Non Cursum Perficio
Шрифт:
А потом, с все ещё изумлённо приоткрытым ртом и выражением лица «Ой мама моя Тьма, а чё вот это щас было?», Рыжик молча уселся на песочек и уставился на сотворённую им неслабую воронку из запёкшегося в стекло песочка с элементами гранитного крошева. Слов у него не было, одни эмоции. На той стороне озера, словно его зеркальное отражение, с абсолютно идентичным выражением лица стояла первая принципалка Кирпичного, Алия Селакес, и таращилась круглыми карими глазами. От Рыжика её отличало только отсутствие одежды и то, что левой рукой Алия на автопилоте целомудренно прикрывала обнажённую грудь, по пояс стоя в воде.
– Ну ты и монстр, Селакес, – выдохнул Рыжик первым, вставая и слегка дрожащими руками стряхивая песок с джинсов и блузы. – Не хотел бы я встретиться с тобой в тёмном переулке на окраине Никеля! Представляю, как ты реагируешь на вопросы типа «Девушка, который час?» или «А можно с вами познакомиться?»…
Алия в ответ только нервно хихикнула и жутко покраснела. Рыжик, у которого нервы то ли были из железобетона, то ли отсутствовали напрочь, уже через пару минут после нападения и собственного эффектного выхода сумел вернуть себе своё вежливое бесстрастное спокойствие.
Чего не сказать об Алии – полыхая щеками, девушка неподвижным столбиком стояла в озере и изо всех сил пыталась побороть желание сорваться в истерику. Не дождавшись от принципалки никаких комментариев к случившемуся, Рыжик изящно присел на бренные останки расколотого валуна, закинув ногу на ногу, и светски поинтересовался:
– Ну, и как водичка?..
– Отвернись немедленно!! – в конце концов, обрела дар связной речи бедная Селакес, которая чувствовала себя отлично вываренным раком или там спелой клюквой, так пылали её нежные щёчки. Нет, это надо же было умудриться такое сделать! Сначала едва не прикончила директора Антинеля с перепуга, а потом в довесок предстала перед ним, в чём мама родила… такое Алии не могло даже в кошмаре присниться. А-а, да провались оно всё в нефть!
После той встречи на Масленицу Алия каждый вечер нетерпеливо вычёркивала на календаре даты, ожидая дня Перемены. А потом, закутавшись в одеяло, предавалась сладостным грёзам о том, как приедет на Озёра. И, ох, как же тяжело ей было вчера спрятать восторженный блеск глаз и мечтательную улыбку от подруг-принципалок и самой Ливали! Встреча с Рыжиком была тайной Алии, её первой попыткой пойти поперёк течения, её первым бунтом – и потому будоражила, как пущенный по венам ток. Всю эту ночь Алия не сомкнула глаз, строя в уме сценарии и варианты сегодняшней встречи с Рыжиком. Как она, чуть опоздав к традиционному завтраку на берегу у здания Депо, появится из утреннего тумана, сразу же обратив на себя внимание… Как подойдёт, строгая и при этом вся такая соблазнительная в своём алом платье с открытой спиной и в алых туфельках с атласными лентами, словно свежий бутон розы… Как скрипнет от зависти зубами вся эта трамвайная шатия-братия и даже сама Ртутная Дева при виде её прелестной молодости и очаровательной улыбки… Как она сядет рядом с Рыжиком и скажет ему что-нибудь умное, чего никак не ждёшь от столь юного и нежного создания… И как прочитает в этих раскосых чёрных глазах невольное восхищение…
Сейчас «в этих раскосых чёрных глазах» читался разве что рассеянно-вежливый, абстрактный интерес, граничащий с равнодушием – так что Алии оставалось только тут же и утопиться, не сходя с места, чтобы избежать окончательного позора. А ещё Рыжик всё так же смотрел на неё, покачивая босой ногой в подвёрнутой брючине, и никуда отворачиваться явно не собирался. Нет, это просто кошмар какой-то! Он над ней ещё и издевается!
– Да будь же ты человеком, а не железякой бесчувственной, отвернись… пожалуйста, я прошу тебя… – повторила Алия, чувствуя, как подступают к горлу слёзы, дрожат губы и предательски пощипывает уголки глаз. Рыжик, который на самом деле вовсе не намеревался ввергать Селакес в смущение, и на Алию смотрел больше по инерции, нежели из реального интереса, задумавшись о чём-то своём, вздрогнул и очнулся.
– А, ты про это, – он неопределённо пожал плечами и вытащил из кармана джинсов помятую и сплющенную пачку сигарет. – Да не смотрю я, не смотрю, выходи, давай… очень мне надо тебя рассматривать, Селакес!
