Мы были в этой жизни
Шрифт:
Похоже, в каждой оккупированной белорусской деревне были свои герои. Отец пишет об учительнице младших классов Гале Самсоновне Романенко. Она разыскивала и передавала партизанам оружие. В деревне Поповцы купила у мадьяр несколько автоматов, гранат и в телеге под сеном привезла домой, спрятав в сарае. Кто-то донёс. Каратели нагрянули внезапно, переворошили всю усадьбу и оружие нашли. Арестовали и Галину, и мать. После ряда допросов, на которых немцам так и не удалось узнать, как выйти на партизан, дочь повезли расстреливать на Краснобережское кладбище. Перед расстрелом она бросила карателям в лицо: «Всё равно победа будет за нами!» К сожалению, пишет отец, об этом подвиге все забыли. (То ли отец ошибся, то ли я не разобрал буквы, но Николай Иванович
Арест, хотя и с хорошим концом, заставил партизан забрать отца в отряд. Чтобы обезопасить семью, было разыграно настоящее представление. Партизаны ночью ворвались в дом к Иванихе, самой несдержанной на язык бабе, и потребовали показать дом, где скрывается дезертир:
– Люди воюют с фашистами, кровь проливают, а этот так называемый коммунист отсиживается у бабы под юбкой. Партизанский суд приговорил его к расстрелу!
Та, конечно же, привела партизан к нашей хате и вернулась домой. Через каких-то полчаса партизаны прикладами затолкали отца к той же Иванихе, – якобы удостовериться в том, что взяли кого надо. Она подтвердила – он, он, хлопчики.
– Вот сейчас здесь, при тебе, и расстреляем эту гниду! – последовал нешуточный удар «гниде» в лицо. Из носа потекла кровь.
– Ой, хлопчики, дело ваше, расстреливайте, если так положено. Тольки не в моей хате. У меня же дети проснутся, спужаются, плакать начнут.
– Ладно, тогда пойдёшь, бабка, с нами, в лесу расстреляем гада, свидетелем будешь!
– Куды ж я пайду, дятей одних оставлю! Во горачка на мою галаву!
Партизаны посовещались:
– Придётся тебе, бабка, откупиться. Неси килограммов пять сала и пару буханак хлеба!
– Дык жа няма стольки, хлопчики!
– Давай сколько есть.
Партизаны вытолкали отца прикладами за дверь и огородами скрылись. Минут через двадцать к Иванихе, вся в слезах, вбежала мама:
– Немцы не расстреляли, так свои повели на расстрел! Куда они с ним пошли?
– Не ходи ты уже, Настя, за ними, яще и тебя постреляют, детей сиротами оставите.
Мама в слезах выскочила, а весь следующий день как помешанная ходила по лесу, – якобы в поисках тела отца.
В бумагах отца я обнаружил справку из партархива Института истории партии при ЦК КПБ:
«Говорушко Лука Романович с 2 апреля 1942 года по март 1943 года являлся связным партизанской бригады № 9 им. Кирова Могилёвской области. С 14 марта 1943 года по июль 1944 года в вышеуказанной бригаде в должностях:
– с 14 марта 1943 – рядовой, – с 14 сентября 1943 года – политрук роты, – с 8 июня 1944 года – комиссар отряда 101-й Кировской военно-оперативной группы Могилёвской области.
К сожалению, это всё, что я знал о партизанской жизни отца. Видимо, неплохо воевал, если из рядовых стал политруком роты, а затем комиссаром отряда.
А недавно всё же получил ответ на свой детский наивный вопрос к отцу: убил ли он хотя бы одного немца? Конечно же: на войне как на войне. В историческом архиве Белоруссии разыскал наградные листы к медали «Партизану Отечественной войны 1 степени» партизан Бригады № 9 имени Кирова Могилёвской области, в том числе и на отца.
«Говорушко Лука Романович до вступления в отряд добывал весьма ценные разведданные о расположении и передвижении немецких войск в 1942 году.
5.06.43 в составе взвода разбил четыре автомашины немцев, где было убито 17 гитлеровцев, много сожжено боеприпасов и обмундирования.
