Наулака - История о Западе и Востоке

Киплинг Редьярд Джозеф

– Я плачу по этому счету, - сказала Кейт, сидя за письменным столом в ванной комнате, служившей кабинетом, и составляя список самых нужных медикаментов и средств ухода за больными, - я и впредь буду платить за все, что сочту необходимым,

– Счет пройдет через меня как лицо официальное?
– спросил Дхунпат Раи, склонив голову набок.

Не желая создавать ненужных сложностей и дополнительных препятствий, Кейт согласилась. Когда рядом, в соседних палатах, лежали несчастные создания, за которыми никто не ухаживал

и которых никто не лечил, отданные на милость такого врача, как Дхунпат Раи, Кейт не могла торговаться насчет комиссионных.

– Да, конечно, - сказала она решительно. И когда доктор взглянул на размер и прикинул стоимость составленного ею списка, он почувствовал, что может многое стерпеть от Кейт.

Через три часа Кейт вышла из больницы в полуобморочном состоянии, умирая от усталости, голода и острой боли в сердце.

XI

Когда Тарвин встретился с махараджей, тот еще не успел принять обычную утреннюю дозу опиума и потому находился в глубочайшей депрессии. Человек из Топаза, решившийся приступить к исполнению своего плана, смотрел на него цепким. изучающим взглядом.

Первые слова махараджи помогли ему завести разговор на нужную тему.

– Зачем вы сюда приехали?
– спросил у него махараджа.

– В Ратор?
– переспросил Тарвин с лучезарнейшей улыбкой.

– Да, в Ратор, - проворчал махараджа.
– Агент сахиб говорит, что вы не служите никакому правительству и приехали сюда с одной целью - все кругом высматривать и писать ложные донесения. Так зачем вы приехали?

– Я приехал, чтобы повернуть течение вашей реки. В ней есть золото, сказал он уверенно.

Раджа ответил на это лаконично:

– Идите и разговаривайте об этом с правительством, - произнес он мрачно.

– Мне кажется, это ваша река, - ввернул Тарвин неунывающим тоном.

– Моя! Ничего в этом штате мне не принадлежит. Торговые люди днем и ночью стоят у моих ворот, чтобы вытрясти из меня деньги. Агент сахиб ни за что не хочет разрешить мне самому собирать налоги, как поступали мои предки. У меня нет армии.

"Все это чистая правда, - прошептал Тарвин, - и в один прекрасный день я мог бы убежать, прихватив с собой всю его армию".

– Да если бы у меня и была армия, - продолжал махараджа, - мне не с кем было бы воевать. Я всего-навсего старый беззубый волк. Уезжайте отсюда!

Разговор происходил на мощенном плитами дворе у того самого дворцового крыла, где находились покои Ситабхаи. Махараджа сидел в сломанном виндзорском кресле*, а его грумы проводили перед ним одного за другим оседланных и взнузданных коней, в надежде, что один из них приглянется махарадже и он выберет его для королевской прогулки. Утренний ветер разносил по выложенному мрамором двору затхлый, нездоровый воздух дворца, и этот запах уж никак нельзя было назвать благотворным.

Тарвин, так и не слезший с лошади, храня молчание,

сидел, перекинув правую ногу через холку. Ему не раз приводилось наблюдать за тем, какое действие производил опиум на махараджу. К нему приближался слуга, держа в руках маленькую медную чашечку с опиумом и водой. Махараджа с гримасой отвращения проглотил свою дозу лекарства, стряхнул с усов и бороды оставшиеся на них капли коричневой жидкости и снова упал в кресло, уставившись в пространство пустым, бессмысленным взглядом. Через несколько минут он вскочил на ноги, бодрый и веселый.

– Вы здесь, сахиб?
– спросил он.
– Ну, конечно, здесь, иначе мне не было бы так весело. Вы поедете сегодня утром со мной на прогулку?

– Я в вашем распоряжении.

– Тогда пусть выведут фоксхоллского жеребца. Он вас сбросит, учтите.

– Очень хорошо, - ответил Тарвин спокойно.

– А я поеду на своей кобыле по прозвищу Кач. Давайте-ка уберемся отсюда поскорее, пока сюда не явился агент сахиб, - сказал махараджа.

За стенами двора раздался звук охотничьего горна и стук колес - это конюхи отправились седлать лошадей.

Махараджа Кунвар взбежал по лестнице и, по-дружески кивнув Тарвину, бросился к отцу, который взял его на руки и приласкал.

– Что привело тебя сюда, Лальи?
– спросил махараджа. Слово "лальи" в переводе означает "любимый" - таким ласковым именем все во дворце называли принца.

– Я пришел проводить занятия со своей охраной. Отец, моим воинам выделяют из государственного арсенала плохое снаряжение. У Джейсингха седло перевязано веревкой, а он самый лучший из моих солдат. И кроме того, он рассказывает мне чудесные сказки, - сказал махараджа Кунвар на местном наречии.

– Хай! Хай! Ты ничем не отличаешься от остальных, - сказал король. Все чего-то требуют у государства. Ну что же тебе нужно?

Мальчик просительно сложил ручонки, а потом бесстрашно ухватил отца за громадную бороду, которая на раджпутский лад была зачесана за уши.

– Всего-навсего десять новых седел, - сказал он.
– Они хранятся в больших кладовых для седельного снаряжения. Я их сам видел. Но смотритель лошадей сказал, что я должен сначала спросить разрешения у короля.

Лицо махараджи потемнело, и он дал страшную клятву, что не спустит этого.

– Король нынче и раб и слуга одновременно, - проворчал он, - слуга агента сахиба и английского государства, но клянусь Индрой*!
– королевский сын - это не кто-нибудь, а королевский сын. И какое право имеет Саруп Сингх не давать тебе то, что ты возжелал, дражайший мой принц?

– Я говорил ему, - сказал махараджа Кунвар, - что мой отец будет недоволен. Но больше я ему ничего не сказал, потому что мне нездоровилось, и потом, ты же знаешь, - головка в чалме печально поникла, - я же всего лишь ребенок. Можно я возьму седла?