– Ну и… зря!! – выпалила Алия с искренней обидой. У бедного Рыжика аж сигарета изо рта вывалилась от такой заявочки. Да, безусловно, он прожил несколько сотен лет и навидался на своём пути всякого, но вот что разумению Рыжику всегда было неподвластно, так это женская логика…
Решив, что дешевле выйдет не перечить порывистой принципалке, Рыжик всё-таки раскурил свою «Chesterfield» и покладисто согласился:
– Ну, хорошо, сейчас посмотрю, не обижайся.
– Даже и не вздумай! – шустро добравшись до платья, Алия пугливо прижала его к себе сразу двумя руками. – Я тебе сама скажу, когда будет можно. Договорились?
– О, светлые небеса… хорошо, что коровы не летают, – старательно глядя в сторону посёлка трамвайщиц, мученически вздохнул Рыжик. Впрочем, это вышло не особенно убедительно: он, в общем-то, симпатизировал Селакес, и не хотел, чтобы та уходила. Рыжику требовалось с кем-то побыть, чтобы а) отвлечься от самокопания б) обсудить стратегию действий по отношению к Элен Ливали на ближайший период. Алия для этих целей подходила идеально. К тому же, первая принципалка умела как-то особенно произносить его имена – так, что сладко замирало внутри…
И ведь это именно её энергия, сила её уз на краткий миг оживила в нём милорда Марджере!
Давным-давно мёртвое, оплаканное и забытое ощущение – и двести двадцать вольт, и сок по проводам…
Рыжик выдохнул изящное колечко дыма, проводил его задумчивым взглядом. Он ощущал, что в мире вокруг – и здесь, на Озёрах, и там далеко, где кружит над вокзалом вороньё, сияют в окнах общежитий яркие бело-голубые галогенки, а в кустах полыни с печальными вздохами и всхлипами бродят нефтяные коровы, – везде, по всему клину начал плестись сложнейший узор из паутины событий. Нити судеб самых разных созданий скрещивались, пересекались, сплетались, образуя замысловатое кружево. Цеплялись друг за друга, связываясь в узелки – уже не вытащить, уже не разорвать… Ну и пускай.
– Будь, как будет, – тихо сказал Рыжик; в его глубоких зрачках двумя иероглифами отражалась струйка сигаретного дыма. Где-то за спиной Алия вспугнуто шелестела платьем, натягивая его на мокрую кожу – этот шелест напомнил Рыжику раздающиеся по ночам из Камилловой мусорки загадочные звуки тараканьей жизнедеятельности. И, если зажечь свет и резко открыть шкафчик с мусоркой – или же сейчас резко повернуться к Алии – результат будет примерно одинаковый…
Не сдержавшись, Рыжик довольно громко фыркнул и, чтобы избежать искушения проверить свою мысль, нарисовал пальцем босой ноги на песке симпатичного тараканчика с бантиком на передней лапке. Рисовать Рыжик не умел совершенно, поэтому у него получился какой-то то ли обгрызенный цветочек, то ли солнышко с причиндалами. В стиле раннего Сальвадора Дали.
От тараканов и совместного с Диксоном быта мысли Рыжика плавно и довольно закономерно перетекли на, несомненно, важный и актуальный вопрос: что всё-таки вылупилось из Некоузского яйца и куда оно потом подевалось?.. Какой-то частью рассудка, холодной и бесстрастной, Рыжик понимал, что забивает себе сейчас голову всякой ерундой, только бы не думать о неприятных вещах типа своего следующего шва, необходимости объясняться с Ленточкой и так никому и не обменянного генератора отрицательного нуль-поля. Но другая часть здраво рассуждала в том духе, что «не тронь, пока не пахнет» и «ты же всегда начинал решать проблемы, когда они уже переходили в разряд катастроф, разве нет?». И потому, неспешно докуривая предпоследнюю сигарету и вырисовывая вокруг авангардного таракана какие-то совсем уж непонятные вензеля, Рыжик размышлял об удивительной фауне Некоузья и о конкретном месте прожорливой твари из яйца в этой вот фауне. Ничего хорошего из этих измышлений не выходило, поскольку по всем признакам Диксон вывел у себя в квартире медного червя, ближайшего родственничка всеядного Майло. И теперь этот червь наверняка сеет панику и разрушения среди обитателей дома № 6 в Текстильном переулке Фабричного квартала… О-о, а может, Садерьер приехал его искать и был пошло сожран Некоузской тварью вместе со своим вишнёвым галстуком и вечными нотациями?.. Вот это было бы по-настоящему круто! «Нет, боюсь, командор войны не по зубам даже медному червю. Он его только обслюнит и выплюнет, как те резиновые сапоги, потому что Дьен уж-жасно невкусный. Если уж меня от него тошнит… – с некоторой долей сожаления помыслил Рыжик. Не то чтобы он совсем уж плохо относился к Дьену – нет, но тот его утомлял своим наличием в этом мире и постоянным желанием причесать Рыжика под свою собственную гребёнку. – Ладно, если Дьена не сжуёт, так хоть от пары-тройки соседей избавимся… соседей вообще мало не бывает!».