Non Cursum Perficio
Шрифт:
Рыжик, тряхнув головой, ускорил шаг. Он и сам не знал, куда ведёт эта тропинка – и рельсы, и жилые дома с их натопленными кухнями и уютным светом в окнах остались позади. Он просто шёл, радуясь, что волны времени вновь привычно расходятся перед ним и беззвучно смыкаются за спиной, а не пытаются удержать в себе, как бабочку в тягучей растопленной смоле.
Туман медленно таял, опадая на снег и камни лепестками белых цветков, и мир наполнялся светом и весной. За спиной загрохотали колёса – с круга конечной уходили в свои рейсы разные маршруты. И, возможно, Ленточка сейчас тоже вела свой трамвай по маршруту № 67д на Край Мира, обернув незрячее лицо к зданию Депо. Слушала песню леди Джанне и впивала в приборную панель длинные алые ногти в попытках не плакать…
Всё возможно. Всё могло происходить там, за спиной, в прошлом, но Рыжик больше не хотел даже думать это слово, не хотел признавать его существование. Иначе – утянет в себя, лишая воли. И навсегда оставит лежать на илистом дне в ласково-вкрадчивых, безжалостных (не освободиться) объятиях водорослей, широко открытыми глазами вечно вглядываясь в мили и литры минут воды над собой…
Рыжик передёрнулся и, ещё ускорив шаг, буквально вылетел на берег круглого озерца, как выбитая из бутылки с шампанским пробка. Резко остановился в шаге от лизавшего белый песок слабого прибоя.
Озерцо явно находилось над термальными источниками – в глубине бурлили горячие ключи, над водой поднимался пар, сквозь который, рождая радуги, светило солнце.
– Я тебя больше не боюсь, – сказал Рыжик воде с некоей претензией, но коснуться её так и не решился. Стянув сапожки, он походил немножко по тёплому песку у самой кромки прибоя, потом отрицательно помотал сам себе головой и забрался на большой валун, нависавший над озерцом. Устроился на тёплом охряном граните, изогнувшись на камне, словно змейка или ящерка. Уютно положил подбородок на скрещенные кисти, и надолго замер, греясь всем телом и ничегошеньки не думая.
Из дремотного оцепенения Рыжика вывело шуршание песка и шелест ткани, накатившие на эти безмолвные берега ещё одной, незримой, волной прибоя. К воде, осторожно переступая по круглым камушкам в алых туфельках на каблучке, спускалась девушка-трамвайщица. Со своего места на валуне Рыжику была видна только узкая смуглая спина в вырезе платья, да пучок тёмно-каштановых волос, сколотый на затылке гребнем с розами.
«Тоже погреться пришла, – довольно равнодушно подумал Рыжик, наблюдая сквозь дремотно полусомкнутые ресницы за темноволосой барышней. Та как раз спустилась к воде и сидела на валуне, развязывая ленты туфелек на щиколотках. – После праздника жажда одиночества порой бывает столь же жестока и неумолима, сколь и похмелье…».
Он чуть улыбнулся, подумав о ползающих по Депо в поисках утреннего рассола учёных и о жадно пьющих фирменный «Кривмолпродовский» кефирчик кисейных барышнях. Потом, всё ещё улыбаясь, нахмурил брови. Какая мысль его сейчас озадачила?.. Рыжик открыл левый глаз, скосив его в сторону девушки – та уже разулась и стояла в кромке слабого прибоя, зарывшись ногами в белый песок. Потом, словно разворачивающая лепестки роза, она в одно неуловимое движение покинула бутон алого платья, оставив его лежать на камнях. Потянулась всем телом и помахала в воздухе поднятыми вверх руками. Странный жест – кого она там приветствовала?..
