Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!
Шрифт:
Послом в Советский Союз поехал У. Буллит, побывавший в 1918 году по поручению В. Вильсона у В.И. Ленина. Буллит считался либералом вильсоновского толка, одно время был женат на вдове Дж Рида. В Вашингтоне считали, что он – фигура весьма подходящая для проведения личной политики президента. Буллит был давним другом Рузвельтов, часто бывал у них, хотя Элеонора и находила его лукавым. Во всяком случае, он знал, почему ФДР признал Советский Союз. В секретных донесениях из Москвы в государственный департамент он выражал надежду, что СССР «станет объектом нападения из Европы и Дальнего Востока» и поэтому не сумеет вырасти в «величайшую силу в мире». «Если между Японией и СССР вспыхнет война, – рекомендовал он, – мы не должны вмешиваться, а использовать свое влияние
В письме к автору специального исследования о генезисе американо-советских отношений Буллит в начале 50-х годов писал: «Основная причина (решения Рузвельта признать СССР. – Н. Я.) – предотвратить развязывание войны Гитлером»24. Если так, тогда почему правительство Соединенных Штатов вплоть до Второй мировой войны упорно отклоняло все без исключения предложения Советского Союза об организации системы коллективной безопасности? Почетная задача «предотвращения» указанной войны возлагалась на плечи только СССР. Несомненно, это свидетельствует о высокой оценке ФДР мощи Советской страны и ее решимости защищать демократию во всем мире. Но где тогда различие между политикой США и умиротворением фашистских агрессоров, что было целью мюнхенцев в Англии и Франции: «канализировать» гитлеровскую агрессию на Восток, против Советского Союза. Моральный парадокс, однако легко разъясняемый с точки зрения политики «баланса сил».
Признание Советского Союза возбудило надежды на расширение экономических связей с нашей страной. Был учрежден специальный Экспортно-импортный банк для кредитования американо-советской торговли. Но в 1934 году был принят закон Джонсона, запрещавший предоставление кредитов странам, не платящим США долгов Первой мировой войны. Вопрос о кредитах отпал. Вплоть до второй мировой войны ежегодный товарооборот между СССР и США не намного превысил половину уровня 1930 года, хотя резко увеличился по сравнению с минимумом – 1933 годом.
Полпред СССР в США А.А. Трояновский в письме в Наркоминдел от 7 февраля 1935 т. подвел итог беседам с ФДР: «…Президент дал нам твердое обещание о займе и теперь старается это забыть и замазать, распространяя… слухи о том, что все это – вранье, что никакого займа он не обещал, он должен изобретать теперь способы потопить вопрос в разных трюках и резких действиях против нас». Но почему? Трояновский объяснял 6 июня 1935 г.: «Позиция Буллита все время была позицией против всяких уступок. Он с самого начала хотел показать, что он все может сделать в Москве, что наше положение очень тяжелое и мы ждем войны с Японией с минуты на минуту, что мы готовы на все и стоит на нас нажать, постучать, может быть, кулаком по столу, и мы подпишем самые выгодные для американцев условия. Он соответствующим образом информировал президента…»25. Не только его одного и через призму распространенных в США предрассудков.
Когда планы Белого дома «нажать» на СССР рухнули, Буллит нашел «объяснение» в антисемитизме26. Буллит был не одинок в рассуждениях такого рода. Макартур, объехав примерно в это время Европу, сделал доклад в Вашингтоне, напичканный антисемитскими выпадами в адрес высшего командного состава Красной Арии27. Антисемитизм влиятельных сил США порождал эти дикие суждения, что отнюдь не помогало развитию отношений между нашими странами. Вероятно, и эта точка зрения принималась в расчет Рузвельтом в отношениях с нашей страной.
Отношения между США и СССР не получили большого развития, и посему замысел ФДР построить посольство в Москве в стиле дома Джсфферсона не материализовался.
