На все четыре стороны

Арсеньева Елена

Мы двинулись вперед, цепляясь друг за дружку, как дети.

— Только кинься на нас! — тонким голосом пригрозила в пространство Малгожата. — Мы будем стрелять!

Она не уточнила, из чего можно будет стрелять, имея при себе только голые руки. Но я не стала спрашивать ее об этом.

Темное пятно не издало ни звука, не шевельнулось. Мы приблизились и сели на корточки, вытянув шеи и глядя на него, как дети глядят на незнакомую зверушку.

Это и впрямь был человек. Я различила связанные за спиной руки, худое тело, кляп во рту, полные слез глаза, седые, растрепанные волосы… И, громко ахнув, бросилась к нему, внезапно узнав — это был не кто иной, как наш знакомый историк из той, первой, общей камеры!

Вмиг мы развязали

ему руки и ноги, вытащили кляп, усадили. Пока я хлопотала над ним, Малгожата добежала до кромки реки и в горстях принесла воды — больше нам не из чего было его напоить.

Он выпил с благоговением, поцеловав ее руки (я только усмехнулась про себя, поскольку удостоилась лишь горячего «Спасибо, спасибо!», и вспомнила, как он смотрел на ее розовый пеньюар, как текло его лицо при этом), и наконец заговорил:

— Век за вас господа буду молить, милые дамы. Если бы не вы, даже не знаю, какова бы была моя участь. Но как вы сюда попали?

— Я думаю, так же, как и вы, — пробормотала Малгожата, вглядываясь в его лицо. — Подземным ходом! А, я догадываюсь, в чем дело. Вас бросили в офицерскую камеру? И вы стали свидетелем и участником побега? Вижу землю в ваших волосах, и одежда ваша вся в земле. А потом, когда выбрались, они не захотели, чтобы вы шли по их следу, узнали, куда они направляются, побоялись, что вы можете выдать их, ну и связали вас, оставили валяться под кустами да молить небеса, чтобы ниспослали какого ни есть бродягу, который бы развязал вас. Ну что ж, вам повезло!

— Повезло несказанно, — пробормотал он. — Но скажите, милые дамы, есть ли у вас где укрыться? Не возьмете ли меня под свое покровительство? Я ведь чужой в этом городе. Приехал сюда читать лекции в университете — лекции по смешанным российско-польским родословным, — а вместо этого угодил в тюрьму как шпион Пилсудского!

— По русско-польским родословным? — засмеялась Малгожата. — Надо же, какое совпадение!

— В чем же совпадение?

— Да у меня тоже смешанная родословная, только не русско-польская, а французско-польская.

— Неужели? — ожизился историк. — И какие же фамилии в ней присутствуют?

— С одной стороны графы де Флао, с другой — графы Потоцкие.

— Что? — изумился он. — Не хотите ли вы сказать, что речь идет о графине Анне Потоцкой?

— Именно так, — кивнула Малгожата.

— Тогда скажите… — историк вдруг рухнул перед ней на колени, — умоляю вас, скажите мне, вам или кому-то из вашей семьи известно о знаменитой исторической реликвии — ожерелье императрицы Жозефины, которое правильнее было бы называть ожерельем Клеопатры? Слышали о нем что-нибудь?

* * *

Алена размышляла.

Вроде бы у братьев Гримм… А может, у Шарля Перро? Нет, все же у братьев Гримм есть чудная сказка, которая называется «Стоптанные туфельки». О том, как было у одного короля двенадцать дочерей, очень скромных девиц, которые каждое утро заставляли своего папеньку крепко озадачиться, потому что туфельки, которые они снимали, ложась спать (совсем новенькие, только что сшитые или купленные туфельки!), утром оказывались совершенно стоптанными и годными только на то, чтобы их выбросить. Неся траты, непосильные для государственной казны (двенадцать пар туфель шить-покупать ежедневно — небось разоришься!), король предполагал все, что угодно, даже колдовство, даже происки врага рода человеческого! Он был готов отдать полкоролевства и любую из дочерей в придачу тому, кто разгадает загадку. Ну, а не отгадает — мой меч, твоя голова с плеч…

