Наулака - История о Западе и Востоке
Шрифт:
"Пусть мальчик пробудет у вас целый день. Сегодня утром мне все видится в мрачном свете. Найдите, чем его занять, придумайте для него игры, делайте что угодно, только пусть держится подальше от дворца. Я получил вашу записку. Все в порядке. Я все понял".
Он подозвал к себе махараджу Кунвара и вручил ему записку.
– Отнесите это мисс Кейт, как умный и взрослый мальчик, и скажите ей, что это я послал вас.
– Мой сын не вестовой, - почти грубо проворчал король.
– Ваш сын нездоров, и, мне кажется, я первый, кто сказал вам правду об этом, -
– Эй, поосторожнее с этим жеребцом, не дергайте за узду.
Жеребец горячился, невзирая на усилия конюхов.
– Он вас сбросит, - вне себя от восторга закричал махараджа Кунвар. Он всех конюхов сбрасывает!
И в этот момент в тишине двора трижды отчетливо хлопнула ставня.
Один из конюхов проворно отскочил в сторону от брыкающейся лошади. Тарвин сунул ногу в стремя, чтобы вскочить в седло, но неожиданно оно съехало на бок. Человек, державший жеребца в поводу, отпустил его, и Тарвин еле успел рывком освободить ногу из стремени, как лошадь скакнула вперед.
– Да, чтобы убить человека, есть способы и похитрее, - сказал он тихо.
– Верните-ка сюда моего приятеля, - добавил он уже громче, обращаясь к одному из конюхов. Когда жеребца привели, Тарвин так сильно затянул подпругу, как несчастное животное не затягивали с тех самых пор, когда оно впервые почувствовало на себе седока.
– То-то же, - сказал он и вскочил в седло в то самое мгновение, когда король выезжал со двора.
Жеребец взвился на дыбы, неловко пал на передние ноги и неожиданно лягнул воздух задними. Тарвин крепко сидел в седле, как настоящий ковбой, и спокойно обратился к мальчику, с интересом наблюдающему за усилиями Ника:
– Не задерживайтесь, махараджа. Не слоняйтесь здесь без дела. Мне хочется, чтобы вы сейчас, при мне, отправились к мисс Кейт.
Мальчик повиновался, с сожалением поглядывая на бесившегося скакуна. А тем временем фоксхоллский жеребец прилагал все усилия, чтобы сбросить своего седока. Он не желал уезжать со двора, хотя Тарвин "убеждал" его сначала ударами хлыста по крупу, а потом - по голове, между ушами. Приученный к тому, что конюхи падали с седла, чуть только он начинал показывать, характер, жеребец пришел в ярость. Рванувшись с места, он пролетел под аркой, круто развернулся и помчался догонять кобылу махараджи. Очутившись в открытом поле, на песчаной равнине, он почувствовал, что здесь может проявить себя во всей красе. Тарвин тоже решил не упускать свой шанс. Махараджа, в молодости стяжавший славу великолепного наездника у своих подданных, которых по праву причисляют к самым лучшим наездникам в мире, развернулся в седле и с интересом наблюдал за тем, как Тарвин воюет с лошадью.
– Вы ездите верхом, как настоящий раджпут, - закричал он, когда Тарвин стрелой промчался мимо него.
– Направьте его прямо в открытое поле.
– Нет, пусть сначала поймет, кто его хозяин, - отвечал Тар-вин и рывком развернул лошадь.
– Шабаш! Шабаш! Отлично! Молодец!
– вскричал махараджа, когда жеребец повиновался безжалостным поводьям.
– Сахиб Тарвин, я сделаю вас кавалерийским полковником своей регулярной армии.
– Десять миллионов чертей!
– вскричал Тарвин грубо.
– Назад, скотина, назад!
Узда натянулась так туго, что конь прижал голову к взмыленной груди; но прежде чем подчиниться наезднику, он снова пал на передние ноги и брыкнул воздух задними, да так злобно, что напомнил Тарвину его собственных необъезженных мустангов. "Передними ногами упирается в землю, и грудь точно так же выгибает", - весело думал он, взлетая вверх и падая вниз, как на качелях. Он чувствовал себя в своей стихии - словно вернулся в родной Топаз.
– Маро! Маро!
– кричал король.
– Ударьте его как следует! Бейте сильнее!
– О, пусть повеселится вволю!
– сказал Тарвин так, словно удержаться в седле ему не составляло никакого труда.
– Пусть его! Мне это даже нравится.
Когда жеребец устал, ему пришлось ярдов десять пятиться назад по приказу седока.
– А вот теперь можно ехать вперед, - сказал Тарвин и поскакал рысью рядом с махараджей.
– В вашей реке полно золота, - помолчав секунду, заявил он, как бы возвращаясь к прерванному разговору.
– Когда я был молод, - сказал король, - я охотился здесь на свиней. По весне мы гонялись за ними и били их саблями. Это было еще до появления англичан. Вон там, у той скалы, я сломал себе ключицу.
– Здесь полно золота, сахиб махараджа. Как вы предполагаете добывать его?
Тарвин уже не раз имел случай убедиться в болтливости короля и потому не собирался поощрять беседу на посторонние темы.
– Откуда мне знать?
– мрачно заметил король.
– Спросите агента-сахиба.
– Нет, все-таки интересно, кто же управляет этим государством - вы или полковник Нолан?
– Вы знаете ответ на этот вопрос. Вы сами все видели, - отвечал махараджа.
– Там, - сказал он, указывая на север, - проходит одна железная дорога, там, - указывая на юг, - другая. Я же подобен козленку между двумя волками.
– Пусть так, но, во всяком случае, земля, лежащая между этими двумя дорогами, принадлежит вам. И вы можете делать с ней все, что вам заблагорассудится.
Они отъехали от города на две-три мили и двигались вдоль берега .реки Амет; ноги лошадей по щиколотку увязали в рыхлом песке. Король смотрел на лужицы, в которых отражалось солнце, на белые, кое-где поросшие тростником кочки, на отдаленную цепь гранитных гор, с которых брал свое начало Амет. Увы, это был не тот пейзаж, который мог развеселить королевское сердце.
– Да, я владыка этой страны, - сказал он.
– Но смотрите, четверть всех моих доходов поглощают те, кто их собирает; еще одна четверть остается за смуглолицыми кочевниками-скотоводами, погонщиками верблюдов, живущими в пустыне, - они платить не желают, а я не имею даже права воевать с ними; еще четверть я, пожалуй, получаю; но те, кто должен заплатить последнюю четверть, не знают, кому отдать эти деньги. Да, я очень, очень богатый король.
– Что же, в любом случае река должна утроить ваши доходы.