Небесные

Сафиуллина Гульназ Талгатовна

– Я его знаю. И могу вас заверить, он не разбойник.

– Кто же?

– Мне известно, что он охранял купеческий отряд, которому не довелось выйти из Кальена. Обратно в лес его привела жажда мести. Спросите его сами.

Благородный кивнул.

– Я поверю тебе.

– Командир!
– взвыл сутулый.

– Обвинить его в сговоре легко, - ответил тот, - гораздо труднее доказать его невиновность. Да и кроме того, я не верю, что они действовали сообща. Что с ним?

Сутулый погрыз Карима взглядом, обернулся к юнцу.

– Без сознания.

– Надо перенести его поближе к костру.

На юнце нашлось множество царапин и порезов, и ни единой

колотой раны. Странно для человека, погнавшегося за разбойниками. Карим тщательно ощупал голову - нет ли гадов, - смыл грязь. Мысленно подсчитал: с момента, как юнец умчался, задирая коний хвост, прошло чуть больше двух недель. Непохоже, что достиг своей цели. На всякий случай Карим порылся среди своих запасов, вытащил бутыль, капнул мази.

– Что это?
– внезапно спросил благородный.

– Настойка, она быстрее заживит ссадины.

– Знакомый запах.

– Это коготник, - Карим улыбнулся, - мое извинение бабке.

– Ты смазываешь царапины настоем из коготника?

– Это действительно помогает, кожа заживает в разы быстрей. Шрамы, конечно, остаются, но зато коготник не позволит никакой заразе проникнуть в кровь. Но что это за выражение на вашем лице, господин? Уж не думали ли вы, что я собираюсь его отравить?

– Откуда ты родом, Карим?

Карим засиял.

– О, мой род один из самых знатнейших и виднейших во всем Кнотте, мы ведем его от одного из внебрачных потомков царя Мёрты. Из века в век клан передавал своим старшим сыновьям обширнейшие владения на востоке страны, насчитывающие шесть городов и сорок восемь селений, каждое из которых было посвящено отдельному ремеслу. Мы производили по заказу и на рынок кожевенные, кружевные, резные изделия, равных которым не сыскать во всем мире. Готовя из меня наследника, отец возил меня по всем нашим владеньям, чтобы я проникся трудовым духом нашего народа. Я засыпал под крестьянские колыбельные, просыпался с криками петуха и дышал запахом свежеиспеченного хлеба. Но увы, счастье, выпавшее на долю предыдущим поколеньям, для меня длилось недолго. Моя несчастная матушка скончалась, а отец с горя проиграл все наши владенья одно за другим, и отправился вслед за ней. На его смертном одре я пообещал, что, несмотря на случившееся, я останусь силен духом и обязательно найду свое счастье, и с тех пор я колешу по миру в поисках уголка, где мог бы состариться и достойно встретить свою смерть.

– Какая печальная история.

– Фальшивая от начала и до конца, - прорычал сутулый.

Карим укоризненно увлажнил глаза.

– Вы так несправедливы, господин Агор. За долгие годы скитаний я привык к пренебреженью, но ваши слова заставляют обливаться кровью сердце моего покойного отца, который слабостью характера и излишней любовью к матушке обрек своего сына на страданья.

Карим подумывал ударить себя кулаком в грудь, но решил, что это будет излишне трагично.

Юнец не пришел в себя ни ночью, ни утром следующего дня. Карим посерьезнел, освободил того от одежды, осмотрел каждый сантиметр тощего тела. На задней стороне голени нашел небольшое серое пятно - укус, на локте - ободранную кожу с прилипшей к ней белой массой, из мяса на плече торчало закругленное жало. Причиной нынешнего состояния мог стать любой из этих контактов, и любой же из них мог оказаться фатальным. Карим не знал, за что браться.

– Нам пора трогаться, - угрюмо сообщил сутулый.

– Нельзя его так оставлять, - возразил благородный, - что мы можем для него сделать?