Множество храбрецов пытались вызнать, что же происходит с туфельками королевен по ночам, но вот беда — охватывал их всех неодолимый сон, а поутру они продирали глаза, чтобы увидеть стоптанные туфельки, а затем слышали последний звук в своей жизни: свист меча над головой. В конце концов взялся за расследование этого дела какой-то солдат, далекий предок, судя по всему, Шерлока Холмса или мисс Марпл. Он оказался

похитрее, чем его предшественники, и первым делом нашел в себе силы отказаться от кубка вина, любезно поднесенного ему старшей королевной. Ну, конечно же, вино было не вино, а сонное зелье… Солдат его не выпил, поэтому не спал, как топор, а только притворялся, и наконец ему удалось услышать, как девицы, чуть в замке стихло, вскочили с постелей, оделись, обулись и по тайной лестнице сбежали в сад. Солдат крался за ними.., видать, он был заодно близкий родственник какого-нибудь ниндзя (например, Эраста Фандорина), потому что остался незамеченным, а может быть, какая-нибудь ведьма заранее подарила ему шапку-невидимку, Алена сейчас не помнила точно. Так или иначе, солдату удалось проследить, что королевны сели в поджидавшие их лодочки и этакой флотилией уплыли в соседнее государство, где их встретили развеселые принцы, и они принялись там до упаду танцевать, причем происходило это в ярко освещенном саду, полном серебряных деревьев с золотыми цветами. Пока длилась дискотека того давнего века, солдат (он умудрился приплыть незамеченным вслед за лодками.., видимо, состоял также в родстве и с Ихтиандром) потихоньку отломил веточку с серебряного дерева и спрятал ее в карман. Наконец начало светать, кавалеры простились с девушками, те отплыли обратно, солдат за ними… Дома, в родном замке, королевны сбросили с ног совершенно стоптанные туфельки и рухнули в постели. А солдат отправился к королю и доложил об исполнении секретного задания: так, мол, и так, пляшут по ночам ваши девки почем зря, вот башмаки и стаптывают, и прийти к такому выводу можно было методом дедукции и индукции, а не пролитием крови многочисленных женихов!

Разгневанный отец не дал дочкам поспать и немедля призвал их к ответу. Ну, натурально, они все отрицали, однако наш солдатик в качестве неопровержимого вещдока предъявил серебряную ветку с золотыми цветочками из того самого сада — и девушки поторопились смягчить свою вину чистосердечным признанием.

Король был хоть жесток, но слово держал: предложил солдату выбрать любую девицу в жены. Однако солдат от королевен отказался (в конце концов, у каждой из них был свой партнер по танцам и сердешный друг в том, другом царстве-государстве, так зачем же попусту разлучать любящие сердца?), взял отступного деньгами, отправился в свой родной городок, где его ждала верная Гретхен, или Лизхен, или Анхен, того Алена тоже не запомнила, и женился на ней. А на королевский гонорар открыл трактир и стал уважаемым человеком.

Да бог с ней, с дальнейшей судьбой этого типа, не о ней думала Алена, когда подошла около полуночи к Pont des Arts — и остановилась, изумленная.

Надо сказать, что мост Искусств — единственный через Сену, по которому не ходит транспорт. Пешеходный мост. Именно поэтому народ тут днем расслабляется, не стесняясь. Играют маленькие оркестрики, хвастают мастерством роллеры, а ежели кто устал, может посидеть не только на красивых каменных скамьях, но и прямо на гладких, отшлифованных временем, нагретых солнцем досках. Мост-то деревянный. Уютный до невозможности!

Однако сейчас, ночью, Алене показалось, будто она попала в тот самый чудесный сад, куда занесло и солдата-сыщика. Музыка маленького оркестрика — чудесный бандонеон, виолончель, скрипки, аккордеон — опьяняла танцующих похлеще, чем многочисленные бутылки с вином, которые стояли прямо на досках. Тут же, на газетах, была разложена незамысловатая закуска: сыр, багеты, виноград, персики… Вокруг бутылок теснились зрители, некоторые стояли, прислонясь к перилам, другие сидели, подобрав ноги, чтобы не мешать танцующим. Большие фонари светили чуть приглушенно, однако кругом горели свечи — толстые, короткие, круглые католические свечи, стоящие в таких особых жестяных или стеклянных плошечках, которые защищают их от ветра. Эти свечи способны гореть долго-долго! Огоньки плясали в воде.., ну, ей-богу, очень мало отличаясь от золотых цветов в том сказочном саду!