Невидимый
Шрифт:
Кемпъ глубоко задумался. Три сигары разсыпались по ковру блымъ пепломъ, прежде чмъ онъ заговорилъ снова. И тутъ онъ издалъ лишь одно восклицаніе, свернулъ в сторону, вышелъ изъ комнаты, прошелъ въ свою маленькую докторскую пріемную и зажегъ тамъ газъ. Комната была маленькая, такъ какъ докторъ Кемпъ не жилъ практикой и тамъ были сложены послднія газеты. Утренній номеръ валялся тутъ же, развернутый и небрежно брошенный въ сторону. Кемпъ схватилъ его, перевернулъ листы и прочелъ разсказъ о «Странной исторіи въ Айпинг», съ такимъ трудомъ прочитанный матросомъ въ Портъ-Стоу Марвелю. Кемпъ пробжалъ его быстро.
— Закутанъ! Переодть! Скрывался! «Никто, повидимому, не знаетъ о его несчастіи!» Куда, къ чорту, онъ мтилъ?
Кемпъ уронилъ листокъ, и глаза его какъ будто чего-то искали.
— А-а, — проговорилъ онъ и взялъ «Сенъ-Джемскую газету», лежавшую свернутой, какъ пришла. Теперь мы добьемся правды.
Онъ разорвалъ газету и открылъ ее. Въ глаза ему бросились дна столбца. «Внезапное помшательство цлой деревни въ Суссекс», стояло на заголовк.
— Великій Боже! — сказалъ Кемпъ, читая съ жадностью недоврчивый отчетъ о вчерашнихъ событіяхъ въ Айпинг.
На другой страниц былъ перепечатанъ параграфъ изъ утреннихъ газетъ. Кемпъ перечелъ его: «Бжалъ по улиц и дрался направо и налво. Джафферсъ въ безсознательномъ состояніи. Мистеръ Гокстеръ сильно страдаетъ, все еще не можетъ передать, что видлъ. Тяжелое оскорбленіе священника. Женщина, заболвшая отъ страха. Окна перебиты. Эта удивительная исторія — вроятно, вымыселъ. Слишкомъ любопытна, чтобы ее не напечатать — cum grano.»
Кемпъ выронилъ листъ и безсмысленно смотрлъ передъ собою.
— Вроятно, вымыселъ.
Онъ опять схватилъ газету и перечелъ все сначала.
— Но при чемъ же тутъ этотъ бродяга? Какого черта вздумалось ему гоняться за бродягой?
Онъ вдругъ слъ на свой хирургическій диванъ.
— Не только невидимый, — сказалъ онъ, — но и помшанный! Манія убійства.
Когда взошла заря, и блдность ея стала примшиваться къ свту лампы и сигарному дыму въ столовой, — Кемпъ все еще ходилъ изъ угла въ уголъ, стараясь постичь невозможное.
Онъ былъ слишкомъ взволнованъ, чтобы спать. Сонные слуги, сойдя внизъ, нашли его тамъ же и пришли къ заключенію, что чрезмрныя занятія повредили его здоровью. Онъ отдалъ имъ странное, но совершенно опредленное приказаніе: накрыть завтракъ на двоихъ въ кабинет наверху, а самимъ держаться исключительно въ нижнемъ и подвальномъ этаж. Потомъ Кемпъ снова зашагалъ по комнат до прихода утреннихъ газетъ. Въ газетахъ говорилось очень многое, но сказано было мало, почти ничего, кром подтвержденія вчерашнихъ извстія и очень плохо составленнаго отчета о другомъ замчательномъ происшествіи, въ Портъ-Стоу. Изъ этого отчета Кемпъ понялъ сущность событій въ «Веселыхъ игрокахъ» и узналъ имя Марвеля. «Онъ продержалъ меня при себ цлыя сутки», заявилъ Марвель. Къ айпингской исторіи было прибавлено еще нсколько мелкихъ фактовъ, между прочимъ то, что проволока деревенскаго телеграфа была обрзана. Но ничто не бросало никакого свта на отношеніе Невидимаго къ бродяг, такъ какъ мистеръ Марвелъ ничего не сказалъ о книгахъ и деньгахъ, которыми было начинено его платье. Недоврчивый тонъ газетъ исчезъ, и цлые рои репортеровъ и изслдователей уже принялись за тщательное разсмотрніе всего дла.
Кемпъ прочелъ статью отъ доски до доски, послалъ горничную купить вс утреннія газеты и съ жадностью поглотилъ также и ихъ.
— Онъ невидимъ, — говорилъ себ Кемпъ, — и, судя по тому, что пишутъ тутъ пахнетъ буйнымъ помшательствомъ, переходящимъ въ манію. Что только онъ можетъ надлать! Что только онъ можетъ надлать! А между тмъ, вонъ онъ тамъ, у меня, наверху, свободенъ какъ втеръ… Что мн длать, Господи Боже мой! Было ли бы это, напримръ, безчестно, если бы… Нтъ.
