Non Cursum Perficio
Шрифт:
Алия недоумённо уставилась на ватку, чуть приоткрыв рот. Просьба Рыжика её озадачила.
– Зачем? – в конце концов, возмутилась девушка, делая шаг вперёд. Рыжик тут же отодвинулся ещё, едва не свалив с подоконника горшок с развесистой геранью.
– Затем, что на ней перекись! Отойди от меня вообще!
– Ах вот что, – Алия возмущённо затрясла пергидридным пузырьком. – Сейчас ты заявишь, что перекись щиплется, и потому твою ссадину ею мазать не надо?..
– Да, заявлю!! А если чистить картошку, то можно отрезать себе пальцы!.. – Рыжик дрыгнул ногами, стряхнув с сапожка розочку, и соскочил с подоконника, потому что дальше отодвигаться от Алии стало некуда.
– Вот уж точно, хлороформ мне сейчас очень пригодился бы! Усыпить тебя, а потом спокойно вылечить! А ну, стой, – Алия в броске настигла Рыжика и, оторвав его руку ото лба, молниеносно мазнула ваткой по всё ещё кровоточащей ссадине.
– А-а!.. добрый доктор Баркли, – тихонько взвыл Рыжик, зажмурившись. – Сразу видно опыт человека, пытавшего в застенках Кирпичного бедных приверженцев тяжёлого электричества! Ой...
– Не вертись, дай я подую, – Селакес легонько коснулась губами матово-белой кожи, потом не удержалась и чмокнула Рыжика в лоб, сбоку от царапины. – Эх, не понять, кто ты такой, Ррыжик… У тебя внутри как будто метроном щёлкает – то ты мальчишка-мальчишкой, то ты кто-то ужасно чужой, непонятный и очень-очень взрослый… Даже не кто-то, а что-то… Элен Ливали нам тебя по-другому описывала. По её версии, господин директор Антинеля – сцуко умный и расчётливый шахматист. Игрок судьбами, который может предрешить исход партии уже тогда, когда она ещё не началась… что ты смеёшься, я цитирую… Что упомянутый господин Норд непредсказуем в поступках, как погода в средней полосе, но при видимом отсутствии логики в его действиях, все они выстраиваются в сложную систему… и что у него странные вкусы и отношение к миру… Насчёт вкусов, это мы уже кстати увидели.
– Где? – всё ещё сквозь смех осведомился Рыжик. Мнение Ливали о своей персоне растрогало его до глубины души.
– Я заметила, что тебя притягивает, как сказать… упадок. Разрушенные судьбы, заброшенные люди, пустые дома. Осколки, черепки… – Алия задумчиво свернула свой испачканный платок треугольничком, словно фронтовое письмо. – Тебе нравятся, как ты сам выразился, сумрачные тропы… ты даже пахнешь, как осенние умирающие цветы и опавшая листва. Я уверена, что это не парфюм, а твой собственный запах. Да же, Ррыжик?..
– Да… – Рыжик устало прикрыл глаза. – Ты делаешь успехи, Алия. Не будешь воображать себе ничего – увидишь меня так, как я сам себя воображаю.
– Спасибо за инструкцию. Всё предельно понятно, – язвительно поблагодарила Селакес.
Она не жалела, что её многонощные мечтания не сбылись, сценарий идеальной встречи пошёл вкривь и вкось, а штаб по низвержению Элен с поста главной так и не начал свою работу. Общаться с Рыжиком было так же тяжело и увлекательно, как запускать воздушного змея в ураган, но Алия уже слегка приноровилась к качавшемуся в его душе маятнику или метроному. Селакес не любила простых задач. Хотя на выходе могли получаться и блюдца с ручками…
Девушка беззвучно хихикнула и сказала:
– Хлороформа не обещаю, но наперстянки сейчас заварю, у девчонок была сушёная. Иди пока что приляг.
– Приходит Тамсин домой с рейса, а там как в сказке «Маша и медведи»: мы к вам пришли навеки поселиться, – чуть улыбнулся Рыжик, устало опираясь на спинку стула. – Спасибо тебе, Алия, что рассказываешь, но не спрашиваешь… спасибо.
Он потёр лоб и ушёл в комнату Тамсин, а там свернулся на постели клубком и тут же крепко уснул – как всегда, без снов.
