Наулака - История о Западе и Востоке
Шрифт:
– Они думают, что вы стреляли в меня, - сказал он.
– Они убьют вас, если я не остановлю их. Так мне их остановить?
Тарвин выпятил подбородок по свойственной ему привычке, развернул лошадь и ждал, не говоря ни слова, сложив руки на луке седла. Отряд приближался нестройной толпой; всадники прильнули к лошадиным шеям, а начальник отряда размахивал прямой длинной раджпутской саблей. Тарвин скорее почувствовал, чем увидел смертельно опасные копья, направленные прямо в грудь его лошади. Король отъехал на несколько ярдов в сторону и следил оттуда за Ником, который остался
Но тут Его Величество что-то крикнул своим солдатам, и копья враз опустились. Отряд разделился, и с обеих сторон от Тарвина заплясали лошади, причем каждый всадник старался оказаться как можно ближе к белому человеку.
А белый человек все смотрел перед собой, не поворачивая головы в сторону только что угрожавшего его жизни отряда, и король пробурчал в его адрес что-то одобрительное.
– Вы смогли бы сделать то же самое, защищая махараджу Кунвара? спросил он после паузы, поворачивая свою лошадь к Тарвину.
– Нет, - спокойно ответил Тарвин.
– Я бы уже давно начал стрелять.
– Стрелять? Но их же пятьдесят человек!
– Я бы стрелял в их капитана.
Король затрясся в седле от смеха и поднял руку, подзывая к себе начальника отряда.
– Охе, Пертаб Сингх-Джи, он говорит, что мог бы застрелить тебя. Потом, повернувшись к Тарвину, добавил, улыбаясь: - Это мой двоюродный брат.
Рот раджпутского капитана, человека крупного и сильного, растянулся в широчайшей улыбке, и, к удивлению Тарвина, он ответил на чистейшем английском:
– Будь это не регулярная армия, это могло бы сработать - убить субалтерна и так далее, в общем, вы понимаете. Но нас обучали по английской системе, и свой офицерский чин я получил от королевы. В германской же армии...
Тарвин смотрел на него, онемев от изумления.
– Но вы незнакомы с военной спецификой, - вежливо произнес Пертаб Сингх-Джи.
– Я слышал ваш выстрел и видел, что вы сделали. Вы должны извинить меня. Когда рядом с Его Высочеством раздается выстрел, мы обязаны приблизиться - таков приказ.
Он отдал честь и присоединился к своему отряду.
Солнце становилось нестерпимо жарким, и король с Тарвином поскакали назад, к городу.
– Сколько заключенных вы могли бы выделить в мое распоряжение? спросил Тарвин дорогой.
– Можете опустошить мои тюрьмы и взять их всех, если вам надо, - с готовностью ответил король.
– Клянусь Богом, сахиб, такого со мной еще не случалось! Я бы вам все отдал.
Тарвин снял шляпу и, смеясь, вытер потный лоб.
– Ну что же, отлично, я попрошу у вас то, что вам ничего не будет стоить.
Махараджа недоверчиво буркнул что-то. Обычно его подданные просили у него то, с чем ему вовсе не хотелось расставаться.
– Это что-то новое, сахиб Тарвин, - сказал он.
– Вы поймете, что я не шучу, когда скажу, что хочу лишь взглянуть на Наулаку. Я видел все ваши драгоценности, принадлежащие государству, все золотые кареты, но этого ожерелья
Махараджа проскакал ярдов пятьдесят, прежде чем ответил:
– Что, о нем тоже говорят там, откуда вы приехали?
– Конечно, все американцы знают, что это самое большое сокровище в Индии. Об этом сообщается во всех путеводителях, - беспардонно солгал Тарвин.
– А в ваших книгах написано, где оно находится? Ведь англичане знают все на свете.
– Махараджа глядел прямо перед собой и едва заметно улыбался.
– Нет, но там сказано, что вы знаете, где оно, а мне очень хотелось бы взглянуть на него.
– Вы должны понять, сахиб Тарвин, - задумчиво произнес махараджа, - что это не просто одна из драгоценностей, принадлежащих государству, это главная государственная драгоценность, символ нашего государства. Это вещь божественная. Даже я не могу держать ее при себе и не имею права отдать приказ показать ее вам.
Тарвин расстроился.
– Но, - продолжал махараджа, - если я скажу, где оно, вы можете отправиться туда на собственный страх и риск, не вмешивая в это дело правительство. Я видел, что вас трудно испугать, а человек я благодарный. Может быть, жрецы покажут вам его, а может, и нет. А может, там и вовсе нет священников. Ах, я совсем забыл - оно совсем не в том храме, о котором я думал. Нет, должно быть, оно в Гай-Мухе - Коровьей Пасти. Но священников там нет, и никто туда не ходит. Да-да, конечно, оно там, в храме Гай-Мух. А я почему-то думал, что оно в городе, - закончил махараджа. Он говорил так спокойно, как будто речь шла не о драгоценном ожерелье, а о потерянной лошадиной подкове или о тюрбане, который положили не на место и потому никак не могут найти.
– Ах, да, конечно! В Коровьей Пасти - в Гай-Мухе, - повторил Тарвин, как будто и об этом было написано в американских путеводителях.
Король снова засмеялся и продолжал:
– Клянусь Богом, только очень смелый человек отважится войти в Гай-Мух - такой смелый, как вы, сахиб Тарвин, - добавил он, бросив на собеседника цепкий взгляд.
– Хо-хо! Пертаб Сингх-Джи туда бы не сунулся, нет. Даже под охраной того отряда, который не сумел напугать вас.
– Приберегите ваши похвалы до тех времен, когда я смогу принимать их заслуженно, - сказал Тарвин.
– Подождите, пока я перекрою реку.
– Он некоторое время молчал, как бы переваривая те сведения, которые только что получил от махараджи.
– А что, ваш город похож на этот?
– спросил полуутвердительно махараджа, указывая на стены Ратора.
Тарвин уже в какой-то степени преодолел то презрительное чувство, с которым взирал на Гокрал Ситарун и на город Ратор. Теперь он относился к ним добрее, что вообще было присуще его натуре.
– Топаз в будущем станет крупнее, чем Ратор, - пояснил он.
– А когда вы были там, каково было ваше официальное положение? спросил махараджа.
Тарвин, не говоря ни слова, достал из нагрудного кармана телеграмму, полученную от миссис Матри, и молча вручил ее королю. Когда дело касалось выборов, то даже похвала насквозь пропитанного опиумом раджпута была ему небезразлична.