– Я не лекарь, я не знаю, отчего он не приходит в себя - и нет, это не моих рук дело. Его нужно вывезти

отсюда в ближайшее село, показать знахарям.

О том, что и знахарям веры нет, Карим говорить не стал. Юнца запеленали, посадили позади сутулого, привязали к спине. Неслись во весь опор, надеясь проскочить лес как можно скорее. За очередным поворотом вылетели на пустую смятую поляну. Кругом лишь развороченные комья земли и скошенная трава. Вправо вел тяжелый след.

У озера Карим, положившись на чутье, обмотал юнца куском радужной паутины, влил в него немного воды, настроился на бессонную ночь.

– Мне отрадно видеть, как ты пытаешься спасти его жизнь, - сказал благородный.

– Это все порывы души, от которых мне никуда не деться. С самого детства я был чутким и отзывчивым ребенком, который не мог смотреть на страданья живых существ, и потому страдал вместе с ними. К тому же, я встречаю этого человека во второй раз, и оба раза при несчастливых для него обстоятельствах. Судьба словно нарочно сталкивает нас, как бы говоря, что я должен быть его хранителем, а кто я такой, чтобы идти против нее?

– Стало быть, если со мной или с Агором что-то случится, ты и к нам придешь на помощь?

– Несомненно.

– Я запомню эти слова.

Следующие несколько дней слились для Карима в один. Юнцу стало лучше, цвет лица сменился с землистого на бледно-розовый, острые скулы чуть сгладились. Когда среди деревьев, наконец, показался просвет, Карим вздохнул с облегчением. Оставив проводника с ношей позади, сутулый с благородным неожиданно умчались вперед, скрылись в клубах пыли, поднимаемой лошадьми. Карим проводил беглецов круглыми от изумления глазами - вот уж не думал, что бросят. Конь, несущий двойной груз, шел все тяжелей и тяжелей, у развилки остановился вконец. Карим огляделся: нигде ни домов, ни дымка, а на руки уже ложился вязковатый сумрак. Слез с коня, усадил на седло покачивающегося юнца, пошел по правой дороге. Быстро стемнело, будто темным колпаком накрыло, стало трудно дышать. Юнец всхлипнул, снова замолк, но потеплело на душе - жив еще.

В нежданной тишине Кариму вновь почудился легкий звон. Под него Карим перенесся в Барад, в свое тайное убежище на колокольне. По жилам вновь заструилась сила, шаги стали легче. Даже замурлыкал тихонько старую дозорную Барада.

Впереди замаячили огоньки. Вначале Карим принял их за светлячков, но для насекомых эти двигались организованно и быстро. Неслись явно навстречу, с большой скоростью, через пару часов уже достигли бы путников. Карим перебрал в уме все рассказы, имеющие отношение к пост-кальеновским краям, но ни мог припомнить ни одной угрозы от мерцающей точки. Тем не менее, сошел на обочину, направился вдоль. Даже если светляки явились по их душу, от них теперь не скроешься, но есть вероятность, что просто пройдут мимо. Светляки увеличились в размерах, запрыгали синхронно: вверх-вниз, вверх-вниз. Карим, поняв, наконец, что видит, поспешил навстречу.

Огоньки вытянулись в подрагивающие факелы в руках нескольких всадников. Карим замахал руками, надеясь, что заметят, затем резко остановился.

– Не ждал?
– хмыкнул благородный.

Карим расплылся в широкой улыбке:

– С этого момента и до вашей смерти, господин, мое сердце принадлежит лишь вам. Но каким образом?..

Юнца сняли с замученной лошади, аккуратно уложили в телегу, потянули обратно. Карим на ходу впрыгнул внутрь, примостился у головы.

– Подумали, что чем быстрее мы встретим людей, тем лучше. У развилки разделились. Если бы ты выбрал другой путь, тебя встречал бы уже Агор. Мы ведь не опоздали?