…Вернувшаяся в пять вечера Тамсин, которую подобрала на Нефтестрое едущая обратно с Тёмных полей в Депо Аанна, пахла карамельками и мимозой. Юркая и гибкая, словно ящерка, она бесшумно сновала по комнате, старясь не разбудить своего нежданного гостя – а ещё унять бушующий внутри неё самум из плохо поддающихся определению чувств. Расправить жёлтую скатерть, поставить на стол веточки вербы в глиняном кувшине, отряхнуть и спрятать в шкаф валявшиеся на стульях наряды… Тамсин занимала себя рутинными делами, чтобы избежать искушения сесть на пол и разреветься – как тогда, когда она впервые очутилась в Депо. Теперь её собственная трагедия казалась девушке тусклой и незначительной в сравнении с тем, что выпало на долю Камилло Диксона – и чему она никак не могла воспрепятствовать. Не имела на то права.
– Никогда не могла быть отстранённым наблюдателем, ну никогдашеньки, – прошептала сама себе Тамсин, открывая створки буфета и нащупывая там осколки и черепки, чтобы успокоиться.
– Что же я натворила, что наделала… Но ведь ясно было, что оба не вернутся… Аанна вообще ни словечка не проронила на обратном пути, молчала всю дорогу, будто кто ей рот зашил… Что за наваждение? Зачем я это сделала? Ох, Тамсин…
Девушка сокрушённо покачала головой в мелких кудряшках, украшенных жёлтыми цветами, сунула руку в кармашек своего лоскуточного платья и сжала в кулачке тонкий серебряный ключ с ушком в форме сердечка, похожий на рыбёшку. Постояла немножко, вспоминая ромашкового и мухнявого Камилло Диксона, его неловкие и такие трогательные ласки; едва слышно всхлипнула и прислонилась лбом к полочке буфета. Черепки и осколки тоненько звенели в вечной темноте, как будто плакали о ком-то…
Рыжик шевельнулся под тёплым пледом, которым его накрыла Тамсин, разворачиваясь из клубочка и неохотно покидая свою уютную норку. Сначала из-под клетчатой ткани появилась его рука, стянувшая покрывало вниз, потом рыжая макушка и левый глаз. Спросонок он не сразу сообразил, где находится. Полутёмная комната, на полу лежит клин холодного, белого ртутного света, совсем рядом стучат колёса, пахнет карамельками и бесславно замерзающей оттепелью – из открытой фрамуги. На какой-то жуткий миг Рыжику показалось, что он едет в поезде – вновь в одиночестве рассекает километры пути, пытаясь забыть, пытаясь сбежать… Он сел на постели, двумя руками вцепившись в плед, и на шорох ткани Тамсин быстро юркнула к нему, накрыв его пальцы тёплыми ладошками:
– Не бойся. Я Тамсин. Прогонять тебя не буду, если хочешь – полежи ещё. У меня окна на восток, потому может казаться, что темно… но Церемония только через час начнётся. Сегодня, говорят, солнышка не видно из-за туч, погода совсем испортилась, уже снег идёт. Даже волосы намокли. А если ты голодный, я могу что-нибудь принести. Будешь кашу с котлетами? У тебя руки холодные, ты замёрз? Я тогда фрамугу закрою. А можно называть тебя Рыжик, а не Игла Хаоса, ты не обидишься? А я Тамсин. Но я уже это говорила…
Девушка покрепче сжала руки и чуть наклонилась к Рыжику – словно пыталась сквозь бинт на глазах рассмотреть его получше. От этого делалось как-то не по себе.
– Тамсин, – тихо повторил Рыжик. – Если можно, согрей мне чаю погорячее. Так холодно… кажется, лёд слишком крепок, его не разобьют сегодня на закате…
– Не говори чепухи, Рыжик, – ласково, но с испуганными нотками отозвалась Тамсин, вставая и закрывая фрамугу. – А то весна ещё обидится и не придёт… Такое бывало давным-давно, когда морозами порвало рельсы по всему клину, вороны у вокзала остались без добычи, и некому было расколоть лёд… Леди Джанне про это помнит. И больше не допустит нарушения ритуала. Озеро получит свою жертву, даже если новой девушки не придёт в Депо. Леди Джанне скорее пожертвует кем-то из Гильдии или даже собой, чем допустит такое ещё раз. Не-не. Нет.