Онъ подошелъ къ маленькой неопрятной конторк въ углу и начать писать записку, разорвалъ ее, дописавъ до половины, и написалъ другую, перечелъ и задумался. Потомъ взялъ конвертъ и надписалъ адресъ: «Полковнику Эдай, въ Портъ-Вордокъ».
Невидимый проснулся какъ разъ въ то время, какъ Кемпъ былъ, такимъ образомъ, занятъ, и проснулся въ очень дурномъ настроенія. До чутко насторожившагося Кемпа донеслось порывистое шлепанье его босыхъ ногъ по спальн наверху, потомъ грохнулся стулъ, и разлетлся вдребезги стаканъ съ умывальника. Кемпъ поспшилъ наверхъ и торопливо постучалъ въ дверь.
XIX
Нкоторые первые принципы
— Что случилось? — спросилъ Кемпъ, когда Невидимый впустилъ его.
— Ничего.
— Что жъ это былъ за грохотъ, чортъ побери?
— Вспылилъ, — сказалъ Невидимый. Забылъ руку-то, а она болитъ.
— А вы подвержены такого рода вспышкамъ?
— Подверженъ.
Кемпъ прошелъ на ту сторону комнаты и подобралъ осколки стекла.
— Вс факты о васъ стали извстны, — сказалъ онъ, стоя съ осколками въ рук,- все, что случилось въ Айпинг и подъ горой. Міръ знаетъ теперь о своемъ невидимомъ гражданин. Но никто не знаетъ, что вы здсь.
Невидимый выругался.
— Тайна открыта. Думаю, что это была тайна. Я не знаю вашихъ плановъ, но, конечно хочу помочь вамъ.
Невидимый селъ на постель.
— Наверху готовъ завтракъ, — сказалъ Кемпъ, какъ можно непринужденне, и очень обрадовался, когда его странный гость всталъ съ большою готовностью.
Кемпъ пошелъ первый по узенькой лстниц въ бельведеръ.
— Прежде чмъ что-либо начинать, — сказалъ онъ, — мн необходимо сколько-нибудь уяснить себ, что такое эта ваша невидимость.
Онъ слъ и безпокойно оглянулся въ окно съ видомъ человка, которому предстоитъ, во что бы то ни стало, поддерживать разговоръ. Сомннія въ реальности всего происходившаго мелькнули въ его голов и исчезли при вид Гриффина, сидвшаго ха завтракомъ, — этого безголоваго, безрукаго халата, вытиравшаго невидимыя губы чудесно державшейся въ воздух салфеткой.
— Вещь довольно простая и вроятная, — сказалъ Гриффинъ, положивъ салфетку.
— Для васъ, конечно, но…
Кемпъ засмялся.
— Ну да, и мн она, несомннно, казалась на первыхъ порахъ чмъ-то чудеснымъ, а теперь… Господи Боже мой! Но мы свершимъ еще великія вещи! Я въ первый разъ напалъ на нее въ Чезильстоу.
— Въ Чезильстоу?
— Я отправился туда прямо изъ Лондона. Вы вдь знаете, что я бросилъ медицину и занялся физикой. Нтъ? Ну да, физикой: меня плнялъ свтъ.
— А-а!
— Оптическая непроницаемость. Весь этотъ вопросъ — цлая сть загадокъ, сквозь которую обманчиво мелькаетъ сть разгадокъ. А такъ какъ мн было всего двадцать два года, и былъ юноша очень восторженный, я сказалъ себ: «Положу на это всю жизнь. Стоитъ того. Вы знаете, какими дураками мы бываемъ въ двадцать два года!
— Тогда ли дураками, или теперь? — замтилъ Кемпъ.
— Какъ будто одно знаніе можетъ кого нибудь удовлетворять! Тмъ не мене я принялся за работу и работалъ какъ каторжный. И не усплъ я проработать и продумать и шести мсяцевъ, какъ вдругъ въ одну изъ дырочекъ стки мелькнулъ мелькнулъ свтъ, да какой, — ослпительный! Я нашелъ общій законъ пигментовъ и рефракціи, формулу, геометрическое выраженіе, включающее четыре измренія. Дураки, обыкновенные люди, даже обыкновенные математики и не подозрваютъ, что можетъ значить какое-нибудь общее выраженіе при изученіи молекулярной физики. Въ книгахъ, — въ книгахъ, которыя стащилъ этотъ бродяга, есть чудеса, вещи удивительныя! Но это не былъ методъ, это была идея, могущая навести на методъ, посредствомъ котораго, не измняя никакихъ другихъ свойствъ матеріи, кром цвта въ нкоторыхъ случаяхъ, можно понизить коэффиціентъ преломленія нкоторыхъ веществъ, — твердыхъ ли или жидкихъ, — до коэффиціента преломленія воздуха, что касается всхъ вообще практическихъ результатовъ.