Наука Креста. Исследование о святом Хуане де ла Крусе
Шрифт:
Интересна эта небольшая вставка о разновидностях любовных ран, поскольку она показывает, как тщательно старается святой дополнить собственный внутренний опыт тем, что ему оказывается доступно в других душах; однако как четко и ясно он обрисовывает различия и твердо остается при том, что ему открылось в своей основе: как бы возвышенно ни было любовное ранение в видениях, ничто не сравнимо с исключительно духовным переживанием в глубине души. Этому соответствует очень характерное описание отношений души и тела, которое появляется в этом месте: душа, будучи духом, является по своей сути главной и господствующей, даже находясь в состоянии падения или в самом большом возвышении, какое только мыслимо на земле, – отягченная телом и угнетенная земной оболочкой. К этому изначальному естественному порядку приспосабливается благодатный порядок и отдает свои дары главным образом и прежде всего душе и лишь производным образом и, возможно, при посредничестве души – телу.
Рука, наносящая рану, – это любящий и всесильный Отец: «рука… которая одновременно великодушно и щедро, а также мощно и обильно передает свои бесценные дары душе, раскрываясь, чтобы наделять благодатью…». Душа тем нежнее ощущает любящую снисходительность и прикосновение, что эта рука могла бы ввергнуть
О ласковое прикосновение, Сын Бога, величественно пронизывающий нежностью Твоего Божественного бытия основу моей души! И в то время как Ты нежно прикасаешься к ней, Ты даешь ей совершенно раскрыться в Тебе, в Божественной сладости и упоении, чего еще не слышали в земле Ханаанской, не видели в Фемане (ср. Варух 3, 22). О бесконечно нежное и неповторимое прикосновение Слова! Тенью Твоей власти и силы, исходящей от Тебя, Ты опрокинул горы и раздробил скалы на горе Хорив и дал познать Себя пророку нежным и ощутимым образом в веянии тихого ветра (3 Цар 19, 12). О нежный и мягкий ветерок, поведай мне, каким Ты был; как Ты можешь прикасаться так нежно, когда Ты, Слово, Сын Божий, так ужасен и могуществен! О как блаженны и сверхблаженны души, к которым Ты, ужасный и могущественный, прикасаешься так нежно и мягко! Возвести об этом миру – хотя нет, не говори ничего, ибо он ничего не понимает в этом нежном ветре… О Бог мой и жизнь! Только те смогут познать и осознать Тебя в нежном прикосновении, кто сам, сбросив с себя мир, как скорлупу, стал нежным, ибо нежное может встретиться лишь с нежным. Так что они могут ощутить это и наслаждаться… О бесконечно нежное прикосновение, тем более ощутимое и действенное, чем нежнее Ты Сам! Ибо силой Твоей нежности Ты освобождаешь душу от всех тварных прикосновений, соединяешь ее с Собой и берешь во владение только для Себя одного. Ты оставляешь в душе такое благодатное действие и ощущение, что всякое тварное прикосновение кажется ей затем грубым и обманчивым… Даже взгляд на творение вызывает в ней нежелание, и ей больно и тяжело говорить о нем или вступать с ним в соприкосновение».
Вместе с нежностью возрастает и сила охвата, с простотой и тонкостью – полнота выражения. Слово бесконечно просто и нежно, душа в этом состоянии благодаря ясности и чистоте становится сосудом с большим объемом и содержанием. И чем нежней и тоньше прикосновение, тем больше блаженства оно доставляет. Это Божественное прикосновение не имеет ни формы, ни образа, потому что Слово невозможно вместить ни во что видимое. Оно сущностно, то есть совершается в душе с помощью простой сущности Божества, и потому невыразимо. Оно бесконечно, а потому и бесконечно нежно. Оно «может дать ощущение вечной жизни». Нет ничего невозможного в том, чтобы сущность Бога прикоснулась к сущности души. Блаженство, которое душа ощущает при этом, невыразимо. «Я не хочу много говорить об этом, чтобы никто не подумал, будто это можно описать словами». Для подобных величественных вещей у душ есть иные способы выражения, которые понимает лишь тот, кому они предназначены: он радуется им и хранит их в тайне. Это подобно имени на белом камне: никто не знает его, кроме того, кто получает (ср. Откр 2, 17). Так Божественное прикосновение дает ощущение вечной жизни, даже если радость еще не так совершенна, как в вечном величии. Душа познаёт здесь «все Божественные богатства: силу, мудрость и любовь, красоту, изящество и доброту и т. д. И поскольку Бог является всем этим, душа может испытать все это в одном-единственном прикосновении, всеми своими способностями и всем своим существом. От этого Божественного наслаждения иногда и на тело изливается елей Святого Духа. В этом наслаждении участвует вся чувственная часть, все члены, кости и даже костный мозг испытывают наслаждение… с чувством большого блаженства и величия, которое проникает до самих суставов рук и ног». В этом предвкушении вечной жизни душа чувствует себя богато, сверх всякой меры награжденной за все прошлые страдания, горести, тяготы и постоянное покаяние. Так «покрываются все долги».
Если «совсем немногие доходят до возвышенного состояния совершенного единения с Богом, то причину следует искать не в Боге, поскольку Ему угодно всех видеть совершенными. Но он находит немного сосудов, «способных вынести высокую и величественную обработку». Большинство «избегает брать на себя небольшую безутешность и умерщвление и действовать с настойчивым терпением… А потому Он не может вести их дальше, чтобы очистить умерщвлением и поднять из праха земного… О души, мечтающие в духовной жизни пребывать в надежности и утешениях, если бы вы только знали, как необходимы вам страдания, чтобы достичь этой надежности и утешения!.. Возьмите… Крест на себя и испейте на нем желчи и чистого уксуса. И считайте это великим счастьем, ибо если подобным образом умрете для мира и самих себя, то достигнете жизни в Боге в блаженстве духа». Кому «будет дарована особая благодать внутреннего испытания», тот должен сначала много послужить Богу, упражняться каждый день в великом терпении и постоянстве, быть угодным в очах Господа жизнью и делом.