Рыжик заинтересованно приподнялся над камнем – и тут понял, за что его мысли зацепились минутой раньше. Темноволосая девушка на берегу не была обитательницей Депо! Ни её строгое алое платье с иголочки, ни гладко причёсанные волосы совершенно не походили на изорванные, все в заплатках, сшитые из кисеи, шифона, бинтов, кружева и из ещё Са весть каких лоскутков наряды трамвайных барышень, на их украшенные цветками, пышные замысловатые причёски. А самое главное – у темноволосой незнакомки не было повязки на глазах…
Осознав сей факт, Рыжик удивлённо вздохнул, и этот вздох, прозрачным мотыльком пролетев над водой, спугнул уже вошедшую в озеро по пояс девушку. Резко обернувшись через плечо, она испуганно вскрикнула, и…
И гранит валуна в сантиметре от руки Рыжика раскололо глубокой трещиной. Во все стороны брызнуло мелкое каменное крошево, с оттяжкой ударил глухой раскат грома – и тут же в камень вонзилась ещё одна ослепительно-белая молния, окончательно развалив валун на две части.
Инстинкты Рыжика сбросили его с камней на песочек гораздо быстрее, чем сознание успело сформулировать возмущённое «Шозанахер?!». Третья молния пропахала в берегу борозду прямо у Рыжика перед лицом, сплавив песок в стекло. В воздухе запахло озоном и почему-то розами.
Модно подстриженные прядки Рыжика плеснулись над плечами, норовя превратится в змеек, а когда ударила последняя, четвёртая молния, его душа на миг провалилась в какую-то сладостную обморочную бездну – словно он шагнул с обрыва. Ещё мгновение – и всё внезапно прекратилось, будто кто-то невидимый скомандовал «Стоп-кадр».
Девица затихла, перестав, наконец, атаковать: то ли у неё молнии кончились, то ли она решила, что проблема в виде караулившего её маньяка и насильника ликвидирована как явление. Над берегом повисла хрупкая настороженная тишина. Лениво плескалась тёплая водичка, курился над раскуроченным валуном романтический дымок. Рыжик лежал неподвижно, распластавшись на песке, как раскинувшая крылышки бабочка-ночница, и чутко вслушивался в свои ощущения. Это ему всего лишь кажется – или же и в самом деле, разбуженная от летаргического сна неистовой энергией, шевельнулась внутри, возвращаясь, наполняя его, словно лавой, древняя магия? Та, что была безжалостно иссушена до капли проклятым Отцом Света – о, этот желанный огонь в жилах, без которого, все эти жуткие годы, Рыжик так отчаянно мёрз… Нет, не может быть… но вдруг?..
Рыжик стиснул в горсти горячий песок, душа в себе иррациональную надежду на чудо, и его локоны-змейки, бессильно вздрогнув, вновь упали на плечи обычными прядями. Нет, нет, просто показалось… это всё леди Джанне и её ночные разговоры, и вода воспоминаний, и ещё… эта вот тут!! Рыжик чуть слышно раздражённо заворчал сквозь стиснутые зубы, пытаясь выглянуть из-за руин валуна и не схлопотать при этом разряд между глаз. Потом развязал с шеи расшитый бинт. Зажал его в руке, как белый флаг, знак мирных намерений, и одним грациозным движением резко вскочил на ноги. Махнул над головой белой марлей, выкрикнул:
– Не стреляй!!
Реакция девицы, как оказалось, ничуть не уступала его собственной, отточенной во многих сражениях до бритвенной остроты. Не успел Рыжик закрыть рот, как ещё одна молния вонзилась в песок под его ногами, заставив кровь вскипеть в венах, словно шампанское из серебрянки. И вновь – этот обморочный миг, этот шаг в бездну и сладостное пламя в каждой жилке… Глазищи Рыжика полыхнули октарином, по коже прошёл упоительный озноб – и он, не понимая толком, что делает, с разворота ударил по брюнетке ответным электрическим разрядом, утопившим берег в фиолетовых искрах и шикарной вольтовой дуге над водой.