Наши за границей
Шрифт:
— Выходи скорй! Вотъ неожиданность-то! Думали, что завтра прідемъ въ Берлинъ, а пріхали ночью.
Выскочила изъ вагона и Глафира Семеновна, но все еще не врила и спрашивала кондуктора:
— Берлинъ? Берлинъ?
— Да, да… Отсюда вы должны хать. Поздъ вамъ укажутъ, — отвчалъ тотъ по-нмецки.
Николай Ивановичъ совалъ ему въ руку два «нмецкихъ гривенника» и говорилъ:
— Данке, очень данке… Спасибо, что предупредили.
Кондукторъ захлопнулъ дверцы купэ. Раздался свистокъ
— Вотъ неожиданность-то! Пріхали, въ Берлинъ пріхали! — бормоталъ Николай Ивановичъ на платформ. Какъ-же нмцы-то намъ все твердили, что моргенъ, моргенъ, то-есть завтра.
— Да вдь ужъ оно завтра и есть. Вдь говорили-то намъ вчера. Ежели по часамъ судить, то теперь ужъ завтра, потому утро, — отвчала супруга. — Ну пойдемъ. Надо въ гостинницу хать. Вдь мы ршили сутки пробыть въ Берлин и посмотрть городъ.
Они двинулись къ станціоннымъ дверямъ. Въ окна виднлся буфетъ и снующіе кельнеры.
— Вокзалишка-то неважный, — говорилъ Николай Ивановичъ, переступая порогъ станціоннаго дома. — Я думалъ, что въ Берлин ужъ и не вдь какой шикарный вокзалъ. Будешь что-нибудь сть и пить на станціи?
— Какое теперь питье и да! Только-бы скоре до постели. Подемъ скоре въ гостинницу. Вонъ гостинничный швейцаръ стоитъ и у него на шапк «Готель де-Берлинъ» написано. Подемъ съ нимъ. Наврное, у нихъ карета. Онъ намъ и нашъ багажъ выправитъ. Дай ему квитанцію.
— Надо вдь еще про саквояжъ и подушки справиться, которые мы въ томъ прежнемъ позд оставили. Вдь ужъ телеграмму нашу они наврное получили.
— Завтра справимся, завтра. Какая теперь справка! Подемъ скорй въ гостинницу. Даже и насчетъ багажа можно завтра утромъ. Гд теперь хлопотать! Завтра встанемъ и пошлемъ съ квитанціей. Швейцаръ и насчетъ подушекъ, саквояжей справится. Марья Ивановна говорила, что въ Берлин въ гостинницахъ есть такіе лакеи, которые говорятъ по-русски. Вотъ такому и объяснимъ все основательно.
Николай Ивановичъ подошелъ къ гостинничному швейцару съ надписью на шапк и крикнулъ:
— Готель-де-Берлинъ! Нумеръ? Есть нумера?
Тотъ удивленно посмотрлъ на него и спросилъ:
— Was f"ur ein Nummer fragen Sie mein Herr?
— Комнату намъ нужно… Циммеръ, — пояснила Глафира Семеновна.
Швейцаръ встрепенулся.
— Ein Logement w"unschen Sie? Ein Zimmer? O, ja, Madame, bitte… Haben Sie Koffer? Bagage?
— Багажъ моргенъ, моргенъ. Шнель инъ готель. Виръ воленъ шляфенъ.
— Bagage kann man bald kriegen. Geben Sie nur die Quittung.
— Нейнъ… Багажъ моргенъ…
— Also, bitte, Madame.
Швейцаръ пригласилъ ихъ слдовать за собой.
— Карета у васъ здсь, что-ли? — спрашивалъ его Николай Ивановичъ, но швейцаръ не понялъ и смотрлъ на него вопросительно. — Глаша! Какъ
— Вагенъ. Хабензи вагенъ? — задала она вопросъ швейцару.
— O, nein, Madame. Hier ist unweit. Nur zwanzig Schritte.
— Глаша! что онъ говоритъ?
— Говоритъ, что нтъ кареты, а про что остальное бормочетъ — кто-жъ его разберетъ.
Кондукторъ вывелъ супруговъ со станціи и повелъ по плохо освщенной улиц. Это удивило Николая Ивановича.
— Да въ Берлинъ-ли ужъ мы пріхали? Не перепутались-ли опять какъ? Чортъ его знаетъ, можетъ быть, кондукторъ и въ насмшку намъ навралъ, — говорилъ онъ. — Мн разсказывали, что Берлинъ залитъ газомъ. Кром того, электрическое освщеніе. А здсь смотри какая темень.
— Берлинъ? — спросила Глафира Семеновна швейцара.
— О, я, мадамъ. Готель де-Берлинъ, — отвчалъ швейцаръ, думая, что его спрашиваютъ, изъ какой онъ гостинницы.
— И этотъ отвчаетъ, что Берлинъ. Странно. А улица совсмъ темная. Только кой-гд фонарикъ блеститъ. Да и народу-то на улиц не видать. Ни народу, ни извозчиковъ, — дивился Николай Ивановичъ.
Гостинница была, дйствительно, недалеко. Швейцаръ остановился около запертаго, однимъ фонаремъ освщеннаго подъзда и позвонился. Дверь распахнули. Вышелъ непрезентабельный человкъ съ заспаннымъ лицомъ и въ сромъ пиджак и повелъ Николая Ивановича и Глафиру Семеновну во второй этажъ показывать комнату.
— Drei mark, — сказалъ онъ.
— Три марки. Это, стало быть, три нмецкія полтины, — соображалъ Николай Ивановичъ, оглядывая довольно чистенькую комнату о двухъ кроватяхъ, и отвтилъ непрезентабельному человку:- Ну, гутъ.
Черезъ полчаса Николай Ивановичъ и Глафстра Семеновна покоились уже крпчайшимъ сномъ въ номер «Гостинницы Берлинъ», находящейся на главной улиц маленькаго нмецкаго городка Диршау. Засыпая, Николай Ивановичъ говорилъ жен:
— То-есть такъ радъ, что и сказать не умю, что я попалъ, наконецъ, въ Берлинъ.
— И я тоже, — отвчала жена.
X
Глафира Семеновна утромъ проснулась первой, открыла глаза, потянулась подъ жиденькимъ пуховикомъ, замняющимъ въ Германіи теплое одяло, и проговорила:
— Николай Иванычъ, ты не спишь?
Въ отвтъ на это послышался легкій всхрапъ и скрипнула кровать. Николай Ивановичъ перевернулся на другой бокъ.
— Коля, вставай. Пора вставать. Смотри, какъ мы проспали: одиннадцатый часъ. Когда-же мы будемъ осматривать городъ? Вдь надо умыться, одться, чаю напиться, послать за нашимъ багажемъ и отыскать наши саквояжи и подушки. Вдь здсь, въ Берлин, мы ршили пробыть только одинъ день.