Невидимые
Шрифт:
– Пожалуй, вы правы, Дмитрий Иванович. Прежний метод куда более подходил.
Странно как-то - обращаться к тому, с кем вместе играл, по имени-отчеству.
Когда сытый Бирюлев откинулся в кресле и достал портсигар, хозяин, отказавшись от папиросы, перешел к делу:
– Вам, верно, не терпится узнать, что я нашел?
Бирюлев энергично кивнул. Батурин достал из-под газеты мелко исписанные листы.
– После того, как вы назвали убитых, я два дня напролет изучал батюшкину корреспонденцию. Нелегкий труд... Но в записях и письмах я отыскал все - представляете - все!
– фамилии. Вот здесь я выписал для вас, где, когда и чьи имена встречаются.
Репортер взял переданные бумаги, но просматривать не спешил.
– Как вы можете видеть, мой отец имел приятельские отношения не только с вашим, но и также с господами Павловым - прежним владельцем мануфактуры, Грамсом, Рябининым и Коховским. Более того, из переписки понятно, что все они были не просто знакомы, но и входили в некоеархеологическое общество. Полагаю, для остальных, кроме наших родителей, участие основывалось на личном интересе: род занятий эти господа имели разный.
– Значит, жертвы выбраны не случайно?
Довольный Батурин кивнул:
– Наверняка. Странно, что полиция об этом не задумалась... Наш город не тесен: шутка ли - двадцать пять тысяч переписанных душ. Сколько среди них любителей древностей? Пожалуй, наберется не меньше сотни. Но убиты именно те шестеро, что связаны между собой.
– Сколько же всего участников входило в общество?
– Пока не готов ответить: я искал лишь определенные имена. Но, думаю, мы выясним, - Батурин подался вперед в кресле.
– Когда я перебирал бумаги, то вновь встретил опись коллекций. И вот на какие мысли она меня натолкнула. Раз все коллекционеры знакомы, то что, если невидимые ищут у них что-то определенное?
– Мы бы могли спросить у них самих, если их все же поймают...
– Но зачем ждать? Мы можем сличить остатки коллекций с описями, и выясним, что общего пропало.
Видя, как вытягивается лицо собеседника, Батурин рассмеялся:
– Не тревожьтесь - эту часть работы я возьму на себя. Вам нужно только доставить мне опись Сергея Мефодьевича - а потом мы попросим помощи с допуском к остальным у полиции. Если сходство найдется, то останется выяснить: кому могли понадобиться подобные экспонаты?
– Они и есть невидимые, - продолжил Бирюлев.
Однако идти в запертый дом отца и искать там опись не слишком хотелось. Впрочем, у репортера уже возникла идея, как воплотить план Батурина, не погрязая в бумагах. Но пока о ней он решил не рассказывать. Куда лучше будет поделиться с приятелем детства не планами, а результатами.
***
– Ну готовься, девка. Беда, - Аксинья поставила на стол крынку с молоком.
Дети тут же подлезли: у них со вчерашнего дня в животах урчало.
– Что еще?
– шепнула Ульяна, не поднимая головы.
– Эх... Как начать бы?
– соседка уперла руки в мощные бока.
– Ходила я тут утром в город наниматься... Не нашла места. Ну раз уж пришла, то, стало быть, и к товарке заглянула. Затем - к почтарю, что письма передает из замка, где сынок мой. Он и читает. И даже пишет в ответку, если еще сверху заплатить.
– Да неужто можно так?
– удивилась Ульяна.
– А там кто прочитает?
– Ну, и там, видно, есть умелые, кто и читает, и пишет. Хочешь, тебя в другой раз к почтарю возьму? Сама и посмотришь. Тебе-то, поди, тоже скоро сгодится.
Ульяна, на миг отвлеченная рассказом, опять всхлипнула.
– Что ж ты мучишь, тетушка?
Аксинья вздохнула.
– Так я про что сказывала-то? Точно - про мамку твою. Почтарь меня спрашивает: "ты же с берега?". Ну да, говорю. "А что за баба там живет - Матрена, по фамилии Митрофанова?" Есть такая... "Знаешь ее хорошо?" - "Ну как? Соседка", - Аксинья пожала плечами, повторяя диалог.
– "А что?" А он мне: "Так вот, Матрена твоя невидимой банде с давних пор служит, что господ убивают. Про то и в газете написано"... Дети ее, говорит, сами все рассказали. Дескать, совестно им.
– Как - дети?
– взвизгнула Ульяна.
– Что рассказали?
– Это не мы! Мы такое не говорили, - на пару заголосили, напугавшись непонятного разговора, младшие. Оказалось, не только крынку друг у друга рвали, но и слушали.
– Ну, вот сама и погляди, - соседка залезла в холщовую сумку и вынула сверток.
– На кровные у почтаря купила и тебе принесла.
– Да как же я ее прочитаю, тетушка? Я неграмотная!
– Так дети на что? Они ж обучены?
Ульяна подтянула брата к себе, сунула газету.
– Читай.
Тот шмыгнул носом.
– Ве...Е...И? И. А эту не знаю.
– А ты?
Сестра долго вглядывалась в чернеющие на листе символы - даже глаза протерла.
– Не могу...
– Вот дела, - изумилась соседка.
– Ну, в таком разе и не знаю, что тут поделать.
Аксинья поспешила домой. Допив молоко, за порог бесшумно прокрались и дети. А Ульяна все смотрела на газету, вспоминая визит усатого щеголя. Даже голод забыла.
Такой и застал ее материн знакомец - Макар.
– Все хнычешь, горемычная, - добродушно возмутился он, заходя в дом.
– Братец! Про мамку жуткое написали! А может, уж и повесили ее?
– Ульяна снова заплакала.
– А я и узнать не могу... Грамоте не обучена...
Гость громко засмеялся, хотя ничего тут веселого.
– Ну, это не беда. Давай свою газету.
– Так вот она.
Макар присел на табуретку, аккуратно развернул лист, вгляделся, морща лоб. Ульяна аж губу прикусила: ждала, тоже скажет сейчас - не могу. Не сказал.