НАИРИ
Шрифт:
Я был несказанно рад отсюда улететь.
Я ненавидел этот город и эту страну, я хотел бы иметь рядом с собой жену, мгновенно оказаться в Турции и никогда не возвращаться в Россию.
Обрывая мысли, самолет встал торчком, делая левый разворот – салон накренился, в иллюминаторы правого борта брызнуло утреннее солнце.
– Солнышко…
Теперь я слышал соседку: двигателям убавили мощность, они уже не грохотали, а лишь низко гудели, как очень большие пылесосы. Это сравнение, тоже стандартное, казалось мне
–…Сто лет его не видела. Этим летом у нас, как в какой-нибудь Перми – то дождь, то ливень.
– Теперь будете видеть целых две недели без перерыва. Или не знаю, на сколько вы летите. Куда, кстати?
Мне было все равно, куда летит соседка; я спросил из вежливости, как полагается людям, оказавшихся на одном пути в разные места.
– В Анталью.
– Мы тут все летим в Анталью, – усмехнулся я. – Топлива не хватит даже до Ла Валетты, не говоря уж о Касабланке или Санта Крусе.
– В Санта Крусе я бывала, там нет ничего хорошего. На Канарах океан холодный.
Сам я всю жизнь мечтал побывать на Канарских островах – не потому, что ожидал найти там нечто невероятное, а из-за романтики названия, которое в ранние постсоветские времена было синонимом слова «рай».
Но, как видимо, у рая на земле не имелось синонимов.
– Касабланка вроде бы в Марокко?
– Вроде бы да.
– А вот в Лавалетте не была. Это где вообще?
– Не помню, если честно. Где-то в Средиземном море, просто название красивое.
– Понятно.
Не дожидаясь разрешения по бортовой трансляции, соседка расстегнула ремень.
Я восхитился независимостью, отличавшей ее от тихого стада, замершего по рядам вокруг нас.
– Ла Валетта – это то, что нужно, – сказал я, посмотрев сначала на ее ноги, потом на грудь. – Вам, я думаю, там самое место. Гляжу на вас и не понимаю, что такая женщина потеряла в Турции.
– Какая – «такая»?
– В футболке от «Версаче» за две тысячи рублей.
– На самом деле это «Кристиан Диор» за три, но неважно. Вы еще забыли сказать, что в колготках за восемь.
– Нет, этого я не скажу. Говорил же: я понимаю толк в вещах. Не смейтесь надо мной.
Самолет перестал подниматься – хотя, по виду из иллюминатора, он еще не достиг десяти тысячи метров.
– Я не смеюсь. Если уж заговорили о вещах… Мои колготки немецкие и в самом деле стоят восемь тысяч.
– А разве такие бывают?
Таинство женского гардероба приоткрыло еще одну дверцу.
– Бывают и за двенадцать. Не дай бог, конечно, но если вашей жене потребуются – уверена, вы ей купите именно такие.
– Просветите, что в ваших особенного?
– Материал. Эластан, распределенная компрессия. Серебряная нить для климат-комфорта. Дышат, хотя на ощупь – как резина. Вот, потрогайте.
Женщина приподняла юбку.
– Потрогайте-потрогайте.
Я оглянулся. Учительница на пенсии рассматривала толстый альбом с фотографиями и нами не интересовалась. Я осторожно опустил ладонь на узкое соседкино колено.
– Да что вы мне коленку трогаете? Она всегда холодная. Вот тут попробуйте.
Взяв за запястье, она перенесла мою руку выше.
– Ну как? – спросила она через несколько секунд.
– Отлично, – ответил я.
Бедро, обтянутое черным, оказалось мягким и одновременно тугим – теплым, донельзя живым.
– Не могу выразить более точно. Просто здорово. Великолепно.
Я убрал руку, женщина неторопливо обдернулась.
– Я тоже так думаю.
Она улыбнулась.
Происходящее было странным.
Я только что держал незнакомую женщину за место, какое позволяется трогать лишь самым близким людям. Но это казалось допустимым, да и она не преследовала никаких целей – просто хотела показать, насколько хорошо ей в колготках за восемь тысяч рублей.
Мы летели в соседних креслах, могли обсуждать любые темы, поскольку дальше разговоров все равно бы не зашли.
Тем более, что мне ничего иного и не было нужно.
И ей, конечно, тоже.
– Ну так вот…
Женщина поправила волосы.
– Я лечу в Турцию, потому что мне там нравится. Последние годы привлекает одно и то же место. Хороший отель, французская кухня, все говорят по-русски, прекрасный песчаный пляж, ровное дно тоже песчаное, и почти нет ветра, тепло… И маленькие черепашки, которые ползут из гнезд в море.
– Белек? – догадался я.
Сам я летел в Анталью, чтобы оттуда ехать в Сиде.
Меня ждал недорогой отель «галерейного» типа в прибрежной полосе. Главным достоинством тех мест была многокилометровая пешеходная полоса, качеством покрытия напоминавшая взлетно-посадочную. Там мне предстояли ежевечерние прогулки мимо территорий разного уровня, они давали возможность ощутить себя причастным к всеобщему празднику жизни в гораздо большей степени, нежели в ином пятизвездном заведении.
Разные точки назначения наполняли наше случайное соседство особой прелестью.
Можно было отпустить тормоза, говорить о чем угодно и делать, что заблагорассудится. Этому отводились всего четыре часа на глазах у почтенной публики, одна из представительниц которой стерегла нас с левого бока. Ничто не мешало порадоваться легкому общению, затем попрощаться в аэропорту Антальи и разбежаться по трансфертным автобусам, разъехаться навсегда без угрозы ненужного продолжения в одном отеле.
– Ну да, Белек, – улыбнулась она. – Как вы догадались?