На все четыре стороны
Шрифт:
Алена впервые видела танго в стиле милонгеро, да еще исполняемое мастерами такого класса, как Мари-Урсула Вите и ее партнер. Эти летящие шаги, эти сплетения ног, эти опущенные глаза танцоров, рука партнерши, нежно закинутая на плечи партнера и порой мягко касающаяся пальцами его лопаток, махи ногами, странные, томительные повороты корпуса, и высоко поднятое колено, и поднимающееся навстречу колено партнера, и медлительные, неотрывные движения сцепленными ногами…
А слова?! А названия фигур?!, Салида, очос, очо кортадор, сакада, гиро, болео, крузада, зарандео, энроске…
Энроске, например, — это когда партнерша стоит на одной ноге, закинув левую за правую, а партнер обходит вокруг, как бы вкручивая ее в землю, а потом она делает болео, что означает мах ногой, после чего начинает выписывать перед партнером очос, то есть восьмерки. Фигура привела Алену почти в любовное исступление.
Она учила шаги до трех часов ночи, потом, уже в полубезумном состоянии, намазала коленку обезболивающим гелем, заковала ее в шину и упала в постель. Честно следует признать: боли она не чувствовала.., может быть, потому, что не чувствовала и ноги, но если бы вдруг явился к ней некто очень, ну очень могущественный, даже, может быть, всемогущественный, и сообщил, что жить ей осталось только три дня, до пятницы, и спросил, как бы она желала эти три дня провести, Алена, не задумываясь, воскликнула бы.., нет, не «В объятиях Игоря!», как следовало бы ожидать. Она воскликнула бы: «Танцуя милонгеро!» Ну, потом она, очень может быть, и спохватилась бы, и вспомнила бы все же о том, кого любила.., но первое слово дороже второго!
Среда и четверг прошли в отчаянных тренировках. Алена улучала каждую минуту, когда оставалась дома одна (она ужасно стеснялась своих хозяев), чтобы потанцевать, да и сидя с Лизочкой где-нибудь в песочнице (к каруселям ее теперь и на веревке было не подтащить, но и малявка, к счастью, в прошлый раз перекаталась-таки), думала не о формочках, совочках и куличиках, а о фирулете, мулинето, эзитасьон корте или, к примеру, лос очос пара атрас…
Видимо, танго милонгеро было ее танцем, потому что усваивалось с рекордной скоростью, и испанская терминология просто-таки сама вскакивала в голову, так что партию партнерши Алена знала теперь прилично. Однако какой прок с этой партии, если некому танцевать партию партнера, не с кем пройтись вместе под музыку.
Хоть бы какого-нибудь завалященького партнеришку найти!
Но где? Не выйдешь же на улицу с призывом: ищу партнера для танго!
Впрочем, наша неистовая героиня вышла бы даже на пляс Пигаль, если бы могла найти там для себя подходящего милонгеро [14] — хотя бы на один вечер! Но на Пигаль ловят партнеров для другого занятия, тоже весьма приятного и Аленой Дмитриевой сильно любимого, однако тангомания привела ее к своего рода временной сублимации. Если уж она сейчас не мечтала даже об объятиях Игоря, то остальным мужикам тут просто нечего было ловить!
14
Милонгеро — стиль аргентинского танго, а также тот, кто танцует милонгу, т.е. танго именно в этом стиле (женщина зовется милонгера). Все остальные исполнители танго называются просто «тангеро». Впрочем, сейчас слово «милонгеро» становится более емким и превращается в синоним слова «тангеро».
А если зайти в Интернет со словом «милонга»? Вроде бы Марина говорила, что именно так называются вечеринки, где танцуют аргентинское танго…
Так она и сделала — чтобы убедиться, что мертвый сезон продолжается. Правда, на субботу и воскресенье пара-тройка милонг была все же намечена, указывались даже адреса дансингов, где они будут происходить, но среди недели царил полный аут. Алена уже собралась отключиться, как вдруг почти нечаянно кликнула на строку «La Milonga sur le Pont des Arts» — «Милонга на мосту Искусств», да так и ахнула: судя по рекламе, на мосту Искусств около Лувра танго танцевали каждую ночь!
