Невольница судьбы
Шрифт:
Я прижалась к руке Сэтмана, будто так окружающий мир станет добрее ко мне. Куда ни глянь, везде любопытные лица. Всем интересно посмотреть на приезжих. Изгнанные… Никогда не думала, что это слово будет жечь, как раскалённое железо.
— Почему люди не восстанут против несправедливости? — не понимала я, поглядывая на собравшихся. Они кучками стояли возле домов и перешёптывались.
— Какой несправедливости? — не понял Сэтман.
— Ну… Их избегают, поселили в отдалении, как прокажённых.
Сэтман даже не посмотрел на меня, чтобы
— Они, как и мы, сами выбрали свою судьбу. Изгоями никто не рождается. Ими становятся. Эти люди опорочили себя в глазах общества.
— А я думала, что у изгнанников дети тоже изгои.
— Дети? — переспросил Сэтман, будто я спросила о величайшей нелепице в мире. — Ирина, я уже говорил, что магия не позволяет женщине забеременеть, если ей угрожает опасность.
— Какая ещё опасность? — встревожилась не на шутку, и даже оглянулась, словно она подкрадывалась из-за угла.
— Скоро ты поймёшь, что большей опасности, чем быть изгнанным, и не сыщешь, — голос Сэтмана выдал печаль.
И тут на меня удушливой волной навалилась ужасная мысль. Я даже остановилась, выдернув руку из руки Сэтмана.
— Это получается, что у нас не может быть детей? — чрезмерно импульсивно воскликнула я, уставившись на него, и стала сверлить взглядом, мысленно умоляя: «скажи, что я не права, ну, скажи». Но он молчал. Потом снова взял меня за руку и, глядя в глаза, произнёс:
— Будем надеяться на перемены в нашей жизни. А сейчас надо смириться.
Чуть не разревелась. У нас не может быть детей! Обалдеть! Не слишком ли много плохих известий за один день?
Сэтман дёрнул меня за руку и кивнул вперёд — мол, пошли. Ну что же, если надо, то пошли. Ватными ногами поплелась следом. Выбора особого не было — он продолжал тянуть меня за руку. Что-то сомневалась я, что в ближайшее время наше положение изменится. Так что, о детях придётся забыть? Но я не согласна! Хотя, моего согласия никто и не спрашивал.
— А много в городе таких, как мы? — я уже начала бояться слова «изгои». Раньше я к нему относилась с большей терпимостью.
— Изгои есть не только здесь, но и в каждом городе есть.
Блин, это не ответ!
— Примерно сколько семей? — всё же не удержалась я.
— Семей? — Сэтман тяжело вздохнул. — У простолюдинов не может быть семей. Я тебе об этом тоже говорил.
Ах, ну да, как я забыла? Право первой ночи! И его имеют только мужчины правящих семей. Но они не женятся на простолюдинках, чтобы потом так же, как Сэтман, не слоняться по непрезентабельным районам города. Ладно, задам вопрос по-другому.
— Сколько таких человек в городе?
— Если город небольшой, то сотня, может, две. А здесь, наверняка, больше тысячи.
Ого! Да это огромное количество! Каждое новое известие порождало новые вопросы.
— Если изгоями не рождаются, то откуда их столько?
— Это отбросы общества. Воры, мошенники, бандиты, убийцы. Или же те, кто употреблял магическую россыпь во вред окружающим.
Стоп! Так получается, что все эти люди — преступники? Тогда понятно, почему от них шарахаются, как чёрт от ладана. Но пугало другое — нам придётся жить среди них. В сотый раз пожалела о том, что из-за одной ночи любви мы с ним встряли в такую передрягу. Но имеем то, что имеем. И как выпутаться из всего не понятно.
Глава 20
Вот мы и дома…
День клонился к вечеру, когда отыскали пятьсот сорок восьмую улицу. Как я и думала, она была на отшибе города. Ноги ныли, спина тоже. Хотелось лечь и умереть.
Управляющий кварталом Моллирс, к которому велел нам обратиться главный распорядитель, оказался чрезмерно смуглым мужчиной лет сорока. Его совсем не красили немытые сальные волосы, полный рот полусгнивших зубов, бугристый нос картошкой и недельная щетина на грубом лице. Всё это немыслимое уродство крепилось на короткой шее, под которой простиралось тучное тело тюленя. Короче, не мужчина, а «мечта всех женщин»! Как приснится, так трусами не отмашешься. А потом ещё испуг у бабки будешь выливать, или заикой останешься.
— Ирина и Сэтман Гирсэлд, — представил нас Сэтман.
Ну вот… Мне больше нравилось, когда обо мне говорили «леди Гирсэлд». Но больше услаждать мой слух этим титулом никто не станет. Поняла.
— Да, меня предупредили, — хриплым прерывающимся голосом отозвался Моллирс. — Если согласны платить сто монет в месяц за жильё, то покажу свободную комнату.
— По цене, думаю, сговоримся, — уклончиво ответил Сэтман. Видимо, ночь на улице его не прельщала, потому было всё равно за какую сумму и какую комнату нам выделят. — На данный момент денег нет, но завтра я пойду в каменоломни и со временем расплачусь с вами.
Мне совсем не понравилось, как Моллирс смотрел на меня. Думаю, что Сэтман это тоже заметил, так как в процессе разговора как бы невзначай шагнул вперёд, загородив меня.
— Нет денег? — насупился Моллирс, почесав пухлый живот. — Знаешь, Сэтман Гирсэлд, но это не мои проблемы. Нет денег — нет жилья. Впрочем, если ты подождёшь тут немного, а твоя красотка прогуляется со мной и расплатится, то…
Он не договорил. Сэтман ринулся к нему так быстро, что Моллирс аж вскрикнул от страха, ощутив захват рубашки на груди. Сэтман подволок его к себе за грудки и зашипел прямо в лицо.
— Если ещё раз посмеешь что-то подумать или сказать о моей жене, то изуродую тебя ещё больше, чем тебя изуродовала жизнь. Держись от Ирины подальше. Учти, она — моя жена, а не наложница. И это многое меняет. Ни ты, ни тебе подобные не смогут притронуться к ней. А если ты не оставишь грязные намёки, я убью тебя. Небо свидетель, что рука не дрогнет.
Моллирс часто заморгал и попытался высвободиться. Но другая рука Сэтмана ухватила его за горло и сжала. Моллирс захрипел. Сэтман с силой откинул его и тот повалился на землю.