Ноша избранности
Шрифт:
– За первую кольчугу я заплатил два раба и рабыню. Ты согласился с этой ценой.
Теперь оба воина: молодой и старый, смотрят в глаза друг другу, едва сдерживаясь, чтобы не сцепиться.
– Это была красивая рабыня, - пытается вывернуться Гастас.
– Остальные твои бабы годятся только воду носить.
– Я дам тебе девственницу, - не сдаётся Седобородый и притянутая любопытством девочка бьётся в руках господина.
– Если её откормить, - она станет настоящей красавицей.
– Да чтобы откормить такую дохлятину - овцы мало!
– Возмущение Тадарика отдаёт дешёвым балаганом. Кочевник невозмутим:
– Два барана я даю в придачу. Два раба, девственница и два барана - достаточная цена за одну кольчугу.
– Но ...
– Принеси ещё кольчугу. Тогда поговорим.
– Ты хочешь этот панцирь?
– ноздри Гастаса раздуваются от ярости.
– Нет. Костяной панцирь стоит не дорого.
– Меч, щит, нож ...
– Гастас вытягивает драгоценный клинок из седой бронзы.
Судорога пробегает по лицу Седобородого:
– Нет. Только броня, или ...
– движение брови, и собачник, удерживающий пленного, вздёргивает ему руку так, что становится виден белый, продольный шрам на внутренней стороне запястья. Аня бросает быстрый взгляд на Тадарика. Лицо мужчины наливается краснотой. Взгляд на Гастаса. Юноша сереет лицом, точь-в-точь как грубое полотно. Его левая рука невольно тянется к правому запястью с таким же шрамом. Побратимы? Третий взгляд на лицо собачника. Ноздри Седобородого раздуваются, улыбка похожа на оскал, в глазах - хищная радость:
– Ну! Так что ты решил?
Взгляд Седобородого, - взгляд удава. Гастас бледен, капли пота выступили на висках, синие глаза почернели и кажется состоят из одних зрачков, движения замедленны, как у сомнамбула. Левая рука медленно ползёт к кожаному ремешку, на котором, за спиной у юноши висит щит.
Жёсткие пальцы впечатываются девушке в плечо, над ухом, как гром грохочет, шёпот Тадарика:
– Останови его, или ...
Пояснения не нужны. В памяти Ани всплывает древняя история про двух побратимов-скифов. Когда один из них попал в плен, - другой хотел его выкупить и не смог. Победители выкупа не взяли. Тогда свободный скиф пошёл за побратимом в рабство. Кажется, они оба погибли. Геродот пересказывал эту историю с придыханием: мол, вот как надо. Оно и понятно. Для него те бедолаги были чужими.
Глаза из одних зрачков. Ремень щита медленно сползающий с плеча по руке.
– Гастас! Не смей!
– Аня стоит перед парнем и, вцепившись в руку, смотрит ему в глаза. Ремень от щита режет пальцы. Тяжёлый, зараза.
– Не смей! Слышишь?
Лицо парня буквально скручивается от боли. Аня пытается трясти его, хотя, с тем же успехом, она могла бы трясти вековую скалу.
– Слышишь? Я приказываю! Не смей!
Короткий взгляд за спину, через плечо: лицо пленника белее мела, глаза закрыты, губа прикушена до крови. Чёрт побери! А ведь парню не нужна такая жертва. Не нужна! И тут её глаза встречаются с глазами недавнего господина. Из-под его самоуверенности явно проглядывает растерянность. Ну, погоди, гад. Сейчас ты получишь:
– Согласна! Цена принята.
Конечно, по логике здешних понятий Седобородому следовало бы презрительно промолчать. Но разочарование оказалось слишком сильным:
– Молчи, женщина!
– Тебе ясно сказано?!
– а это Тадарик вклинился в спор.
– Не слышу мужчины, - заупрямился Седобородый. Как же не хочется вождю отступать перед женщиной. Подчиняясь наитию, Аня наносит по его самолюбию ещё один удар:
– Мы вернёмся и принесём то, что ты просишь. Ты ведь обещал подождать.
Удар бича обрушивается на беззащитное тело раба. Гастас вздрагивает, бросается вперёд. Аня буквально виснет на нём.
– Ты обещал ждать, - с угрозой повторяет слова своей гостьи Тадарик.
– Пальцы его вцепились в рукоятку меча, да так, что лезвие "гуляет" в ножнах.
– И это побратимы!
Теперь между Гастасом и Седобородым вклинивается ещё и Тадарик. Голос вояки звучит придушенно, почти ласково:
– Ещё одно слово, старик, и мой меч найдёт твою печень.
– А как же ваш закон?
– Закон?
– они стоят лицом к лицу, как противники на поединке.
– Что ж, отвечу по закону. Только тебе от этого легче не будет. Где бараны?
Глава 6. Гулянка.
В город Гастаса волокли три пары рук. Четвёртый, из выкупленных тащил за собой на верёвке двух обросших баранов с тугими спиралями рогов. Тадарик семимильными шагами выступал впереди, размахивал руками, безмолвно ругаясь. Аня и две недавние пленницы едва поспевали за мужчинами.
Компания наконец-то миновала ворота и оказалась в городе. И тут Гастас упёрся, скинул держащие его руки:
– Хватит! Не убегу!
– Взгляд его скользил по окружающим предметам, кажется ничего толком не замечая. На миг глаза Ани встретились с глазами юноши. Но только на миг, потому, что Гастас тут же отвёл взгляд и его лицо свело судорожной гримасой боли и отчаяния.
– Точно. Покончи с собой. Им, на радость.
Гастас закусил губу и отвечать Тадарику не стал, свернул направо. Надо заметить, улицы в городе путались не хуже, чем в лабиринте. Очередной поворот, очередной дом. Взгляд юноши стал осмысленным, а кулак врезался в створку ворот с соответствующим моменту грохотом. Гастас остановился, с вызовом оглядел спутников, ударил в ворота во второй раз, выдержал паузу. Ещё удар.
Сонный хозяин с всклокоченной шевелюрой приоткрыл калитку, намереваясь высказать о буяне, все пришедшие на ум слова, но увидел Тадарика, заробел, и лишь заметил укоризненно:
– И это твои гости!
– Хозяин, - Гастас даже не думал прятаться за чужую спину, - у нас радость и мы хотим по этому поводу немного гульнуть. Вот деньги.
– он протянул мужчине серебряное кольцо.
– Нас будет шестеро. Приготовь барана, пиво, хлеб. Ну и музыка чтоб была. Всё как положено.
– Прямо сейчас? С утра пораньше?
– не сдержав ехидства, поинтересовался хозяин.
– Зачем сейчас? Вечером. После того, как торг закроется. Но четыре кружки пива для моих друзей можешь вынести прямо сейчас.
– Пива вам?
– пробурчал хозяин уже без раздражения, скрываясь за калиткой.
– Сейчас принесу пива.
– Гастас, зачем, - начал было один из выкупленных лишь только хозяин кабака скрылся за воротами, но юноша грубо оборвал его:
– Потому что это мои деньги и я трачу их так, как хочу.
– Почему не у Тадарика?
– поддержал первого второй.
– Что у него, пива нет?