В том числе собирались танцевать и в ночь с четверга на пятницу — в последнюю ночь, которая оставалась у Алены для тренировки, чтобы на другой день не ударить в грязь лицом перед мадам Вите и соблюсти всю мыслимую и немыслимую конспирацию.
Почти не помню, как я проползла этот ход, но тьма, сырость, духота, а главное, труп зарезанного Григория, на которого я непременно должна была наткнуться и наткнулась-таки, — все, взятое вместе и по отдельности, произвело на меня такое ужасное впечатление, что просто отшибло память. Я почти не воспринимала окружающее, действовала, словно какая-нибудь автоматическая кукла, о которых много писали в книжках, и только руки Малгожаты, вцепившиеся в меня, когда я выбиралась из ямы, вернули мне ощущение реальности.
— Не бойся, — шепнула она, — здесь тихо. Они ушли, нам ничто не грозит. Давай будем умываться, и волосы надо отмыть, мы же все в земле.
Мне почудилось, что она сошла с ума, однако тихий плеск воды по песку заставил оглянуться. И я обнаружила, что мы находимся около Свии. На противоположном берегу возвышался тонкий и стройный, освещенный полной луной силуэт колокольни старого женского монастыря во имя святой Ольги, и я поняла, что мы выбрались из подземного хода не столь уж далеко от тюрьмы, рядом с городским парком. Наверху лежала главная улица Свийска, улица Тезоименитства Государева, переименованная дважды: сначала, при Временном правительстве, она стала проспектом Демократических Свобод, ну а потом, при красных, превратилась не то в проспект Кровавых Зорь, не то в улицу Красной Зари. Да это не суть важно.
Что и говорить: при царе-батюшке даже здесь, на тихом речном берегу, беглецов из городской тюрьмы мигом сцапали бы, потому что парк постоянно патрулировали городовые, а теперь тут была просто лесная глушь, наверху, на проспекте Красной Зари (или все же Кровавых Зорь?), — ни огонька, все затаилось, все замерло… И мы могли чувствовать себя совершенно свободно, словно в девственном лесу, собираясь раздеться и вымыться в реке.
— Погоди, — сказала Малгожата, видя, что я уже начала расстегивать платье, — давай найдем захоронку Григория.
— Захоронку Григория?! — При этих словах меня передернуло от ужаса.
— Ну да, — усмехнулась она так легко, словно и не прошла несколько минут назад мимо трупа поклонника, а может быть, и любовника. — Я его давно попросила спрятать на берегу кое-какие мои платья и другие вещи. Знала же, что скоро побег предстоит. И на тебя кое-что найдется из моей одежды. Белье — тоже. Вот только туфли… Ну, поглядим, может, и подберем что-нибудь. Так, где же это может быть?
Она прошла по берегу, заглядывая под низко свесившиеся кусты, как вдруг вскрикнула и кинулась прочь. Добежала до меня, схватилась обеими руками — я первый раз увидела ее в таком ужасе, первый и последний, — вскрикнула:
— Там человек! Живой человек лежит и глядит на меня!
Мы смотрели на темное, неподвижное пятно под кустами. Пятно не шевелилось.
— Бежим отсюда, — предложила я.
— Куда мы побежим, скажи на милость, такие грязные да оборванные? — рассердилась Малгожата. — Ты хоть в юбке, а я далеко ли уйду почти раздетая, в одном грязном пеньюаре? Надо помыться да переодеться, говорю тебе! Как назло, человек лежит там, где, мне кажется, Гжегошева захоронка и зарыта под коряжиной. Деваться некуда, пойдем посмотрим.