Невидимые
Шрифт:
Тощий вытаращился, словно вдруг крысу в сортире увидал.
– Это Тощий. Вон как нажрался - языком не ворочает.
Скользкий понимающе хмыкнул, вернулся к прежнему:
– Ну так как?
– А сам-то что не спросит? Слишком много, думает, мне чести?
– Не слыхал разве? Тулуп теперь калека одноногий.
– Вот оно как.
– Но про то, как это вышло, он пусть уж сам говорит, если что. В общем, дело у него как раз для тебя. Все, как раньше.
Алекс
– Напополам!
– Не могу. Занят я.
– Ну... Так сколько хочешь?
– Никак.
– А может, подумаешь?
– Не.
Скользкий вздохнул, протянул руку. Алекс пожал заскорузлые пальцы.
– Ну, бывай. Ежели что, заходи к Кривому. Тулуп у него теперь обретается. Да, про девку твою мы ничего не слыхали. Среди тех, что недавно сверху спустили, ее точно нет.
– Ясно.
Скользкий пересел к своим, а Тощий устроился спать на столе. Алекс растолкал его, потащил наружу. Самому бы вот еще кто помог.
Возле трактира развели костер приблудные, затянули песню. Да какую - в разгар лета:
– Ой, мороз, мороз... Не морозь меня.
Тощий встал, как вкопанный. Пришлось снова дать затрещину, чтобы сдвинуть с места:
– Не зевай.
У поворота он, наоборот, вдруг резво устремился наверх. Алекс едва успел схватить его за рубаху.
– Куда рванул? К Колесу пойдем. Тут близко.
– А кто это?
– Там и увидишь.
Несколько шагов прошли молча - только Тощий громко сопел. Потом все - опять в болтовню потянуло.
– А здесь не так страшно. Поди, тоже жить можно?
– Ну, я тут и родился, - Алекс громко засмеялся.
– А мы раньше, давно, еще когда батька был жив, с кустарями жили. Вот хорошо там!
Алекс не знал тот район, как и квартал рабочих. Но в оценке Тощего усомнился. Что там делать? Народ нищий и не бедовый.
– А потом батька помер... Убили его, - грустно продолжил Тощий.
– Мы в бараки перебрались, я учиться перестал - на завод пошел. А потом и оттуда выперли... За забастовку.
История - очередная из тех, что бесконечно толкал Тощий - интересовала не больше, чем все прежние. Но Алекс слушал вполуха. Невозможно же на время перестать слышать.
Скорее бы добраться до кровати.
– Меня Степан позвал. За компанию. А его еще кто-то... Забыл, как звали. Всех выперли, а того, первого, аж на Сахалин выслали.
Алекс споткнулся об кочку.
– Вот же дерьмо! Так нечего лезть, не умеючи...
– Лексей, я тебе что-то важное сказать хочу. Только шибко не злись.
Тощий громко вздохнул и остановился. Принялся ковыряться в земле носком сапога.
– Давай завтра, а?
– Прямо сейчас!
– Говори тогда. Долго будешь телиться?
– Ну... Помнишь, к тебе в театру ищейки нагрянули? Так это я...
– Чего?
– Я им сказал...
Алекс принялся тереть хмельную голову, не в состоянии разобрать подобную белиберду. Нет, гаденыш точно служил Легкому. Тут может быть только одно объяснение.
– Ну-ка повтори еще раз.
– Я говорил тебе, что Червинский заставил меня ходить да разнюхивать. Вот сидел я как-то раз в сквере, смотрел на театру... И решил - была не была. Скажу, думаю, что там невидимки - авось после от меня и отстанут.
Нет, лучше бы не спрашивал: чушь от этого яснее не стала.
От легкого удара - скорее даже, подзатыльника - Тощий рухнул на землю. Беспомощный щенок.
– Ты совсем идиот.
– Так совестно мне! Ты ведь мне помогаешь!
– заскулил. - Прости! Я ж тебя тогда и не знал...
Алекс сплюнул длинным плевком. Рассчитывал попасть, но не особо старался. Утер рот, побрел к чудной хижине Колеса.
Для того, чтобы размышлять о безумных словах Тощего, точно нужна свежая голова.
Он поднялся, нетвердо поспешил следом.
– Прости! Эх, аж на душе полегчало.
– Просто заткнись. Колесо! Это я! Колесоооо!
– Заходи, открыто...
Взяв Макара за шкирку, Алекс втолкнул его внутрь. Как и предполагалось, на двойной порог тот не рассчитывал. Звучно растянулся на полу.
В свете керосиновой лампы хозяин сонно щурился.
– Идите в горницу, проспитесь.
– Ты что дверь-то не затворяешь?
– Аленка вернуться должна. С бабами ушла наверх. Скучно ей стало, старое вспомнить невмоготу.
Алекс схватил Тощего за ворот - тот, кажется, уже снова начал дремать - поднял и протолкнул вперед. Еще немного вверх - и горница.
Отбросив ношу, Алекс упал на знакомый топчан. Повернулся на здоровый бок и моментально заснул. На удивление крепко - не слышал ни возню, ни причитания соседа.
***
– Выпей-ка.
Крепкая, конопатая бабенка с озорными дерзкими глазами одним рывком подняла Макара на кушетке и влила жидкость из кружки прямо в рот. Рассол?
Комнату ярко освещало солнце. Глаза, едва открывшись, заслезились.
– А где Лексей?
– Передавал, что скоро вернется.
– А я где?
– У Колеса.
Это и впрямь тот самый чудной дом, или он только привиделся?
– Ох, что я наделал, - Макар вдруг все вспомнил и ударил себя ладонью по горячему лбу.