23.08.43 руководил ротой в бою по разгрому немецкого гарнизона в деревне Курганы, где было убито 34 немца.
Большую работу проводил по воспитанию партизан.
Только в двух эпизодах с участием отца было уничтожено свыше пятидесяти гитлеровцев. Ясно, что комиссар отряда не засиживался за спинами рядовых партизан, да и не в характере отца это было.
С помощью интернета удалось прояснить личность и судьбу командира партизанской бригады № 9 Василия Лукича Никитина. В начале войны он был помощником начальника политотдела 87-го пограничного отряда по комсомолу, его отряд одним из первых вступил в неравный бой с фашистами. Потом многокилометровый отход на восток. Таким образом Василий Никитин оказался в моих родных местах, в небольшой деревушке Поповцы, расположенной в трёх с небольшим километрах от Поболово. Там бывший офицер-пограничник организовал подпольную группу, которая через своих осведомителей в оккупированных деревнях (одним из них, очевидно, был и отец) собирала сведения о дислокации немецких войск и каким-то образом передавала в Москву. На связи с В. Никитиным были местные учителя, советские работники, затаившиеся среди деревенских жителей, отступившие красноармейцы. Не случайно в архивных партизанских списках я обнаружил знакомые фамилии односельчан и жителей соседних деревень. В июле 1942 года свыше ста человек Никитин увёл в лес, они влились в состав 537-го отряда в соседней Могилёвской области. Потом Василий Никитин возглавил отряд № 539, который в июне 1944 года был развернут в 9-ю бригаду имени Кирова, руководил которой всё тот же Василий Никитин. Очевидно, в это время отец и был назначен комиссаром одного из её отрядов. В конце июня бригада соединилась с войсками 1-го Белорусского фронта. В послевоенное время Василий Лукич Никитин занимал высокие должности в советских и партийных органах Белоруссии, был депутатом Верховного Совета БССР.
Спасение отца из плена – не единственный мамин подвиг во время войны. В июле 1943 года из эвакуации в Смоленскую область в Поболово вернулась семья Алексея Говорушко, моего дяди, который до войны был директором школы в посёлке Телуша Бобруйского района. Ольга Матвеевна Янковская с четырнадцатилетним сыном Лёней и четырёхлетней дочерью Нелей из-под Смоленска прошли пешком за два месяца. Естественно, без вещей, питаясь тем, что добрые люди предложат. Сам Алексей Романович в это время воевал на Ленинградском фронте.
Пожили дня два и решили отправиться за вещами, которые закопали в Телуше. Там оставалась и корова, которая, если бы её вернуть, помогла бы выжить всей семье. Мама оказалась горячим сторонником этой идеи. Где-то разыскала лошадь и телегу, оставила детей на одну из сестёр, сама же с племянником и невесткой, которую, как я помню, всегда почитала за сестру, отправилась в путь. По пути рассудила, что с возвратом коровы будут проблемы, а потому решила завернуть в Бобруйск. Лёня вспоминает, что чуть ли не бургомистром служил там некто Розумцев, родственник жены маминого брата, дяди Миши. О деталях визита к бургомистру Лёня не помнит. Знает только, что мама пробыла там около часу и вернулась с предписанием Телушскому начальнику полиции вернуть корову хозяйке, у кого бы она теперь ни находилась. А кроме того, с устной рекомендацией Ольге Янковской, жене коммуниста и красноармейца, убираться как можно скорее и подальше вместе с коровой, потому что уж корову ей не простят.
Мир тесен. Корову, как оказалось, прибрал к рукам Струковский. Лёня вспоминает, что раньше он жил в Поболово и учил детей химии, а с приходом немцев стал старостой в Телуше. Мама встречаться с ним не стала по вполне понятным причинам. Да и незачем было, имея на руках бобруйское предписание. К местному начальнику полиции пошли Ольга Матвеевна с сыном и их бывшая няня. Ознакомившись с запиской, начальник вызвал полицейского и велел тому забрать корову по возвращении с выгона и передать хозяйке, все переговоры со старостой взяв на себя.