IV
Если в отношении Европы и Азии приход новой администрации ничего не изменил, то в Западном полушарии ФДР показал, что на деле означает политика «доброго соседа», прокламированная им в речи 4 марта 1933 г. в отношении всего мира. Он видел рост возмущения южных соседей Соединенными Штатами и понимал, что необходимы драматические меры, чтобы обеспечить тыл США. Уже 7
На Кубе в 1933 году революционное движение достигло большого размаха. 12 августа диктатор Мачадо бежал из страны. Посол США на Кубе С. Уэллес потребовал присылки американских военных кораблей, что и было сделано. Но народный гнев смел и другого ставленника США. 5 сентября на Кубе было сформировано буржуазно-либеральное правительство Грау Сан Мартина. Уэллес квалифицировал его как «ультрарадикальное» и рекомендовал Вашингтону вооруженную интервенцию. Рузвельт и Хэлл отказались, ограничившись посылкой новых кораблей в кубинские воды. Но Рузвельт не признал правительства Грау Сан Мартина. В течение четырех месяцев его пребывания у власти американская дипломатия плела интриги против Грау Сан Мартина. Еще бы! Он пытался затронуть интересы могущественных американских монополий на острове. США сделали ставку на Батисту, и 18 января 1934 г. под их давлением Грау Сан Мартин был вынужден уйти. «Отказ правительства США признать его был определенным фактором в этом исходе»28, – подчеркивается в американской публикации.
Рузвельт немедленно признал новый режим, американские корабли были по большей части отозваны от острова. 29 мая 1934 г. США подписали с Кубой соглашение, отменявшее «поправку Платта» к американо-кубинскому договору 1903 года, в соответствии с которой за США закреплялось право вооруженной интервенции против Кубы. Однако они сохранили за собой военную базу Гуантанамо и все права, вытекавшие из прежних соглашений. Вслед за этим было заключено торговое соглашение с Кубой, увеличившее квоту кубинского сахара на американском рынке, на его ввоз снижались тарифы. Пропагандисты «нового курса» указывали на соглашение как на яркое доказательство выгодности политики «доброго соседа» для Кубы.
О том, кто действительно выиграл, сказал конгрессмен Дирксен в июне 1934 года в палате представителей. Его разоблачения были вызваны желанием защитить интересы американских фермеров. «Большей частью кубинской экономики, – говорил Дирксен, – владеют «Чейз нэшнл» и «Нэшнл сити бэнк», в которых имеют большие вложения Чадборн, Астор, Рокфеллер, Вудин и многие другие, поэтому большая часть сахара и мелассы, приобретаемых нами на Кубе, дает прибыль таким гражданам, как Астор, Чадборн, Рокфеллер, Морган, и другим, прямо или косвенно связанным с ними… Теперь становится ясно, почему воплями о «мозговом тресте», «радикализме» и «социализме» запугивают народ. На мой взгляд, это просто дымовая завеса, чтобы скрыть действия монополистов сахара, мелассы и алкоголя. По мне, Тагвелл такой же радикал, как старая шляпа Эзекиля (М. Эзекиль – один из руководителей AAA. – Н. Я?), такой же радикал и Дж П. Морган, Берли такой же «левый», как П. Рокфеллер. Если эти джентльмены – радикалы «мозгового треста», тогда Дж Д. Рокфеллер – родной брат Муссолини. Боюсь, что эти люди надувают как американский народ, так и президента Рузвельта»29. Для рядового конгрессмена президент находился высоко, но ФДР руководил политикой.
Политика «доброго соседа» выдержала первое крещение огнем. Она стала основой подхода администрации Рузвельта к странам Латинской Америки – упорядочение эксплуатации южных соседей без драматических военных эксцессов.
V
Когда был принят ААА, на юге страны уже посеяли хлопок – 40 млн. акров. «Новый курс» продолжил весенние работы: в июне – июле было перепахано 10 млн. акров засеянных полей. Противниками политики Рузвельта оказались мулы: никакие понукания не могли заставить упрямых животных топтать посевы. Выручила техника – тракторы. Уничтожение четверти посевов поддержало цены, а правительство компенсировало фермеров. В ознаменование первого успеха «нового курса» Рузвельт в Белом доме торжественно вручил медаль фермеру-негру: энтузиаст перепахал свое поле выше установленной квоты.