Поэтому «лишь немногие заслуживают прийти через страдания к завершению». Оглядываясь назад, душа познаёт, что все это было нужно для ее исцеления и что свет соответствует тьме. Ей не только все прощено, но в ней умерщвлены все несовершенные вожделения, которые лишали ее духовной жизни. Так, рука Бога – «И смерть, и смерти в жизнь преображенье».
«Жизнь» понимается здесь двояко: блаженное созерцание Бога, Которого мы можем достигнуть только через естественную смерть, и совершенная духовная жизнь в любовном единении с Богом: к ней приводит умерщвление всех пороков и вожделений, да и самой природы также. То, что душа здесь называет «смертью», – это «весь прежний человек… использование памяти, разума и воли для вещей этого мира… а также страсти и склонности, направленные на
Душа переполняется благодарностью за дары благодати, полученные в единении. Ее чувства и разум, когда-то слепые во тьме, теперь светятся и горят от пылающего любовного познания. Теперь она может вернуть Возлюбленному свет и любовь; это делает ее самой счастливой.
В сущностном единении с Богом душа познает величие и силы всех Божественных свойств, которые включает в себя простая Божественная сущность: Его всемогущество, мудрость, доброту, милосердие и т. д. «Каждое из этих свойств – та же сущность Бога в одном Лице… в Отце, в Сыне или в Святом Духе; а также и каждое из этих совершенств является Самим Богом. И поскольку Бог является бесконечным Божественным светом и необъятным Божественным огнем… то каждое из этих бесчисленных свойств и каждая из сил светится и горит, как Сам Бог. Каждое из этих качеств подобно светильнику, освещающему душу и наполняющему ее любовным жаром». В одном-единственном акте единения душа получает познание различных свойств, «и Бог для нее оказывается одновременно полнотой светильников, по-разному освещающих ее мудростью и наполняющих ее любовным жаром». Ее освещают все светильники вместе и каждый из них по-особому.
«Все эти свойства имеют одну сущность… и все светильники являются лишь одним, который по своим силам и свойствам светит и горит, как множество». Сияние этого светильника Божественного существа, поскольку Оно всемогуще, дает душе свет и тепло, необходимые, чтобы направиться к Богу Всемогущему. Оно же наполняет душу сиянием мудрости, так что светильник становится светильником мудрости. То же происходит и с прочими свойствами, которые одновременно открываются душе. Душа воспринимает удивительное блаженство от огня и света этих светильников, бесконечную полноту, которая исходит от них, и каждый горит в любви. «И жар одного увеличивает жар другого, пламя одного увеличивает пламя другого, а свет одного умножает свет прочих. Ибо через каждое отдельное совершенство можно познать иное. И все вместе превращаются в один свет и один огонь…» Душа бесконечно погружается в это нежное пламя, нежнейшим образом раненная любовью каждого отдельного и всех вместе, еще сильней раненная в любви, исходящей из жизни, и она «способна познать, что та любовь происходит из вечной жизни, содержащей в себе все блага». Бог оказывает душе Свои благодеяния и любовь в силе всех Своих свойств: Он наделяет ее благами и любит во всемогуществе и мудрости, доброте и святости, справедливости и милосердии, чистоте и ясности и т. д. Он бесконечно высоко ценит ее, хочет поставить ее на одну ступень с Собой и потому радостно показывает ей Себя в познаниях единения. Он изливает на нее потоки любви, и она чувствует себя счастливой в совершенной гармонии души и тела, преображенная в рай, полностью возделанный Богом. И так прекрасен этот бесконечный огонь, что подобен водам жизни, которые своим неистовством совершенно утоляют жажду духа. Именно так можно объяснить удивительное событие, описанное во 2-й книге Маккавейской: святой огонь, хранившийся в колодезе, превратился там в воду, на жертвеннике же вода снова превратилась в огонь (ср. 2 Макк 1, 19–22. – Прим. пер.). Дух Божий подобен сладкой восхитительной воде, пока Он скрыт в венах души. Но если же Он выходит на свет во время жертвоприношения Божественной любви, то превращается в живой пламенный костер. И поскольку душа уже зажжена и действует в любящей самоотдаче, она охотней говорит о светильниках, чем о воде. И все же это лишь недостаточные попытки выразить то, что происходит в реальности; «ибо преображение души в Бога есть нечто невыразимое».
Когда говорится о сиянье, которое озаряет душу, то под ним подразумеваются горящие любовью познания Божественных совершенств. Объединенная с этими совершенствами, душа преображается в горящих любовью лучах света и сияет подобно им. Сияние Божественных лучей иное, нежели материальных светильников. Последние своим светом освещают вещи извне; это же сияние, напротив, освещает вещи внутри самих лучей. Душа находится внутри потоков света, через них преображается и сама становится светящимся пламенем: она подобна зажженному и превратившемуся в огонь воздуху внутри самого пламени. Движения пламени, его колебания и всплески исходят одновременно из души и от Святого Духа. «Это не просто потоки лучей, но и просвещение души, милые игры и торжества Святого Духа в душе», о которых уже говорилось ранее. Кажется, что Он хочет с их помощью наделить душу вечной жизнью и совершенным величием. На это же направлены и все предшествующие и последующие дары благодати. Но как бы мощно ни действовали побуждения Святого Духа, раскрытие в полноте блаженства возможно только тогда, когда душа «выйдет из сферы… смертной жизни и сможет войти на самую глубину Духа, совершенной жизни во Христе».