особях противоположного пола не хуже, чем в керамике, и понимала, что перед ней сейчас находился роскошный образец мужчины. Именно мужчины, а не мужика, парня или мальчика. Уже переросший щенячество, но ещё не успевший отвратительно заматереть. Рослый и широкоплечий, но не гигант, в меру мускулистый, но не перекачанный бройлер. Ухоженный, но не из «метросексуалов», которые торчат перед зеркалом едва ли не больше, чем девицы. Размеренные движения, уверенная речь, то и дело взблёскивающие в летучей улыбке крепкие белые зубы…
И кольца на безымянном пальце нет, машинально отметила она и тотчас одёрнула себя. Так нельзя. Даже если парень тебя заинтересовал, это смешно — сходу примеривать на него роль спутника жизни.
— Лидия, можно ли задать вам странный вопрос?
«Началось в колхозе утро…», — подумала она, но вслух сказала:
— Хм, прямо заинтриговали! Задавайте!
— У вас такая фамилия… Вы не из тех самых Энгельгардтов?
Лидия рассмеялась.
— Не знаю, Дмитрий, про каких «тех самых Энгельгардтов» вы говорите. Мой папа в молодости был уверен, что мы «из блаародных», всё искал у себя баронские корни, но не нашёл. Насколько удалось выяснить за несколько лет ковыряния архивов, его предки — курские, харьковские и слобожанские мещане. Ну, а мамина бабушка до смерти балакала на слобожанском суржике. Так что я — простушка, чёрная кость. Разочарованы?
— Ничуть. Я и сам из плебеев. Мы друг дружки стоим.
Он улыбнулся — и в этот момент Лидию пронзило острое чувство тревоги. Как будто треснувший при обжиге кувшин на щелчок по боку отозвался дребезжанием. Что-то в нём было надломлено, надорвано; казалось, за успешным внешним обликом он скрывает какую-то мучительную тайну. Эти объединяющие «мы» и «друг друга» прозвучали до жалости фальшиво. Как будто он и хочет завлечь симпатичную девушку (а в том, что ученичок запал на учительницу, сомнений не было), и что-то его останавливает.
«Побаивается женщин. И в первую очередь — тех, которые ему нравятся. Наверное, был травматичный опыт. Тяжёлое расставание, или даже развод».
Лидия решила прийти на помощь:
— Дмитрий, а который час?
— Двадцать два семнадцать, — машинально отчеканил Дмитрий.
— Ой… мне пора. У меня электричка. Как раз успею добежать до вокзала…
— Вас подвезти? — без особой надежды спросил ученик.
— Нет, Дмитрий, благодарю, я лучше сама. Приходите на следующее занятие.
— Обязательно!
Письмо первое
«Привет!
Не напрягай память — мы прежде не встречались, ты меня не знаешь. И я тебя, честно говоря, тоже. Но я давно читаю твой сайт, а недавно узнала из новостей (да, ты знаменитость, обо мне вот так в новостях не скажут!), что тебя арестовали.
Можно, не буду писать, будто я ужаснулась и всё такое? Хотя, наверное, это нелегко: нормальному человеку, который далёк от криминала, оказаться в тюрьме.