Нелюбовный роман
Шрифт:
Севель представила себе эшафот, уйму разодетых и очень серьёзных мужчин и помощника судьи в длинной мантии, важно оглашающего: «Эта женщина приговаривается к смерти за то, что не родила ребёнка нужной конфигурации и к обозначенному времени». Представила – и заржала. Интересно, по какой категории будет проходить дело – оскорбление величества или нарушение сроков исполнения договора? Севель хохотала до слёз и понимала, что это уже перебор. Ну правда, вряд ли её казнят за нерождение ребёнка. Самое большее, наверное – выгонят. Расстроится ли она? Вряд ли. А значит что? Правильно: надо успокоиться.
Лалла подала Севель стакан воды и тем напомнила о себе.
– Ой, простите, – смутилась жена графа, напрочь забывшая, что она тут не одна.
– Вы хорошо себя чувствуете? – осторожно уточнила горничная. – Может, составить вам успокаивающее питьё?
– Нет, это не истерика… Кажется.
– Давайте я разотру вам плечи.
– Нет, ни к чему… – Но Лалла уже взялась за неё, и очень скоро Севель убедилась, что намного приятнее будет не возражать. Массаж был невероятно приятен и действительно расслаблял. – Вы же личная горничная её светлости?
– Да, мэм.
– Как странно, что госпожа герцогиня оставила вас у меня.
– Для вашей безопасности, мэм.
– Но как же она без вас?
– У её светлости есть другие служанки, а его величеству нужны хорошие гарантии.
– Но если сам граф согласился меня уступить, он наверняка не станет… создавать государю проблем.
Лалла скользнула по Севель довольно безразличным взглядом.
– Представители знати иной раз могут затеять что-нибудь совершенно алогичное на первый взгляд. В своих интересах, с далеко идущими планами. Я здесь, чтоб подтвердить, что ничего подобного не происходило.
Она прожила в усадьбе графа три дня и это время почти не отходила от «мэм». Через три дня за Севель прибыла целая рота гвардии во главе с пожилым гвардейским капитаном, а также три аристократки из официальной свиты герцогини Азиттийской и десяток прислужниц. Они забрали женщину вместе с детьми, всем скарбом и даже личной прислугой Держена – тремя няньками, их помощницами и двумя телохранителями.
Севель отвезли в монастырь Матери Божией близ столицы и там в полном комфорте продержали две недели, причём этого ей даже показалось мало. Монахини окружили её и детей трогательной заботой и огромным вниманием, малышей же просто не спускали с рук и беспрестанно забавляли. Только по Ованесу мать скучала – он оставался в школе, приезжать на выходные было бы слишком далеко и неудобно. Спустя две недели в монастырь прибыла целая депутация врачей, сопровождаемых двумя чиновниками и тремя придворными аристократами – они обследовали Севель и подписали огромный документ, который фиксировал, что женщина не беременна и почти совершенно здорова.
Лишь после этого женщине предложили собирать вещи и готовиться к переезду в императорский дворец.
Рудена встречала Севель там. Она приветствовала её не просто радостной – искренней улыбкой.
– Я очень рада снова вас видеть. Идёмте, я покажу, где вас устроили. Лалла подобрала для вас горничную и двух служанок, они ждут вас в покоях. Как вы себя чувствуете?
– Замечательно, – растерялась Севель.
– Хорошо. Как к вам относились монахини? Надеюсь, они не позволили себе лишнего?
– Нет, конечно! Они были очень милы.
– Что ж… Я рада. Его величество хотел встретить вас самолично, но у него не сложилось. Идёмте. Государь примет вас чуть позже.
Полуоглушённая, Севель безвольно последовала за герцогиней, едва успевая крутить головой. Ей было интересно полюбоваться дворцом, но не получилось, потому что вокруг было очень много людей. Просто удивительно, сколько их было вокруг, и все с интересом разглядывали Севель и её сыновей, будто каких-то звёзд сцены и экрана, у которых и автограф попросить не грех. Женщина испуганно прижимала к себе Держена, а тот, недовольный таким вниманием, вырывался и капризничал. Славента, обеспокоенный общим вниманием и взглядами, цеплялся за мать – может быть, у него в памяти всплыло бегство годовой давности. Может быть, он боялся ещё чего-то. Мальчик после бегства из графской столицы стал молчаливым. Иногда, забываясь, начинал шуметь и беситься, как все дети – а потом вдруг вспоминал что-то и притихал, замыкался в себе. И у Севель не получалось его разговорить.
К счастью, людей вокруг скоро стало меньше, а потом наконец-то добрались до покоев, выделенных бывшей жене графа – по дворцовым меркам скромных, а на вкус Севель слишком вычурных, из-за того неудобных. Держен тут же бросился топтать пушистый ковёр, а Славента тихонько уселся в глубокое кресло и затих, поблёскивая глазёнками. Радовит зато отправился проверять, годится ли кровать, чтоб на ней прыгать.
Рудена со снисходительной улыбкой смотрела на весь этот детский сад.
– Надеюсь, вам здесь понравится. Я познакомлю вас с вашей новой горничной, а ещё с моей помощницей Валадой – можете обращаться к ней с любым посланием ко мне, если потребуется. Вас подготовят к встрече с его величеством. Думаю, вы познакомитесь послезавтра. Может быть, через два дня, когда он вернётся в столицу. Как вы себя чувствуете? Как себя чувствует виконт? – Она нагнулась к Держену, и тот с любопытством попытался поймать её локоны. – Ох, какой ты бойкий!
– Простите, – испугалась было Севель, но герцогиня была благодушна.
– Ничего страшного. Виконт, я смотрю, очень бодр. Это прекрасно. Отец им доволен?
– Я надеюсь, да.
– Ещё бы он был недоволен. После рождения наследника граф получил заметную поддержку в Совете и заверения от своих вассалов. Сейчас попытки продолжать протесты в графстве всё больше и больше буксуют. Граф даже получил возможность перевести армию на границу с Агер-Авандом, где она объективно необходима. Теперь с местными проблемами вполне справляются отряды полиции. Вы об этом слышали?
Севель, не поднимая глаз, помотала головой. Ей опять вспомнился страх, который подгонял её тогда бежать, бежать и ещё бежать, пока её держали ноги.
– Я ведь совсем не разбираюсь в этих вопросах.
– Ну и ладно. Вам и не нужно, раз не хотите. – Рудена смотрела сочувственно. – Осваивайтесь здесь. Вам понравится во дворце. Здесь всем нравится.
Она пригласила Севель на совместный ужин, и горничная готовила испуганную женщину к нему, словно к настоящему великосветскому приёму. Однако за столом дамы оказались вдвоём – если не считать прислуги. Разговаривали о всякой ерунде, но постепенно герцогиня умудрилась вытянуть из собеседницы все подробности её биографии, даже такие, о которых Севель вначале не хотела говорить. Знатная госпожа и к не особо аппетитным подробностям отнеслась спокойно, словно к самому обычному делу. И её общение с Севель было таким естественным и успокаивающим, что гостья совершенно расслабилась.
Теперь встречу с императором она ждала уже бестревожно. Да и в самой встрече не оказалось ничего особенного – просто её в какой-то момент старательно приодели и вывели к парадной дворцовой лестнице. Там в толпе придворных Севель сама ни за что не разглядела бы правителя, но её к нему подвели и тем спасли от неловкой сцены. Она же его даже и не разглядела толком, потому что смотрела на его сапоги. Сапоги были на удивление грязные.
Она ожидала услышать в его голосе разочарование, но император был любезен и спокоен. Он поприветствовал Севель по имени, осведомился, хорошо ли её устроили и не нуждается ли она в чём-нибудь, пообещал, что скоро они снова встретятся – и этим всё ограничилось. Дальнейшее не обещало ей ничего устрашающего. Лишь на следующий вечер её привели в покои правителя, но оказалось – не на постель, а к столу: приватно поужинать.