Невидимые
Шрифт:
– Вот оттого я и не хотел вам ничего говорить: вы снова меня не слышите. Но ведь сходство вовсе не в этом!
– Бирюлев в запале едва не перешел на крик.
– Вместе с Дмитрием мы сличили всех жертв. Грамс, Рябинин, Коховский и покойный супруг убитой Павловой знали и моего отца, и Батурина. Они все интересовались древностями и много лет вели переписку, что и подтвердил мой друг детства, найдя письма.
– Но почему Дмитрий Иванович не сказал нам об этом ни слова?
– Ничего удивительного: мы сами обнаружили связи случайно. На днях, когда мы с вами встретились, я как раз получил записку от Батурина.
Червинский взглядом велел молчать.
– Ваши слова и впрямь очень важны, - Бочинский снова закурил, выпустив дым под потолок.
– Однако это еще не все, что мы выяснили. Мы предположили, что невидимые хотели получить какие-то определенные предметы из тех, что привозил мой отец. Сравнив описи, мы бы поняли, что за предметы взяли преступники, у кого мог возникнуть к ним интерес, и, следовательно, кто убийцы...
– Мыслите верно, но к чему такие сложности? У нас есть примерные списки украденного. Они, конечно, никуда не годятся - родственники ничего толком не вспомнили. Но можно оттолкнуться от них. К тому же, мы точно знаем, что украла Митрофанова. С нее и стоит начать, - в задумчивости Червинский грыз ручку, отчего перепачкался чернилами.
– Полагаю, нам следует вновь навестить господина Батурина и самим взглянуть на письма. А после - собрать все описи коллекций и передать в бюро регистрации. Людей мало, конечно, да и завалены по самое горло, но ради невидимых чуток и лишнего поработают.
– Занесите нам опись вашего батюшки, Бирюлев. Будьте так любезны.
– Однако скажите: убедились ли вы, что его тоже убили невидимые?
– Пожалуй, в ваших словах есть смысл...
– Полагаю, что связь очевидна, Червинский. Вы же, Георгий Сергеевич, нам в самом деле весьма помогли. И не только нам - но и себе лично, и всему обществу, - седой сыщик широко улыбнулся.
Бирюлев не удержался от ответной улыбки. Ему вдруг стало спокойно. Его не только впервые внимательно выслушали - с ним согласились. Его слова показались ценными!
Репортер даже забыл о том, что пришел узнать о предмете, пропавшем из участка. Это он так и не выяснил.
***
– Твоя дочь нам все рассказала. Но ты, конечно, продолжай отпираться. Не признавай очевидное. Самое то, чтобы пойти на виселицу. Тебе ведь одной и выйдет хуже - на радость всем.
Матрена зажмурилась, слыша, как в висках бьется кровь.
– Она ничего не знала. Как же могла сказать?
– озвучила собственные тревоги, не размышляя над тем, как они представятся вихрастому.
– Как убивала?
– он явно не желал вдаваться в подробности.
– Подушкой, - Матрена поджала губы.
Довольно ухмыляясь, сыщик сделал пометку в бумагах.
***
– Когда повсюду сгущаааааются тени,
И воздух деееееелается холодным,
Блуждаю я-яяя в царствии привидений,
Но ни за что ведь не уступлю иииим!
Завывание, наконец, закончилось. Тощий стал хлопать. Сначала робко, озираясь на остальных. Потом почуял поддержку - и тут уже изо всех сил.
– Браво!
– выкрикнул сзади кто-то шибко грамотный. Только бы не "бис". Тогда бы звуки, похожие на кошачьи вопли, могли повториться снова. Это Алекс по своему театру знал.
Красный певец кланялся, махал длинным переплетенным чубом.
– Здорово поет! Я и не знал, что тут тоже такое бывает, - радостно сообщил Тощий.
Алекс отхлебнул из кружки. Думал, что в ней вино. Но там оказалось местное кислое пиво. И когда заменили? Или чужое? Огляделся - но стол давно опустел. За ним остались только они вдвоем с Тощим.
Алекс устал, и потому теперь быстро напился. Он весь день бродил по Старому городу. Занятие для терпеливых, как прикорм рыбы. Тоже надо разбросать приманку и ждать. Потом сами начнут подплывать и нести нужное.
Пока о Маруське новостей не было. Но куда торопиться?
Тощий обнимался с певцом. Тот под стать: горло драл внятно, а как слез с бочки, оказалось - лыка не вяжет.
– Ты, брат, все равно, что соловей! Я тоже так хочу!
– Так спой!
– Да как? Слов ведь не знаю.
Это он только сейчас ожил, когда нажрался. А так все дрожал, как трусливый щенок. Алекс даже не ожидал, что компания будет выглядеть настолько позорно. Ничего, кроме страха да удивлений.
По дороге Тощий почти не поднимал глаз. Встречных, похоже, не узнавал. Можно решить, что так ловко кривлялся. Но никто из местных тоже его не признал. Смотрели, просто как на шестерку - то есть, никак. Весь Старый город точно сговориться не мог.
Первый раз, якобы, в овраге. К исходу дня Алекс уже допускал в этих словах некую часть правды.
Но легашу своему Тощий точно о том не расскажет. Наверняка трепал, что тут у него дом родной.
Алекс потряс головой, сгоняя хмельную пелену. Не особо помогло. Стол качался. Доползти бы теперь до норы и дождаться утра.
Он попытался подкурить папиросу, но промахнулся трижды. Коробок опустел.
– Спички!
– потребовал Алекс, обращаясь к трактиру.
Чья-то рука приблизилась, поднесла огня.
– Алекс? Давно о тебе не слышно. Уж лет пять?
– Чуть больше трех.
– Правду говорят, будто вверх ушел?
– незнакомец указал пальцем на потолок.
– Ну, есть такое. А ты-то кто?
– Скользкий я. От Тулупа. Он сказал - должен вспомнить.
Алекс кивнул.
– Вот... Велел найти тебя и позвать.
Скользкий сел рядом. Как раз подошел и Тощий. Занял свое прежнее место напротив. Повертелся. Затем, как ни в чем не бывало, глотнул из чужой кружки.
– Скользкий, - представился и ему собеседник.