Ноша избранности
Шрифт:
– Выпей, не бойся. Это вкусно. Будешь варить такое зелье и пить его целый месяц. Может быть проблема не в тебе, но давай уж всё сделаем по правилам. Тем более, что это питьё никому ещё, ничего кроме пользы не принесло.
Рабыня выпила отвар, облизнула губы. Аня дополнила свои пояснения:
– Пить его надо три раза в день. Третий раз - обязательно на ночь.
– По крайней мере, если рабыня пропусти хоть один приём, у Ани будет оправдание. Но это пока лучше не озвучивать.
– Да, госпожа Анна, - покорно кивает в ответ хозяйка. Её-то как раз удивляет именно простота предлагаемых рецептов, но верить - так верить.
Пока пироги пекутся в золе, Аня пробует повидло из лопуха. Это варево она тоже готовит первый раз в жизни - прочла рецепт где-то в книжке. Там правда корни варились в уксусе. Впрочем, кислый сок его неплохо заменил. Нормальное повидло получается, хоть и не слишком сладкое. Главное - чтобы не пригорело.
Ужин вышел просто роскошный: варёные мясные кости, лапша в мясном бульоне, хлеб, пиво. Под пиво рабыня подсунула господину "магический" пирог. Да так удачно, что лишь дожёвывая последний кусок, Тадарик понял, что съел что-то необычное, но при этом очень вкусное. Отложив огрызок, он заорал:
– Старуха! Ты где!
– Здесь, господин, - служанка старательно изображала смирение. Слишком старательно, но Тадарика такие нюансы не интересовали:
– Что это ты подсунула мне?
– А что?
Голову на отсечение, но в опущенных глазах женщины пляшут злорадные искры. От пирога только корочка осталась, на один укус. Теперь бы эту корочку ей съесть - и колдовство непременно сбудется.
– Ау! Старуха! С чем пирог был?
– Который?
– Да вот этот.
– Не помню, господин. Дай попробовать.
– Обойдёшься.
– Тадарик демонстративно запихнул последний кусок в рот, запил пивом, проглотил.
– Готовить научись, хозяюшка! Точно. Завтра надо будет тебе молодку в помощь присмотреть.
Глаза рабыни полыхнули пламенем несбывшегося ожидания:
– Ну, зачем же ещё и молодую-то "огорчать", господин? Довольно, что меня "огорчаешь".
– Что!!!
Если раньше шумел человек, то теперь голос Тадарика вполне было можно принять за медвежий рык. Не видя и не замечая никого, кроме дерзкой бабы, громила выдрался из-за стола. Спину его, как плеть, жалили задушенные смешки постояльцев-сотрапезников. Вне себя, он подхватил рабыню на руки:
– Значит сейчас я тебя так "огорчу"!
Глаза в глаза. Женщина тоже кипела от ярости и взгляда не отвела:
– А вот посмотрим.
Чем и как завершилась эта, семейная сцена, гости уже не видели. Они тихо и смиренно доели ужин, Аня быстро сгребла кости, протёрла столы, помыла и убрала скудную посуду. Когда она покончила с уборкой, мужчины уже дружно храпели на веранде, раскинувшись на широких лавках у стены. Привыкшие. Не холодно им.
Аня спустилась во двор. На костре, в котле млело варево из бараньих голов и костей. Пусть стоит. Аня подкинула в огонь дров. Немного. Пусть томится на самом медленном огне, до утра.
Переночевала девушка в свободном деннике, в конюшне. На женскую половину она идти постеснялась. И хозяйничать утром ей пришлось самой. Да не проблема!
Похлёбка готова. Густая, аж ложка стоит. Даже заправлять не надо. Лишь присолить чуть-чуть. Хлеб есть, пиво в погребе, а едоки - непривередливы: что ни поставь - всё сметут. Для пущей солидности, Аня испекла на костре часть замаринованного с вечера мяса. Деревянные палочки мужчины, по её просьбе, настрогали вчера, а жарить шашлык девушка умела не хуже любого своего сверстника-современника. Привлечённый вкусными запахами из дому вышел хозяин: осоловевший, вальяжный. Он спустился с веранды на двор, подошёл к колодцу. Пристальный взгляд его зацепился за хозяйничающую у костра девушку.
Аня поняла. Быстро свернув свою кухню, она скрылась в доме. За спиной её поднялась возня и фырканье, словно не человек плескался у колодца, а целый бегемот. Да, похоже не один. Рабыню она нашла в слезах:
– Он съел весь пирог!
Не было печали. Второй "магический" пирог лежал с прочей выпечкой в кадочке, под полотном. Он был завёрнут в отдельное полотенце и Ане не над было даже искать его. Она достала пирог, развернула, положила перед хозяйкой:
– Тогда тебе придётся съесть этот. За раз, весь, до крошки. И питьё не забывай: трижды в день, а на ночь - обязательно. Да! Никому и ни о чём ни слова. Тайна.
Интересно, успеет ли она слинять из этого дома, прежде чем раскроется обман? Очень не хотелось бы оправдываться, выдумывая, что де сама женщина виновата, так как что-то там сделала неправильно. Вот так одна ложь тянет за собой другую и только чудо может эту цепь оборвать.
Запах шашлыка навязчиво полз в дом, а гвалт на дворе усилился неимоверно. Интересно, что там происходит?
Через распахнутые ворота во двор шли мужчины. Из распахнутых дверей дворовой каморки постояльцы вытаскивали дощатые щиты, обитые кожей, жёсткие кожаные брони с костяными нашлёпками, мечи в ножнах, длинные, тяжёлые копья, широкие, кожаные рубахи до колен. Мясо на углях тоже пекли постояльцы, уже обряженные в доспехи. Пришельцы одевались, помогая друг-другу, подбирали оружие по руке. Тут же люди завтракали на ходу, запивая еду пивом. Хозяин дома возвышался надо всеми, командовал, распоряжался. Каждое слово его звучало выверено, спокойно и очень авторитетно. Выглядел он крайне величественно: в панцире с медной чешуёй, в рогатом шлеме из обточенного бычьего черепа, оправленного в медь с медными же нащёчниками и налобником, с тяжёлым, круглым щитом за спиной, с солидным, медным мечом в ножнах. Его короткий, крашенный, рыжий плащ прикрывал тело хозяина до икр и совсем не походил на длинную, полосатую хламиду, предназначенную, как поняла Аня, исключительно для мирной жизни.
Девушка даже не осмелилась подойти к нему и спросила у Гастаса:
– Что случилось?
Парень был одет, как все, для боя: кожаный панцирь с костяной чешуёй, костяной же шлем на кожаной основе, щит за спиной, на поясе - нож и меч в ножнах.
– Собачники пришли.
– Только что?
– Вчера вечером. Тадарик просил помочь.
– В чём?
Парень неопределённо пожал плечами:
– Выйдем за стену, постоим на торге, чтобы эти дикари меру в дерзости знали.
– В поддержании порядка, что ли?
– Аня ещё раз окинула взглядом толпу вооружающихся мужчин.
– В поддержании порядка?
– переспросил её Гастас, словно пробуя новое сочетание слов на вкус.
– Можно и, так сказать.
– Но почему вы? В городе же есть стража?
– Стража?
– Гастас скептически хмыкнул.
– Так она в городе и останется. Потому Тадарика купцы и просят.
Один из воинов выхватил меч и с размаху обрушил его на шлем соседа. Щит буквально вылетел у атакуемого из-за спины и принял удар. Стремительность обоих бойцов, грохот, удар сопровождающий, производили впечатление: