Неизвестные Стругацкие. От «Понедельника ...» до «Обитаемого острова»: черновики, рукописи, варианты

Бондаренко Светлана Петровна

— Других предложений нет? — осведомился Лавр Федотович. Хлебоедов сейчас же ткнулся к его уху и зашептал. Лавр Федотович выслушал и сказал: — Есть предложение напомнить некоторым членам комиссии о необходимости более активно участвовать в ее работе.

Теперь получили все. Никто не был забыт, и ничто не было забыто. Атмосфера сразу очистилась, все, даже комендант, повеселели. Даже полковник, которого до сих пор мучили тяжелые кошмары, вздохнул и, причмокнув губами, погрузился в спокойный целительный сон.

Комендант огласил ФИО следующего, пятьдесят пятого, дела. Им оказался гражданин Долгоносиков Николай Патрикеевич, претендующий на признание себя телепатом и спиритом, как выяснилось, тот самый Долгоносиков, что вел словом и делом религиозную пропаганду в женском общежитии. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы разбирать его сейчас, чуть ли не на другой день после свершенного им предосудительного деяния. При всеобщем одобрении и к огорчению коменданта дело номер пятьдесят пять было перенесено на октябрь текущего года. Телепат, подслушивающий мысли за дверью, просунулся было в комнату со стоном: «Да не вел я!..», однако ему беспощадно предложили удалиться и ждать, пока его вызовут. [62]

62

На полях заметки: «Рассуждения о полковнике» и «Письма принесли», то есть часть исправлений и заметок относится к подготовке текста СОТ-1.— С. Б.

— Следующий, — сказал Лавр Федотович. — Доложите, товарищ Зубо.

— Дело номер второе, — зачитал комендант, — Фамилия: прочерк. Имя: прочерк. Отчество: прочерк. Кличка: Кузьма.

Я ждал, что Фарфуркис заявит протест, но Фарфуркис смотрел на часы. Он проголодался.

— Год и место рождения, — продолжал, ободрившись, комендант, — Не установлено. Вероятно, Конго.

— Он что, немой, что ли? — благодушно осведомился Хлебоедов.

— Говорить не умеет, — ответил комендант. — Только квакает.

— От рождения такой?

— Надо полагать, да.

— Наследственность, видно, плохая, — проворчал Хлебоедов. — Оттого и в бандиты подался. Судимостей много?

— У кого? — спросил комендант ошарашенно. — У меня?

— Да нет, почему у тебя? У этого… у бандита, у Кузьки, или как его там по кличке…

— Протестую, — нетерпеливо сказал Фарфуркис — Товарищ Хлебоедов исходит из предвзятого мнения о том, что клички бывают только у бандитов. Между тем в инструкции, в параграфе восьмом главы четвертой части второй, предлагается наделять кличкой необъясненное явление, которое идентифицируется как живое существо, не обладающее разумом.

— А, — сказал Хлебоедов разочарованно, — собака какая-нибудь. А я думал — бандит. Это когда я заведовал кассой взаимопомощи театральных деятелей при ВТО, был у меня кассир…

— Я протестую! — плачущим голосом закричал Фарфуркис — Это нарушение регламента! Так мы до ночи не кончим!

Хлебоедов поглядел на часы.

— И верно, — сказал он. — Извиняюсь. Давайте, браток.

— Пункт пятый, — прочитал комендант. — Национальность: птеродактиль.

Все содрогнулись, но время поджимало, и никто не сказал ни слова.

— Образование: прочерк, — продолжал читать комендант. — Знание иностранных языков: прочерк. Профессия и место работы в настоящее время: прочерк. Был ли за границей: вероятно, да…

— Ох, это плохо, — пробормотал Хлебоедов. — Плохо это. Ох, бдительность! Птеродактиль, говорите? Это что, белый он? Черный?

— Он, как бы это сказать, сероватый такой, — сказал комендант.

— Ага, — сказал Хлебоедов. — Говорить не может, только квакает… Ну ладно. Дальше.

— Краткая сущность необычности: реликт фауны юрского периода, считается вымершим пятьдесят миллионов лет назад.

— Сколько? — переспросил Фарфуркис.

— Пятьдесят миллионов тут написано, — несмело сказал комендант.

— Несерьезно все это как-то, — пробормотал Фарфуркис — Да читайте же, — простонал он. — Дальше читайте!

— Данные о ближайших родственниках: вероятно, все вымерли. Адрес постоянного местожительства: Китежградская колония необъясненных явлений.

— Прописан там? — строго спросил Хлебоедов.

— Да вроде как бы прописан, — сказал комендант. — Как заявился он, как занесли его в книгу почетных посетителей, так и пребывает. Можно сказать, прижился Кузьма. — В голосе коменданта послышались нежные нотки: Кузьке он покровительствовал.

— У вас все? — осведомился Лавр Федотович. — Тогда предлагаю вызвать.

Других предложений не было, комендант отдернул штору на окне и ласково позвал:

— Кузь-Кузь-Кузь-Кузь!.. Вон сидит на трубе, паршивец, — сказал он нежно. — Стесняется… Стеснительный он очень. Ку-у-узь!.. Кузь-Кузь-Кузь!.. Летит, жулик, — сообщил он, отступая от окна.

Послышался кожистый шорох и свист, огромная тень на секунду закрыла небо, и Кузька, трепеща распахнутой перепонкой, плавно опустился на демонстрационный столик. Сложив крылья, он задрал голову, разинул огромную зубастую пасть и тихонько квакнул.

— Это он здоровается, — пояснил комендант. — Ве-ежливый, сукин кот, все как есть понимает!

Кузька оглядел комиссию, встретился с мертвенным взглядом Лавра Федотовича и вдруг застеснялся ужасно, закутался в крылья, спрятал пасть на брюхе и стал застенчиво выглядывать из кожистых складок одним глазом — огромным, зеленым, анахроничным, похожим на полураскрытую ирисовую диафрагму. Прелесть был Кузька. Впрочем, на свежего человека он производил устрашающее впечатление. Хлебоедов на всякий случай что-то уронил и полез за уроненным под стол, откуда пробормотал: «Я думал, собака какая-нибудь квакающая…»

— Кусается? — спросил Фарфуркис опасливо.

— Как можно! — сказал комендант. — Смирное животное, все его гоняют, кому не лень… Конечно, если рассердится… только он никогда не сердится.

Лавр Федотович принялся рассматривать птеродактиля в бинокль и вогнал его этим в окончательное смущение. Кузька слабо квакнул и совсем спрятал голову в крыльях.

— Грррым, — удовлетворенно произнес Лавр Федотович и отложил бинокль.

Обстановка складывалась благоприятно.

— Я думал, это лошадь какая-нибудь… — бормотал Хлебоедов, ползая под столом.