Небесные
Шрифт:
Выходили под дождем. Сутулый еще больше вбился в коня, благородный летел аккуратно. Карим вглядывался вперед, вспоминал подслушанные разговоры, составлял в голове план местности. Вот за этой прямоугольной скалой должен скрываться каньон, после него несколько миль пустынной дороги, затем слева появится небольшое озеро, где можно набраться сил. Близко к нему приближаться не стоит: в стоячих его мутных водах пляшут сами черти, но они же и отпугнут и остальных желающих полакомиться свежатиной. Еще день пути, и ждет новых жертв Кальенский лес.
– Да дадут вам небеса долгих лет жизни
– Мы едем напрямик.
– В таком случае, не будете ли вы столь любезны заплатить мне заранее? Видите ли, при своей избранности я выберусь в любом случае, но гибель таких непревзойденнейших господ, как вы, вселила бы в мое сердце бесконечную скорбь, которая увеличится в десять крат, кои они соизволят покинуть мир, не успев расплатиться при жизни со всеми долгами, которыми они крепко привязали к себе окружающих, доверившихся им настолько, что без малейшего сомненья...
Уловка не сработала. Такое на памяти Карима случалось впервые. Благородный махнул рукой, в воздухе мелькнуло серебро и скрылось в быстрых ладонях Карима.
– Говорил же, от него никакого проку, - плюнул сутулый, - готов биться об заклад, повернуться не успеем, как удерет.
– Не удерет, - заверил его благородный, повернулся к Кариму, - ведь правда?
– Чистейшая, - торжественно заверил "проводник".
– Чего стоит опасаться здесь?
– Разбойников. Но вид у нас непредставительный, крученых обозов нет, навара никакого, поэтому есть вероятность того, что удастся проскочить.
– Смотри, - пригрозил сутулый, - если выяснится, что ты завел нас сюда специально, я порублю тебя на сотни крохотных...
– Шшш, - навострил уши Карим, - слышите?
– Что?
– насторожились двое.
Карим широко улыбнулся:
– Тишина.
Лес как лес. Покрытые мхом и лишайником мертвые остовы деревьев, скачущие по спиральным стволам прозрачные белки, мохнатые клубы ядовитых грибов, прилепившихся к выпитой коре. Первая необычность случилась спустя час. Несколько километров чащи поделились на широкие полосы. На одной, коричневой, селился обычный лес. Из другой, покрытой ломкой бледно-зеленой губкой или пеной, пробивались растения-альбиносы. Карим осторожно потыкал палкой почву, пена сухо треснула и раскрошилась, обнажая светлую кожу земли.
– Что это?
– спросил благородный.
Карим вспомнил, что лучшего проводника не найти во всем Кнотте.
– Это паразит, - сказал авторитетно, - некая форма бытия, выпивающая краски из того, до чего дотянется. К счастью для всего живого, дотянуться она может только для цветов, но если вам, скажем, придет охота здесь вздремнуть, через несколько часов она примет симпатичный светло-коричневый, очень натуральный оттенок. А вот смотреть на вас девицы, увы, уже не будут. Впрочем, некоторым это не грозит и сейчас.
– Значит, если частица попадет на человека...
– начал приятнолицый.
– Я буду очень по нему скучать, - закончил Карим.
– Господин Агор, у вас на сапоге что-то зеленое.
Дальше ехали в молчании. Карим зорко вглядывался в листву, искал силуэты людей, следы недавнего боя, но спокойствию Кальена можно было позавидовать. Второй странностью можно было назвать необычной формы деревья: с каждой пяди голых, лишенных естественного покрова ветвей, свисали длинные тонкие веретена, почти касающиеся земли. Со стороны это было похоже на гигантский волосатый затылок.
– Веревочное дерево, - уверенно предположил Карим, - из его волокон плетут канаты.
– И пока господа не заметили, как дернулся один змеевидный отросток, поспешно увел их прочь.
Ночевали у пещеры. Карим тихо смешался с окрестностью, изучал лес изнутри. Вернулся совершенно бесшумно, успел словить обрывки.
– ... не получил ответа, перехватывают...
– ... доверять, предатели...
– ... если проводник... тихо.
Насвистывая легкомысленную мелодию, Карим вынырнул из-под кроны, деловито распотрошил котомку, вывернул остатки, заботливо упакованные хозяйкой, закинул в котел.
Луна заботливо баюкала свернувшуюся калачиком землю, стрекотом кузнечиков и шелестом листвы напевала колыбельную. Неблизким огнем вспыхнули три мертвые недвижные точки, уставились на пустой костер. Кто-то невидимый обдал шею Карима горячим паром, будто языком лизнул, заскрипел, исчез. Карим вытянул руку, на ней тут же осело чирикающее светящееся пятнышко, очистило перышки, взъерошилось, уснуло. Осторожно, чтобы не разбудить "спящих", он устроил продрогшего фееныша на постели из трав, поближе к огню - все равно скоро растает. Подкормил огонь - бесы так и не показались. Подумал, чем сейчас заняты в Бараде бабка с дедом, плавно скользнул мыслями на элементаля, подозрительно огляделся. Взглянул на нанимателей. Сутулый лежал на спине, вид имел грозный и притворный, грудь опадала неровно, уши чутко настроены на волну проводника. Благородный спал, зрачки под опущенными веками беспокойно подергивались.
Утром наскоро собрались, снова в седло. Карим пытался найти хоть одну птицу, но крылатые словно растворились. Путь успели покрыть немалый, Карим уже даже пообвык и к безостановочному темпу передвижения, и к неразговорчивости спутников. На третий вечер пребывания в Кальене произошло нечто. На карауле стоял сутулый. Карим уже укрылся накидкой, сладко вытянулся, когда рядом с лагерем раздался треск. Карим глазом моргнуть не успел, как сутулый влетел в заросли. Вскочил благородный, обнажил меч, но после краткой борьбы в свете огня обрисовались композиция: сутулый, тычащий острием в грудь слабо трепыхавшегося человека.
– Говори, кто тебя послал!
– рявкнул сутулый.
– Думаю, жажда наживы денег, - вклинился Карим, - хотя для разбойника он малость щупловат. И одинок.
– Заткнись! Это ведь ты дал ему наводку!
Несколько мгновений Карим всерьез раздумывал о возможности побега: в обвалявшемся разбойнике он наконец опознал давешнего юнца из постоялого двора. Едва ли пареньку хватит ума смолчать об их знакомстве, и уже сам факт последнего станет для кровожадного сутулого неоспоримым доказательством каримовой причастности. Карим скосился на благородного, перехватил серьезный пытливый взгляд, вздохнул.